Почему в Судане стала возможна свобода слова?

Мне нравится свобода слова. В том числе потому, что в современном мире это расширяет возможности публицистики. Но вопрос — «какая партия лучше всего ее гарантирует» — лишен смысла. Влиятельные партии, способные прийти к власти, представляют собой чиновные пирамиды, на вершине которых находятся лидеры. Они контролируют крупную собственность и механизмы управления своей партией, используют рядовых членов по своему усмотрению и нанимают работников для партийных нужд.

Кроме того, эти лидеры получают средства от супер-богатых людей, а потом, придя к власти, расплачиваются с финансистами путем принятия соответствующих законов и политических решений.

Поскольку не существует регулярных собраний избирателей, которые могли бы в любой момент отозвать своего депутата, в течение четырех-пяти лет правящая партия может делать что угодно даже в условиях самой последовательной современной «демократии» (древние греки, придумавшие демократию, понимали под ней прямую власть полисных коллективов, т.е. народных собраний; современную систему они бы назвали олигархией, т.е. властью немногих).

Свободы слова такая система не предполагает, поскольку конечная цель крупной корпорации, как замечал либеральный экономист и социальный мыслитель Фридрих фон Хайек — монополия, и чем больше у нее возможностей, тем более активно компания будет работать в этом направлении.

Возможны и несколько вариантов олигополии (сделки между несколькими крупными компаниямипартиями), например, когда муж — глава правящей партии, а жена — лидер оппозиции, или когда руководители обеих партий состоят в одних ложах и время от времени сменяют друг друга у власти. (Масонские ложи — это не тайные заговорщики, управляющие миром с помощью орбитальных космических станций, испускающих лучи смерти, а клубы богатых и влиятельных людей, клей для системы, который мешает ей развалиться).

Поэтому, в современном обществе свобода слова лучше всего гарантируется жесткой конфронтацией между действующими политико-экономическими группами. Вот когда консервативный Верховный суд сталкивается с критикой со стороны либерально-прогрессистских властей штата, или когда Трамп нападает на американские СМИ, а они нападают на него, это создает определенные условия для свободы слова. В какой-то момент солидарность правящих групп разрушается, связи между ними рвутся, мирные соглашения перестают действовать, и они яростно набрасываются друг на другу. Именно тогда возникает намного больше возможностей для появления других взглядов на общественной арене, т.е. для появления в публичном поле третьей, четвертой и пятой независимых позиций. И наоборот, если конфронтации нет, вам быстро заткнут рот — вдруг вы оскорбили чьи-то чувства.

Свобода слова достигает максимума, когда две независимые и примерно равные по силе армии противостоят друг другу. Вот, например, Судан, где существовали две армии, каждая из которых контролировала целые сектора экономики (золото, нефть и т. д.). До недавнего времени Судан был самой свободной арабской страной (в плане свободы слова и общественных организаций). Там действовала масса всевозможных общественных ассоциаций, от квартальных комитетов, самостоятельно налаживавших жизнь на местном уровне, до рабочих объединений на производстве, от местных газет, критиковавших друг друга и правительство, до кооперативов. Появились даже революционные местные Советы, состоящие из выборных представителей городской бедноты и интеллигенции, борющиеся за власть трудящихся.

ВС Судана и Силы быстрого реагирования (СБР — местная ЧВК, некогда созданная для борьбы с сепаратистами на Юге страны), насчитывали по 100 тыс. и ревниво реагировали на попытки оппонентов подчинить себе общество. Каждая группировка сохраняла контроль над частью стратегически важных ресурсов Судана и торговала ими, фактически представляя собой не только влиятельную вооруженную силу, но и независимую экономическую корпорацию.

К сожалению, есть две проблемы.

Во-первых, это — отчужденная реальность, созданная влиятельными группами олигархии. Здесь большинство бессильно и может только утверждать, что не оно определяет ситуацию. Правящие партии, которые вчера яростно конфронтировали, завтра могут договориться и создать новую олигополию, при которой вас будут сажать в тюрьму одновременно за обидные слова в адрес местного протестантского пастора, и за сомнения в существовании 22-го гендера. И что вы сделаете? В рамках системы — вообще ничего. Не вам решать, договорятся они или нет.

Во-вторых, эта ситуация очень опасна, так как может перейти в состояние гражданской войны, как было в США в 19 веке или как мы можем наблюдать сегодня в Судане. С середины апреля в этой стране продолжаются сражения между обеими армиям. Они ведут борьбу за установление контроля над ключевыми государственными объектами и аэропортами. В результате сражений в одной только 6-миллионной агломерации и столице страны, Хартуме, погибли уже сотни людей, а тысячи были ранены.

Свобода слова растет по мере приближения к гражданской войне. И наоборот, в условиях мира она деградирует. Во всяком случае, так устроен современный мир. Это просто ужасно, но мы не рекламируем здесь те или иные товары.