Культурные символы и мифы имперской России и их трансформация в советской идеологической системе
Революционные события Октября 1917 г. знаменовали собой начало беспрецедентного по своим масштабам проекта — построение первого в мире социалистического государства. Достаточную сложность этой задачи обусловливало и враждебное внешнее окружение, и раскол в обществе, и отсутствие мировых примеров такого типа государственности, а значит, и опыта. Поэтому, несмотря на продекларированный разрыв с прежней историей, большевики просто не могли запустить механизм нового государства, не используя наследие дореволюционной России, что особенно заметно проявилось в культурном строительстве в СССР в 1920-е гг.
Ключевые слова: общественное сознание, культурный символ. знаковая система.
Многие традиции, которые вырабатывались в массовом сознании веками существования российской государственности, остались и после падения монархии. Моделирование социальной действительности осталось тем же, то есть направленным на объяснение объективной реальности, интеграцию общества и социализацию человека в конкретных условиях; существенным образом изменилось лишь символическое отображение. Новые материальные (статуи, портреты пролетарских вождей, памятники борцам за революцию) и нематериальные (революционные лозунги, произведения пролетарских поэтов и писателей, песни) символы имеют своей целью объяснить новую социальную действительность, социализировать человека в условиях формирования новой коммунистической морали, интегрировать общество на основе совершенно новой государственности, окруженной плотным кольцом враждебных государств.
Таким образом, традиции политической культуры России (в пример можно привести беспрекословный авторитет власти, сакрализация этой власти и идея об особом развитии государства) остались имперскими. Если принимать во внимание уровень развития общественного сознания к 1917 г., то эти мировоззренческие установки не касались столичных интеллектуальной и части политической элит, ориентированных на внедрение в архаичный организм государственного устройства элементов западноевропейской политической системы, таких как консти-
туционная монархия, парламентаризм и т. д. Безусловно, имеется в виду основная масса населения дореволюционной России – крестьянство, городские низы, казачество, а также те представители привилегированных классов, политическим и идеологическим идеалом которых было неограниченное самодержавие в тесном союзе с религией и при полной поддержке населения страны. Конечно, такая архаичная модель взаимоотношений общества и власти не нова, и можно привести множество классических примеров государств, начиная с Древнего Востока и заканчивая развивающимися в одно время с Российской империей государствами Восточной Европы, Азии и т. д. Поэтому пример России, если даже не уникален, все же заслуживает внимания, тем более что отвечает на вопрос о том, каким образом оказался возможен переход от имперского мировосприятия к советскому при замене форм, но при одновременном сохранении содержательного и смыслового аспекта. «Государственная власть мыслилась как главный стержень всей общественной жизни. <…> Она складывалась на основе эксплуатации патриархальной идеи отношения человека и власти как отношений детей и родителей, подразумевающей хорошее, отеческое, справедливое правление хозяина-отца» [Поздяева, с. 113].
Во-первых, Россия во все периоды своей истории проводила активную внешнюю политику, в имперский период обладала статусом великой державы, соперничала с Англией, Францией, Германией. Это происходило главным образом не на потенциале гармонично возникающего гражданского общества, в отличие от Европы и США, а в силу иных причин – безграничного коллективного чувства и консолидации народа вокруг особы монарха, особенно в трудные периоды жизни страны. «Русский человек не чувствует себя в достаточной степени нравственно вменяемым, и он мало почитает качества в личности.
Это связано с тем, что личность чувствует себя погруженной в коллектив, личность недостаточно еще раскрыта и сознана» [Бердяев, с. 96]. Во-вторых, в силу природно-географического фактора проживающее на огромных просторах народонаселение было достаточно неровным по некоторым показателям, и в первую очередь – по уровню своего общественного сознания. Население европейской части России, проживающее вблизи столиц, «ощущало» непосредственную близость центральной власти и всех тех процессов рубежа XIX–XX вв., в которых рождалась новая идеология, и было сопричастно им. Что изменяется после 1917 г.? Строительство нового мира подразумевает не только создание мощной материально-технической базы, но и мощный процесс общественной модернизации, что касалось абсолютно всей территории страны.
Что характерно, «…между технической и экономической модернизацией, с одной стороны, и социокультурной – с другой, существует временной зазор» [Скрынникова, Батомункуев, Варнавский, с. 3]. Если «создание нового мира», в экономическом понимании этого процесса, могло проходить в условиях всеохватных массовых усилий, а также нередко ускоряться с помощью использования властью практик, направленных на рост трудового энтузиазма, то с трансформациями общественного сознания все было не так однозначно. Здесь речь уже шла о смене мировоззренческих установок, которая изначально не могла проходить быстротечно.
Для того чтобы внедрить в сознание человека идею его прямой причастности построению новой Великой социалистической Родины, необходимо было заполнить его мировоззрение новыми формами. Поэтому большевикам крайне важно было сформировать в сознании людей обновленную картину мира, а это было бы невозможно осуществить без непременных спутников любой (в данном случае, коммунистической) идеологии – символов, сопутствующих элементов существующего миропорядка. Историческое развитие страны показало, что в течение веков в России формировались традиции мировоззрения, которые составляли основу, на которой строилось национальное самосознание, ощущение каждым человеком своего места в мире. Основой здесь являются такие понятия, как религиозность, образ лидера, особый путь государства.
Смысловое наполнение их составляют такие характеристики, как православная и другие религии, исповедуемые на территории империи, образ лидерагосударя, самобытный путь развития страны, заключающийся в задаче сохранения и распространения веры. Они имели определяющее значение для государственного развития России до 1917 г. Центральное место в русской общенародной системе ценностей играла православная религия, именно на ее основе строились и функционировали остальные традиции. «В России до начала ХХ в. существовала православная цивилизация, которая в хозяйственной сфере опиралась на религиозные ценности. Однако на протяжении последних 100 лет многие составляющие основу русской цивилизации элементы были разрушены. Это, прежде всего, православие, которое давало ориентиры для создания и развития русской экономики, культуры и государственности» [Мартыненко, с. 1].
После падения самодержавия, победы большевиков в Октябрьской революции и последующей Гражданской войны происходит их трансформация, а именно полная замена формы при неизменности самой содержательной составляющей. Установки «религиозность – образ лидера – особый путь» приобретают совершенно другую символическую форму, исходя из новой государственной идеологии, но при работающей прежней схеме: коммунизм как своеобразная вера, официально исповедуемая религия, образ лидера-главы большевистской партии – заступника народа, особый путь советского государства, призванного распространять в мире коммунистическую идеологию (религию). Но поставленная перед необходимостью утверждать свою власть партия большевиков, начиная со своей победы в октябре 1917 г., санкционирует появление новой символики, которая должна отождествляться в народных массах с победившими царский режим силами. В качестве примера можно привести символы: красная звезда, пионерский галстук, серп и молот, памятники Ленину и т. д. (материальные символы), а также революционные стихи, агитационные плакаты, листовки с призывами защищать революцию и т. д. (нематериальные символы). Символы были призваны направить людей в правильное идеологическое русло, настроить их на определенный одинаковый камертон, который был назван некоторыми современниками тех событий «музыкой революции».
В первые годы советской власти идеология решала задачи адаптации населения к новым реалиям жизни, а также его интеграции вокруг своего ядра против враждебных элементов (контрреволюция, страныинтервенты). Остановимся подробнее на роли этих функции в сравнении Российская империя – Советская Россия. Дореволюционная Российская империя имела официальную идеологию, которая была, как известно, предложена министром народного просвещения С. С. Уваровым в 1833 г. в формуле «самодержавие, православие, народность». Государство продолжительное время находилось в достаточно закрытом и оторванным от Европы состоянии (нередко именуемым культурной изоляцией, последовавшей после падения в 1453 г. «старшей сестры» России – православной Византийской империи).
Это замкнутое, изолированное существование, названное А. Г. Вишневским «соборным миром», из века в век, из поколения в поколение сохраняло в национальном умонастроении необходимость именно таких традиций и выражающих их символов, которые подчеркивали обособленное, отдельное от всего остального мира существование. Безусловно, наиболее сильным и действенным в эмоциональном плане институтом являлась православная церковь. Православная религия являлась непререкаемым авторитетом для всего крещеного населения, от простого крестьянина до царя. Понимание, что православная вера является залогом существования и защиты страны, придавало церкви необычайную силу воздействия. Непосредственная символическая связь, олицетворение православной веры в народном сознании укладывалось в образе царя – защитника веры. На протяжении веков вера в данную символическую роль государя выработала в народе устоявшуюся традицию жизни под самодержавной, абсолютной, властью с минимумом прав для подавляющего большинства населения.
Такие эпитеты, как «добрый царь», «царь-батюшка», кроме очевидной цели подчеркивания своеобразного и обособленного уклада жизни в государстве, придавали государственной власти оттенок сакральности, а значит, и непререкаемости для подданных практически любых его решений. Выработанная за века царского и императорского правления народная привычка веры в символическую природу персоны царя (императора) понадобилась затем большевикам. Наконец, на умонастроения населения России в течение долгого времени значительное влияние оказывала идея, которую условно можно обозначить как «особый путь» России. «Россия – страна особенная. У России свой особый путь развития. России предстоит великое будущее – она скажет Миру свое новое слово» [Бунаков, с. 141].
Эта идея формировалась в недрах государственного организма достаточно продолжительный период и окончательно была сформулирована в XIX в. в сочинениях славянофилов. Несомненно, ее нельзя рассматривать в отрыве от остальных. Особенный путь развития страны и ее исключение из органичного европейского мира были обусловлены, в первую очередь, упоминавшийся выше культурной изоляцией, связанной как с ролью православной веры в стране, так и с невозможностью построения более тесных связей с католической и протестантской Европой. Образ жизни абсолютного большинства населения, основанный на патриархальном укладе, с течением времени вызывал все больший протест как среди государственных деятелей, так и у представителей интеллектуальной элиты, которые предпринимали различные попытки перестройки общества (Петровские реформы, общественная деятельность западников).
Эта деятельность, конечно, различалась по масштабам и достигнутым результатам, однако до 1917 г., до падения самодержавной власти, русское общество продолжало находиться под сильнейшим воздействием православия и таких его составляющих компонентов, как общинность и соборность. Октябрьские события 1917 г. воспринимались многими как необходимость, большое значение в таком ощущении сыграла идея особенности исторического развития страны, богоизбранности, синкретизма религии и государства, противопоставлявшихся распространенной на Западе светской культуре. Другими словами, с началом революционных событий можно было предположить грядущую и радикальную смену мировоззренческих ориентиров, где идея богоизбранности народа хоть и теряла свой религиозный окрас, но по сути своей осталась той же миссией обретения «новой земли», под которой следовало понимать коммунистическое общество.
Однако реалии политического и социокультурного состояния тогдашнего российского общества не давали возможности коренного изменения, полной перестройки всего, что формировалось веками. Традиции до такой степени внедрились в общественное сознание, что даже революция, призывавшая все разрушить, их уничтожить не смогла. Единственным выходом из данной ситуации для будущих победителей и хозяев обновленной страны была адаптация к ним (конечно, до определенных степеней и пределов). Для дальнейшего всемерного продвижения новой идеологии не только на те социальные слои, которые активно поддержали большевиков во время Октябрьской революции 1917 г. и последующей Гражданской войны, но и на остальную часть населения огромной страны, ее высшему руководству во что бы то ни стало необходимо было управлять массовым сознанием. Как уже упоминалось выше, крайне насущной задачей стало направление мировоззренческих установок народа в необходимое большевикам русло. В формировании новой картины мира идеологи нового правления использовали старую устоявшуюся традиционность.
Внешне совершенно новые идеи о светлом будущем под руководством коммунистической партии, мудрого вождя мирового пролетариата и его последователей ложились на уже достаточно подготовленную почву отношения народа к власти, выражающегося в позиции ведомой силы. Революция стала временем замены и трансформации символов и смыслов, устанавливающих новые связи, когда гармонизация и цивилизация социокультурного пространства происходила в контексте нового мировоззрения – по существу, новой религии. «Если символ есть концентрированный образ, – писал Л. Д. Троцкий, – то революция – самая великая мастерица символов, ибо все явления и отношения она преподносит в концентрированном виде» [цит. по: Скрынникова, Батомункуев, Варнавский, с. 43–44]. Действительно, со времени Октябрьской революции и практически первые два десятилетия существования Советского государства шел процесс трансформации старых политических и культурных символических форм Российской империи на новый, социалистический, лад. «Можно заменить идею царя идеей президента или генерального секретаря, но в конкретном восприятии того, кто вчера еще жил идеей царя, новым будет только название» [Вишневский, с. 195–196].
В итоге можно сделать вывод, что внедрение в массовое сознание советской идеологии являлось главной задачей проводимой большевистской властью культурной революции. Учитывая значительное влияние на формирование идеологии исторически сложившихся в политической и культурной жизни России устойчивых традиций (сила религии, вера в лидера/вождя, особенный исторический путь страны), можно отметить вполне осознанные попытки утверждения базовых содержательных основ этих традиций в политической и культурной жизни новой страны. Они были трансформированы в идеи о строительстве коммунизма, который представлялся конечной идеологией совершенного общества, возвеличиванием и дальнейшей мифологизацией создателей и лидеров большевистской партии, а также представлением о СССР как о стране, избранной нести счастливую жизнь всему остальному миру.
Бердяев Н. А. Духи русской революции. Париж, 1967. Бунаков И. [Фондаминский И. И.] Пути России. Статья первая // Соврем. записки. 1920. Кн. II. С. 1–15. Вишневский А. Г. Серп и рубль: Консервативная модернизация в СССР. М., 1998. Мартыненко Т. В. О роли православного мировоззрения при формировании экономической и социальной политики государства // Недвижимость и инвестиции. Правовое регулирование. 2010. № 3. С. 1–4. Поздяева С. М. Российское общество в условиях модернизации (социально-философский анализ). Уфа, 1998. Скрынникова Т. Д., Батомункуев С. Д., Варнавский П. К. Бурятская этничность в контексте социокультурной модернизации (советский период). Улан-Удэ, 2004.
С. В. Хомяков