«Нет в русской истории трудных вопросов»
Среди «трудных вопросов» в концепции единого учебника истории есть ряд тем, попадание которых в список нужно приветствовать громкими аплодисментами. Оценка политических реформ и экономических преобразований 90-х годов XX столетия, безусловно, в их числе. Потому что ещё недавно никаких беспокойств по этому поводу не было. Учебник беспристрастно описывал механику и последствия реформ, просто лишь называя их «противоречивыми».
Вот государство отказывается от регулирования цен. Цены рванули вначале в десятки, а потом в сотни и тысячи раз… Вот предприятия становятся неконкурентоспособными на мировом и своём собственном рынке. Их спасают предприимчивые люди (как правило, причастные к созданию искусственных условий неконкурентоспособности), очень жёстко, вплоть до смертоубийства, конкурирующие друг с другом… Вот проводится «шоковая терапия», в которой было так много шока и так мало терапии, а ВВП падает на протяжении семи лет подряд…
Долгое время стандартный учебник пытался делать вид, что всё произошедшее — почти нормально. Да, болезненно. Да, неожиданно — в 1991 году говорили, что Россия идёт к рынку и к демократии, а не к частичному параличу народного хозяйству и одичанию народа. Но эта эпоха тоже имеет своё историческое значение.
И вот сегодня (наконец-то!) возникла сложность: что-то не складывается в «лихих 90-х» с логикой российской истории. Что ж, отлично. Мы готовы воспользоваться этим замешательством, чтобы дать ответы на важнейшие вопросы даже не истории — не так давно это было, — а современности.
Во-первых, о русском экономическом пространстве
Экономические потери России и других республик бывшего СССР были прямым следствием распада единой страны и разрыва хозяйственных связей. В этом отношении РФ, кстати, пострадала намного меньше остальных просто в силу масштаба: Россия, будучи ядром и крупнейшей республикой Советского Союза, сохранила значительную часть производственных цепочек в пределах своей территории. Если в России в 1999-м средняя зарплата составляла 62 доллара в месяц или 42% от уровня реальных доходов 1991 года, то, например, в Таджикистане в то же время средняя зарплата была 9 долларов. Причём если для России 1999 год был нижней точкой, то Таджикистану предстояли ещё и более трудные времена.
Совершенно логичным в этом смысле выглядит и процесс экономической реинтеграции на территории бывшего СССР. Даже после так называемого «парада суверенитетов» далеко не все советские республики стремились к разрушению единых структур в сфере финансовой, кредитной и денежной политики. В 1991 году их просто поставили перед фактом. Практически одномоментно были ликвидированы все координирующие экономические органы. Проиграли в конечном счёте все. Нам незачем тащить эту ошибку с собой в будущее.
Точно так же считают не только в России, но и в целом ряде независимых государств, образовавшихся на территории бывшего СССР. Это вопрос взаимной выгоды.
Во-вторых, о русской цивилизации
Некритичное заимствование западных моделей устройства общества было явной ошибкой. Вся политика 90-х годов исходила из предпосылки, что страну, экономику, общество можно и нужно перестроить по западному образцу. Что существует универсальная, единственно правильная модель развития для всех без исключения государств. Эта модель реализована в Западной Европе и США. Остальные способы устройства общества неправильны, архаичны и заведомо неэффективны, а советское общество неэффективно в квадрате. Не нужно изобретать велосипед. Нам стоит лишь стать на путь, уже проторённый западной цивилизацией.
Собственно, в данной концепции нет ничего нового, обычный европоцентризм. В России очень давно существует такое влиятельное направление общественной мысли, как западничество. Необычным является то, что прошлыми поколениями западников со времён Петра I и до русских марксистов всегда и настойчиво продвигалась мысль о необходимости «догнать и перегнать» Запад на его же арене, а не разрушать собственную экономику и успешно функционирующие социальные системы. Между тем мы не собираемся самоубиваться, самораспадаться или ещё каким-то образом добровольно заканчивать с существованием русской цивилизации.
Русская цивилизация нам нужна. Дело в том, что рациональная политика державы без понимания дальнейшей траектории развития и своей цивилизационной принадлежности попросту невозможна. Россия ещё несколько столетий назад ответила на вопрос, как совместить модернизацию по западному образцу с собственной историей, культурой и традицией. Речь идёт о концепции евразийства. Она не называлась так ни во времена преобразований XVIII века, ни в советскую эпоху, но это не мешало её успешному внедрению.
В-третьих, о русском обществе
Преодоление искривлений в сфере общественного сознания является задачей нашего настоящего и ближайшего будущего. Первичное накопление капитала по ускоренной программе 90-х годов привело к появлению психологии хищника. Человека, который добился богатства не трудом и умом, а силой, наглостью и бандитским фартом. Ничего похожего на протестантскую этику усердия и добросовестности, о желательности формирования которой много тогда говорилось, 90-е годы не породили. Наоборот, произошла девальвация традиционных представлений о труде, жизненном успехе, благосостоянии.
Неслучайно такая игра как «Мафия» появилась именно в позднем СССР. Неслучайны и отличия нашей «Мафии» от её американских и европейских аналогов. В одной сравнимой по популярности на Западе игре под названием «Убийца» участники ищут одного маньяка, а в другой («Людоеды») сюжет сводится к тому, что оголодавшие пассажиры «поедают» друг друга на необитаемом острове. У нас же игра точно отражает, как общество раскололось на неорганизованное большинство и организованное мафиозное меньшинство. Почему? Просто потому, что судьба так раздала карты.
Нам предстоит перетасовать колоду. Сделать так, чтобы труд, а не случай или набор аморальных качеств, снова стал синонимом достатка, а сам достаток люди ценили, но при этом не молились на стяжательство.
В-четвёртых, о русской политике
Самым важным процессом в истории России 90-х годов была приватизация бывшей социалистической собственности, то есть предумышленная, спланированная акция, имевшая своей целью широкомасштабное перераспределение богатств. Контроль над процессом распределения средств производства объединил новый правящий класс России (состоящий преимущественно из старых партийных кадров) вокруг фигуры Бориса Николаевича Ельцина.
В этом секрет побед Ельцина. И в его противостоянии с Верховным Советом, и в переизбрании в 1996 году, когда он стартовал с 3-процентным рейтингом. Президент опирался на солидарную поддержку и неограниченный финансовый ресурс всех выгодополучателей приватизации.
Мы считаем, что учебник не может игнорировать факт: в российском обществе сложилось устойчивое неприятие приватизации. Особенно приватизации крупных предприятий. И дело не только в несправедливом обогащении узкого круга лиц и резком обнищании большинства населения в 90-е годы. Приватизации сопутствовали другие преступления против народа и страны — как минимум, мы можем говорить об умышленном банкротстве успешно работающих предприятий и сдаче государственных интересов на международной арене. И осудить этот процесс нужно хотя бы для того, чтобы не допустить его повторения.
В-пятых, о русском жизнеустройстве
Есть только один способ получить чёткое представление о внутреннем устройстве какого-либо объекта — его нужно сломать. Россия получила этот тяжёлый опыт. Однако теперь мы знаем о себе то, что раньше было далеко не очевидным.
Например, что эффективность работы предприятия зависит не от формы собственности, а от организации труда. Государство тоже может быть успешным собственником, более того, оно должно им оставаться в целом ряде стратегических отраслей.
Что работу в реальном секторе экономики нельзя заменить чудодейственными решениями в сфере правовой, административной, идеологической надстройки.
Что институты жизнеустройства неотделимы от институтов производства. Не получается сделать так, что вот у нас отдельно завод, отдельно пионерлагерь — и последний прекрасно функционирует в условиях рынка.
И что обязательно найдутся те, кто назовёт национальное единство тоталитаризмом. Однако это совсем не повод для возвращения в хаос.
Валентин Жаронкин
Источник: odnako.org
См. также:
Ключ к пониманию русской истории
О необходимости изучения истории
Ломоносов и Российская история
Выход для историков один — соблюдение научных требований
«Историческая правда» в роли пропагандистской лжи: деонтологическая война с Россией
История — фундамент патриотизма