Татьяна Мерзлякова: молодёжь должна привыкать к электронному голосованию

В эфире программы «Акцент» на ОТВ свердловский омбудсмен Татьяна Мерзлякова подвела итоги Единого дня голосования, а также о ситуации с манси на севере области.

Татьяна Георгиевна, какова ваша оценка прошедших выборов?

На мой взгляд, мы от выборов до выборов стараемся проводить их с как можно меньшим влиянием административного ресурса, как можно чище. Мы по максимуму искали нарушения. Наша мобильная бригада 131 раз выезжала на участки, хотя особых вызовов не было.

Скучно как-то.

Нет, не скучно, это нормальное явление. Мы начинаем как бы с нуля. Это особые выборы – без давления, без борьбы за явку, без угрозы снять руководителя больничного отделения за то, что его коллектив не голосовал. Мы просто попробовали провести этот процесс таким, каким он, по сути, и должен быть. Получилось, но с меньшей явкой.

Как выборы проходили в Серове?

Мы в Серове тоже внимательно наблюдали за всеми – только от «Голоса» было 40 наблюдателей. Были достаточно конкурентные выборы. Нельзя списывать со счетов победу Шипулина, потому что также местные кандидаты, достаточно сильные люди, и люди их знают. В общем-то, уважение у меня лично вызывали все семеро кандидатов. Это выборы, к которым трудно прицепиться. Когда мне говорят: «Ах, ну ладно, вы научились подсчитывать голоса чисто и честно», я отвечаю: это вы научились так голосовать честно.

Было принято решение, что делаем выборы максимально чисто и прозрачно, или мы к этому шли, шли и пришли?

Мне кажется, абсолютно точно второй вариант. Я вчера об этом сама думала. Мы к этому шли, взять даже наш Центр общественного наблюдения. Он работает четвертые выборы, и даже ваше телевидение может сравнить, как всё начиналось и как мы сейчас голосуем. Я очень хочу, чтобы мы совершенствовали свою избирательную систему от выборов к выборам и не теряли наработанные технологии общественного контроля.

Наверное, вас распускать уже надо, раз всё тихо и спокойно?

Абсолютно точно. Я просто однажды скажу, что эти выходные проведу дома, а не буду сидеть на выборах с 8 утра до 12 ночи. На самом деле, мы должны сделать всё возможное, чтобы спасти институт выборов. Я, например, не считаю, что нужно кого-то ругать за низкую явку. В борьбе за явку мы снова выстроим больничные коллективы в шеренгу и пойдём голосовать. Нам важно сегодня, чтобы люди сами понимали, что они идут на выборы.

Я сама прошла десять избирательных участков Орджоникидзевского района – туда достаточно рано пришли люди из поколения советских времён, которые просто не могли не прийти на выборы, это их долг. Надо бы растить новые поколения, которые бы осознано голосовали. Кстати, особенностью этих выборов было то, что у нас 30 человек, находясь в Москве, впервые приняли участие в электронных выборах. Говорят, это трудно проследить, но наблюдатели пробовали второй раз проголосовать, и система не принимала голос.

Я рад, что в XXI веке мы, наконец, поняли, что это можно делать таким образом.

Пока должна быть альтернатива, потому что не каждый человек в состоянии проголосовать электронным образом. Пусть они голосуют по-своему, и пусть будут электронные способы, к которым должна привыкать молодёжь. Там же очень высокий процент проголосовавших.

Ещё одна тема для разговора – это ситуация с северным народом манси, вы её курируете. Какие последствия у недавней трагедии?

Я съездила к ним сейчас, с депутатом Государственной думы Александром Петровичем Петровым. Манси его знают и уважают – вы знаете, что это закрытый народ, который не с каждым будет общаться.

Естественно, когда мы приехали, Михаил, глава семьи, которая погибла, первым подошёл ко мне. Он просто в каком-то беспамятстве, и понять его можно. Он мне всё показывал фотографии этих ребятишек: вот 13-летняя девочка, а шестимесячного ребенка ещё не нашли. Не нашли и того, кто их сопровождал – Павла. Для меня это как личная трагедия. Я хорошо знала отца Павла – Савву, я хорошо знала его маму, которая тоже утонула. Вот так как-то случилось, что семью эту постигла эта беда.

Наталья, сестра Павла, растит троих детей, мне говорит: кто-то пустил слух, что когда мать и дети утонули, он испугался и сбежал, а я его кормлю. Она говорит: мало того, что я переживаю эту трагедию сильно, поскольку брат есть брат, мне ещё и вот такое говорят. Михаилу сейчас, конечно, ничем уже не поможешь в этом горе – только тем, что мы приехали, выразили сочувствие.

Мы посмотрели, как дети манси готовы к школе. Администрация Ивделя, естественно, снова помогает. Дети в школу еще не пошли, потому что сейчас в горах собирают дикоросы традиционно, и в школу они редко вовремя идут. В Полуночном школа готова, их ждут. Хороший учитель мансийского языка их ждет, Вера Васильевна Герасимова. Мне она очень понравилась, дети её любят.

Всегда в разговорах о манси возникает вопрос: почему они не переезжают? Не надо будет ездить на лодках по вздувшимся рекам. Можно будет ездить на машине по дорогам, жить в цивилизации.

Ко мне обратилась Наталья и говорит: я родила второго ребенка, и мне сказали, что я имею право на материнский капитал, но я же ничего строить-то не буду. Я говорю: Наташ, ну давай подумаем. У тебя дети, у тебя семья. Может быть, надо вам собраться и выехать? У меня даже нет сомнений, что для переезда мы создадим какую-нибудь программу и построим вам два небольших домика. Она сказала: Нет, я пока не готова. Ну не могу я отсюда уехать, и всё. Что я могу сказать? Это их выбор.