Криминализация тяжких оскорблений вызвала особую активность во всей правоохранительной системе, количество возбужденных уголовных дел вскоре превысит показатели любых других видов преступлений, даже квартирных краж. Получается, что стремления озвучивать ругательства в адрес представителей власти и нанести им так называемое тяжкое оскорбление так и не утихают, уголовные преследования оказались просто бессильны. На вопросы корреспондента
Panorama.am о правовых аспектах этого нового вида преступления ответил доктор юридических наук, профессор Геворк Даниелян. – Г-ин Даниелян, выходит, правоохранительные органы детально изучают записи пользователей и возбуждают уголовные дела по статье о тяжком оскорблении. Чем обусловлена такая цензура властей? – Такая тотальная цензура была неизбежна, учитывая также беспрецедентные неправомерные законодательные решения и, к сожалению, морально-политическую атмосферу. В случае значительного роста преступности, особенно тяжких и особо тяжких преступлений вовлечение огромного потенциала правоохранительных органов в такие, на мой взгляд, откровенно неконституционные и в то же время бесполезные процессы вызывает крайнюю обеспокоенность. Кстати, эта беспрецедентная активность во многом продиктована следующей реальностью: в случае с тяжким оскорблением чисто формально было провозглашено, будто по данному преступлению дела будут возбуждаться на основании частного обвинения, т.е. на основе заявления потерпевшего. Между тем, часть 2 упомянутой статьи 137.1, которая уже относится к публичному обвинению, в случае которого именно компетентные органы возбуждают дела по собственной инициативе, охватывает все случаи, не оставляя места частному обвинению. Речь в частности о том, что дело публичного обвинения возбуждается во всех случаях, когда предусмотренное указанной правовой нормой деяние либо содержащие тяжкое оскорбление в адрес лица материалы распространяются с использованием информационных или коммуникационных технологий или иным публичным способом. А теперь посудите сами, какой еще способ они «забыли»? Добавлю, что криминализирующая данное деяние статья размещена в 17-й главе УК РА, озаглавленной как «Преступления против свободы, чести и достоинства личности», посему потерпевшей стороной может быть признана не государственная служба или иная общественная ценность, а исключительно физическое лицо, независимо от своего статуса. Лишь малое количество стран нанесение оскорбления высокопоставленным должностным лицам благоразумно не закрепили как направленное против личности, но я говорю об отечественном законодательстве. Безусловно, не менее важную роль играет сформировавшаяся в стране морально-политическая атмосфера, правоохранительные органы просто следуют политической позиции, сейчас инструкциям, которые открыто звучат в Национальном Собрании и с других высоких трибун. Трудно представить, что было бы, если бы правоохранительные органы с таким же рвением реагировали на сообщения о других, более серьезных преступлениях, зафиксированных СМИ и другими информационными системами, или когда то же тяжкое оскорбление, пусть и в крайне ограниченных случаях, наносится политическим оппонентам. Этот избирательный подход, основанный на двойных стандартах, не подобает элементарным принципам уголовной политики. Мы снова попадаем в ведущий в болото круговорот, не понимая, что с преступностью борются не с избирательной строгостью, а с неизбежностью наказания. – В годовом докладе Amnesty International 2021/22 указывается: В Армении в минувшем году сохранялись неправомерные ограничения свободы выражения мнений. Какие шаги международного сообщества должны были последовать за такой оценкой правозащитной организации? – Во-первых, двойные стандарты присущи не только внутриполитической жизни, но и международным компетентным, а также неправительственным организациям. Напомню, что ровно 12 лет назад все аккредитованные в Армении послы иностранных государств с «крайней обеспокоенностью» обратились в парламент с ходатайством о декриминализации клеветы и оскорбления, что удостоилось уважительного отношения. Кстати, я сам, в силу занимаемой должности, был против декриминализации, мотивируя это тем, что: а) о каком-либо преследовании не может быть и речи, так как ежегодно возбуждается всего 2-3 уголовных дела и б) дела возбуждаются исключительно на основании частного обвинения, заявления потерпевшего, прокурор был лишен полномочия возбуждения дел по своей инициативе. В результате СМИ, которые, не вникая в суть проблемы, были воодушевлены, оказались в еще более уязвимом положении, так как это было воспринято как стимул для новых гражданских исков – с крупными суммами возмещения, которые были повышены еще больше нынешней властью. Но и это не привело к массовым преследованиям, наконец, количество судебных исков не превышало 2 десятков в год, тогда как сейчас количество уголовных дел о тяжких оскорблениях, менее чем за год, уже приближается к 300. Однако международные организации сейчас хранят полное молчание, не замечают, что тоже было ожидаемо: для этих структур нет четких правовых принципов, они трактуются через призму обслуживания сугубо политических интересов. Нетрудно было понять, что речь идет о чести и достоинстве, которые являются существенно отличающимися друг от друга ценностями. Если честь формируется преимущественно в сфере субъективных восприятий, когда одно и то же выражение может квалифицироваться в одном случае как тяжкое оскорбление, в другом – как нейтральное слово, то достоинство –сумма общественных восприятий и оценок, она не продиктована мировоззрением данного субъекта. Возвращаясь к Вашему вопросу, к сожалению, должен отметить, что на данном этапе, когда международное сообщество сосредоточено на том, чтобы увидеть другие заманчивые геополитические развития в русле своих представлений, ожидать какой-либо адекватной, соразмерной реакции – неразумное занятие. Об этом, кстати, свидетельствуют явно абстрактные, стандартные оценки упомянутой Вами организации Amnesty International: квалифицировать все, что происходит в этот период, просто как необоснованные ограничения свободы слова, как минимум равносильно нейтральной похвале. – Каким путем вы видите декриминализацию тяжкого оскорбления при действующей власти? – Во-первых, как известно, что Защитник прав человека Арман Татоян обратился в Конституционный суд, рассмотрение обращения было назначено на 22 марта, но по каким-то причинам было отложено. В случае неудачи в данной инстанции необходимо будет перенести обсуждение в ЕСПЧ. Упомянутая правовая норма проблематична не только по своему содержанию, но и в правопримениельной плоскости, поскольку при возбуждении уголовных дел даже не учитывают страну, в которой была сделана запись, местонахождение конкретного сервера информационной системы и так далее. Проблема в том, что деяния, установленные по этим критериям, не приводят к уголовной ответственности в других странах, мы с этой точки зрения уникальны, посему о правовой поддержке не может быть и речи. Так или иначе, написание поспешных законов, тем более их применение никогда не может рассматриваться как ключевой инструмент в борьбе с преступностью, более того, они имеют очень негативное влияние. Это крайняя мера, к которой прибегают, когда разумные и взвешенные шаги не дают минимальных результатов. И атмосфера этого повсеместного раскола, ненужной злобы друг на друга сформировалась в результате именно политической культуры, в рамках которой предпочтение отдавалось акциям по необоснованному унижению политических оппонентов, разделению на своих и чужих, публичному попранию традиционных норм. Будем надеяться, что компетентные структуры сами осознают абсурдность этой инициативы и найдут в себе смелость и волю ее пересмотреть.
