Не выражаться в присутствии новобрачных: «Паяцы» на Шаляпинском фестивале – 2022
Иона Койфман о раздевании солисток, чувстве стыда и его отсутствии, а также крови и чернилах
Материалы о спектакле «Тоска», открывавшем 40-й Шаляпинский фестиваль, оказавшемся калькой с самарской постановки 2014-го того же творческого тандема — режиссера Юрия Александрова и художника Вячеслава Окунева (гонорары в Казани — соответственно, 2,87 млн и 1,6 млн) — заставил авторов отвечать на вопросы по теме. Впрочем, Окунев бросил прессе что-то вроде «постановщики сами решают, сколько они заимствуют» из своих же работ. Но, оказалось, что и вторая за сезон (первая по времени) премьера в ТАГТОиБ Александрова – Окунева «Паяцы» (гонорары в Казани — соответственно, 2,77 млн и 1,54 млн) — это фактически повтор их петербургского спектакля 2010 года. О приключениях бюджетных миллионов Татарстана — автор «БИЗНЕС Online» Иона Койфман.
Режиссер Александров и художник Окунев продали Казани два старых спектакля за один сезон
«Паяцы» Леонкавалло — опера безудержно эмоциональная, притом очень короткая: примерно 1 час 20 минут чистой музыки и мелодраматических театральных приемов. Тут тебе и убийство во время спектакля, и последнее свидание в ночь перед разлукой. Как сказал в проникновенном вступительном слове Эдуард Трескин (певец, режиссер, писатель, народный артист Татарстана, член Союза русскоязычных писателей в Чешской республике, лауреат литературных конкурсов) — партитура, написанная не чернилами, а кровью.
В Казанском оперном театре она появилась будто бы на всемирной ковидной волне спроса на короткие спектакли: зрители меньше контактируют, да и исполняются «Паяцы» обычно без перерыва. На деле спектакль на фестивале прошел с 35-минутным антрактом, чтобы театральный буфет сделал кассу на игристом и эчпочмаках. Театр еще и изрядно сэкономил, не объединив «Паяцев» ни с традиционной «Сельской честью», ни с балетом (как делали в ТАГТОиБ раньше, в XX веке).
Спектакль поставил Юрий Александров — из восьми постановок в фестивальной афише этого года ему принадлежит шесть (кстати, «БИЗНЕС Online» уже писал, что изначально «Паяцев» должен был ставить Михаил Панджавидзе, бывший фаворит театрального руководства, и даже получил за это деньги). Судя по фотографиям из «Паяцев» Александрова, идущих на сцене «Санктъ-Петербургъ Опера», уже 12 лет, как и в случае с «Тоской», он снова решил продать одно и то же несколько раз и просто перенес старую постановку на казанскую сцену (и снова никто прессе или публике в столице РТ в этом не признавался во время премьеры в сентябре 2021-го). Как оказалось, этот испытанный «приемчик» режиссера обсуждают не только между собой в оперном мире, об этом пишут и на просторах сети, причем речь идет и о других спектаклях Александрова в театре им. Джалиля.
В либретто, написанном самим Леонкавалло, центральную любовную интригу дублирует фарс. Его во втором действии разыгрывают на подмостках уличного театра персонажи-комедианты. Александров доводит эту идею до абсурда. Он делает местного крестьянина Сильвио, любовника главной героини-актрисы, актером той же труппы. В результате сюжет перестает работать: совершенно непонятно, почему Недда в дуэте прощается с Сильвио навсегда (и потому обещает, что ночью ему отдастся), будто труппа собралась оставить его на фриланс в местном сельском клубе; Канио, застигнув парочку, не узнает собственного подчиненного; любовный дуэт превращается в однообразные кривляния на потеху случайным зрителям; да и дела у нищих комедиантов по всему идут неплохо — иначе как они воздвигли за полдня на городской площади огромную сцену с золочеными колоннами и статуями (сценография Вячеслава Окунева в стиле «Дзеффирелли из глубинки»).
Опера как стриптиз
Режиссер постоянно тыкает зрителю в нос, что весь мир — театр (на всякий случай Александров еще и начинает с этого новаторского тезиса интервью для программки спектакля). По сцене в самые неподходящие моменты шастает пара любопытных молодоженов и кричит «Браво», а Тонио то и дело показывает залу, что пора бы поаплодировать. Видимо, на публику в этом вопросе решили не надеяться.
На занавес ТАГТОиБ во время пролога проецируется картинка с еще одним занавесом. Из-за этого пролог лишился титров; впрочем, качество перевода местами таково, что это может быть и к лучшему. Клоунская маска после ариозо Канио испускает струйки слез: это все не всерьез, почтеннейшая публика.
Сомнений в этом и так не может быть. Хор раскачивается в такт, осыпает сцену конфетти и чинно стоит грядками, пока поет о том, что неплохо бы в давке занять лучшие места, а потом кидается помидорами в мишень, нарисованную на заду у Тонио. Впрочем, надо отдать должное казанской публике. В редкостно пошлой и несмешной даже для ТАГТОиБ сцене представления (главным гэгом в ней было появление Сильвио в золотом обтягивающем трико, с ощипанным хвостом и в шлеме в виде петушиной головы) смеялись исключительно на сцене.
Больше всего досталось главной героине: на протяжении спектакля она раздевается четыре раза — буквально в каждой конфликтной ситуации. Видимо, для режиссера Александрова женщина в споре не может иметь иных аргументов.
В режиме экономии
Бесстыжее золото, стразы и архитектурные излишества на сцене оттеняло весьма скромное музыкальное звучание. Спектаклем дирижировал еще один фаворит дирекции театра — итальянец Марко Боэми. Безусловно, Боэми профессионал высокого класса, к тому же «Паяцы» имеют статус премьеры текущего сезона и выучены недавно, так что оркестр и хор звучали чисто и слаженно, но очень сдержанно.
Видимо, Боэми решил перестраховаться и выдал веристских страстей, что называется, по талонам. Блеск, ритмическую свободу и и динамические контрасты маэстро приберег только для инструментальных эпизодов партитуры; заботливо ловил солистов и старался не заглушить их. Во втором акте и это не помогло: в пылу распила постановщикам было не до причуд театральной акустики, так что вычурные золотые подмостки они построили в «мертвой зоне» сцены.
Свадьба с генералом
«Пробить» ее смогла только Недда в исполнении Валентины Феденевой («Санктъ-Петербургъ Опера»), певицы с ровным стабильным звучанием. Станислав Трифонов (Большой театр Республики Беларусь) пел Тонио ритмически и интонационно размазанно, Артур Исламов казенным тоном отбубнил партию Сильвио (возможно, стоило бы использовать профессиональные навыки маэстро Боэми для уроков с солистами, но театру не до таких мелочей, как осмысленное пение), Арлекина-Беппе (Дамир Закиров из Михайловского театра) режиссер загнал в серенаде на балкон в самой глубине сцены, так что ему пришлось изо всех сил форсировать голос.
Некогда безотказного Ахмеда Агади (Канио) почти не было слышно в нижнем регистре, что он старался искупить эмоциональностью исполнения. Правда, режиссеру удалось превратить в посмешище всех: и опереточного злодея Канио, заламывающего руки, и Сильвио, неловко бодающего в живот партнершу по эротической сцене, и Недду, вяло шлепающую Тонио кнутом, как кота полотенцем. В этом водевиле и комическое не смешно, и трагическое опошлено.
Стремление Казанского оперного из любого фестивального спектакля сделать свадьбу с генералом вполне понятно: ни над чем не работать, а сразу купить готовый продукт вторичной переработки проще, чем строить репертуар и поддерживать труппу. Все, что происходит на сцене, только выглядит так, будто режиссер стыдится и веристских страстей, и самой музыки, от чего в итоге стыдно зрителю. На деле ни стыда, ни совести нет ни у авторов, ни у заказчиков.