Подводный таран
После ввода кораблей НАТО в Черное море, полувековая Холодная война, после недолгой паузы, похоже, снова продолжилась. Но Холодная война в кабинетах политиков – это одно, а Холодная война в океане, в отсеках подводных лодок – совершенно другое…
Об этом столкновении американцы не проронили ни слова. Наши тоже молчали. Так оно почти и забылось. А ведь та давняя история могла обернуться трагедией не менее горшей, чем беда «Курска». Собственно, после гибели «Курска» о ней и заговорили те немногие, кто живы сейчас…
Итак, осень 1974 года. Разгар Холодной войны в океане. Северный флот. Западная Лица. 1-ая флотилия атомных подводных лодок.
Многоцелевая – торпедная атомная подводная лодка К-306 под командованием капитана 1 ранга Э. Гурьева вышла к берегам Англии с особым заданием. Надо было скрытно подойти к выходу из бухты Клайд Брит, где базировались американские атомные ракетные лодки типа «Джордж Вашингтон», дождаться выхода одной из них и записать ее шумовой «портрет». То есть сделать все то же самое, что делали американские подводники по отношению к нашим новым подводным лодкам.
Рассказывает капитан 1 ранга запаса Александр Викторович Кузьмин, ходивший на К-306 приписным командиром штурманской боевой части:
Капитан первого ранга Кузьмин А.В. Возглавляет Всеукраинскую Ассоциацию Ветеранов подводников.
– Вообще-то к той боевой службе мы готовились основательно. С нами шел еще и опытнейший дивизионный штурман Анатолий Сопрунов, которого все молодые штурмана величали дядя Толя.
Сопрунов Анатолий Николаевич. В те времена капитан третьего ранга. Фото 1967 г. Видяево (из семейного архива).
Еще дали нам для несения штурманских вахт помощника командира по навигации с лодки 705 проекта Богатырева. Всего четыре штурмана вместе со штатным штурманенком лейтенантом Виноградовым.
До залива Клайд Брит мы добрались вполне благополучно. Если не считать одного происшествия, о котором знали лишь несколько человек. За несколько суток до столкновения с американской лодкой наша «ласточка» коснулась грунта.
Тут надо заметить, что «касание грунта», каким бы мягким оно не было, считается на флоте одним из самых серьезных навигационных происшествий. И хотя «касание» было и в самом деле касанием, а не ударом о грунт, но на душе у командира, штурмана и боцмана-рулевого скребли кошки. В базе за «касание» придется отвечать по полной мере. Знали бы они, что ждет их впереди!
USS Nathanael Greene (SSBN-636)
– А впереди нас ждал наш советский РЗК – разведывательный корабль, который кувыркался в районе не одну неделю, на офицерах кителя уже истлели. – Продолжал рассказ Кузьмин. – Но они дождались своего звездного часа: 4 ноября из залива пошел на боевое патрулирование американский «стратег» «Натаниель Грин» с кучей ракет «поларисов» на борту. Ну и мы как нельзя кстати. Дальше наша работа. Чтобы передать нам контакт с целью, с РЗК должны были дать нам условный сигнал: сбросить в воду три шумовые гранаты. Они их и сбросили…
Все действовали, как предписывали руководящие документы: РЗК передал нам контакт, согласно наставлению – взрывами трех гранат… А поскольку глубина была относительно небольшой – 86 метров, то пошла мощная звуковая реверберация. После каждого взрыва гранаты экран гидролокатора засвечивался почти на минуту. Таким образом, К-306 ослепла почти на четыре минуты. Поскольку лодки шли навстречу друг другу да еще практически на одной глубине – они столкнулись. К-306 ударила «Натаниель Грин» в район кормы, повредив американцам две шахты. По счастью, человеческих жертв не было ни с той, ни с другой стороны.
Причиной такого ЧП можно считать несовершенство техники передачи контакта. Правила вырабатывались в кабинетах без учета реальных глубин, гидрологии и прочих условий. Никто не мог предположить, что лодка может оглохнуть и ослепнуть на несколько минут. Позже наставление было доработано. А ведь если бы на разведкорабле была система ЗПС – звукоподводной связи, контакт нам могли бы передать совершенно бесшумно. Вины экипажа в случившемся не было.
Бывший старшина команды торпедистов мичман в отставке Михаил Михайлович Смолинский стоял ближе всех к месту удара.
– По трансляции «Боевая тревога! Торпедная атака!», прибежал на боевой пост. Краем уха уловил доклад акустика – «ничего не слышу!» И тут старшина команды гидроакустиков Толя Корсаков мрачно обронил: «Сейчас столкнемся…» И точно.
Удар!! Вмазали мы американцу в борт. Смотрю – а на стеллажах правого борта верхние торпеды вышли из зацепов и дернулись к задним крышкам торпедных аппаратов… Это конец! А дальше – чудо: все торпеды вернулись в свои ложементы и зацепы сами защелкнулись! Кто-то сильно Бога за нас молил…
Трансляция рявкнула: “Осмотреться в отсеках!”
Я включил мнемосхему. И тут услышал, а потом и увидел: в первый отсек – в наш отсек – поступает вода!
Быстро сообразили, в чем дело – перекрыли клапаны вентиляции торпедных аппаратов, и течь прекратилась. Но дифферент на нос растет. Градусов за 17 перевалил! Стоять трудно. А в голове только одно – грунт рядом, сейчас долбанемся. И тут еще одно чудо: наш механик – капитан 2 ранга Владимир Каталевский продул носовые цистерны, дифферент стал отходить…
А.В. Кузьмин:
– Наш командир БЧ-5 оказался на высоте – сработал в режиме автомата: не дожидаясь команд, продул балласт в носовой группе цистерн. Можно сказать, спас всех нас и корабль. Смерть пронеслась, как пуля у виска. Что там пуля! Тут пять торпед с СБП (ядерной начинкой) мимо виска пронеслись. Торпеда дура, пузырь молодец!
М.М. Смолинский:
– А я не отрываю глаз от мнемосхем и с ужасом вижу, что торпедные аппараты с СБП – ядерным боеприпасом – заполнились водой. Подмокли. Главное наше оружие. Первая мысль: ну, все… теперь наручники обеспечены. По местам стоять с должностей сниматься…
А.В. Кузьмин:
– Американская ПЛАРБ вынуждена была всплыть. Мы же подсвплыли под перископ и сразу увидели ее. «Натаниель Грин» сидел в воде с большим креном на правый борт. На корпус выбрались растерянные матросы, командир с мостика пытался понять, что произошло. Надо было сфотографировать картину через перископ, но в штурманском фотоаппарате не было пленки. Пришлось взять карандаш и быстро зарисовать…
Мы тоже осмотрелись в отсеках. Кроме подмоченных торпед с СБП других проблем вроде бы не было. Можно было только представить, как выглядит наш нос, смятый вдребодан… Позже выяснилось, что у нас были повреждены все носовые торпедные аппараты, кроме одного. У американцев были пробиты цистерны главного балласта.
Так «Натаниель Грин со всей своей кучей «поларисов» в заданный район не вышел…
Продолжение этой истории я услышал в Санкт-Петербурге от бывшего боцмана К-306 мичмана запаса Николая Молчанова. /К сожалению фото Николая Молчанова у меня нет. В Питере буду, сфотографирую. Это лучший боцман Северного флота, воспитанник вице-адмирала Евгения Дмитриевича Чернова, подводника с 33-и летним стажем/.
– Мы этого «Натаниеля Грина» видели, слышали, вели вплоть до самой точки погружения. Чтобы нас не засекли, мы подошли поближе к нашему разведкораблю, который держался правее от нас – ушли под прикрытие его шумов. Вот это-то и сыграло роковую роль.
Акустик докладывает: «Лодка погружается».
И тут с РЗК дали сигнал о передаче контакта. Мы совершенно в нем не нуждались. Мы уже держали контакт. Но на РЗК об этом не знали, и поступили так, как требует инструкция… Акустик даже наушники не успел снять, как прогремел первый взрыв. Мы были слишком близко от РЗК, и потому взрыв прозвучал особенно громко, его слышали во всех отсеках. А у акустика из ушей пошла кровь.
Мы не сразу поняли, что произошло. Толчок, довольно мягкий. Но глубина вдруг сразу поехала. Циферблат с метровыми отметками завращался как бешеный. Провалились на 29 метров…
Командир дал команду: «Пузырь в среднюю!»
Я заметил – провал на глубину резко замедлился. Потом остановились…
Тут же заполнили среднюю и всплыли под перископ.
Погода была хорошая, и американцы тоже всплыли – в позиционное положение.
Гурьев потом рассказывал: вижу в перископ командира «Натаниель Грина», люди в свитерах по корпусу бегают, бегают и оглядываются, понять ничего не могут.
Мы ушли с перископной глубины. Из отсеков доклады – все осмотрено, замечаний нет. Все агрегаты работают. Ушли еще на сто метров, и командир стал готовить радиограмму о столкновении.
Домой возвращались на глубине 40 метров, чтобы снизить давление на задние крышки торпедных аппаратов.
Надо сказать, что мой собеседник в ту пору считался лучшим боцманом если не всего Северного флота, то 1-й флотилии атомных подводных лодок уж точно. Мог держать глубину в 3-4 сантиметра! До трех баллов моря под линзы перископа глубину держал. Чутье в пальцах было. Мог управлять подводной лодкой на заднем ходу. Чтобы уменьшить бурун за поднятым перископом, командир иногда сбрасывал обороты до нуля, и тогда лодка шла на инерции. Мичман Молчанов умел управлять рулями глубины и в таком чрезвычайно трудном режиме. Держал глубину, сжимая рукояти манипуляторов, так что пальцы немели…
А.В. Кузьмин:
– Домой мы возвращались две недели. «Натаниелю»-то что – лег на обратный курс и вот она – база. Нам же надо было пройти добрых две тысячи миль. Вскоре выяснилась вот какая беда – от удара в чужой борт сильно повредились антенны гидроакустики. Мы оглохли на весь правый борт. Но и выход на боевую службу супостату мы сорвали.
На подходе к Лице вышел встречать нас на катере командир дивизии контр-адмирал Евгений Дмитриевич Чернов. Он обошел лодку, осмотрел нос, который был почти сплющен. Поднялся на корабль, поговорил с командиром и в целом весьма спокойно отнесся к ЧП. Как опытный моряк Чернов прекрасно понимал, что в море бывают непредвиденные ситуации.
Спецторпеды выгружали мокрым способом: сняли волнорезные щитки и вытянули их. Приехали «головастики» и, молча, без нареканий, увезли их.
Командующий флотилией назначил расследование чрезвычайного происшествия. Командиру К-306 капитану 1 ранга Эдуарду Викторовичу Гурьеву объявили строгий выговор. На всякий случай. А американский экипаж, как мы потом узнали, наградили за проявленное мужество знаками «золотой дельфин». И вот так всегда – кому пинки, кому дельфины.
А ведь мы, экипаж, как показало дальнейшее расследование, были ни в чем не виноваты.
Это был самый лучший экипаж не только в дивизии, но и на всем Северном флоте. Семь моряков имели квалификацию мастера военного дела. Все старшины команд – мичманы-профессионалы. Сколотил такой экипаж – капитан 1 ранга Виктора Храмцов, впоследствии вице-адмирал.
По-разному сложились судьбы участников этого подводного тарана. Нет уже в живых ни тогдашнего командира корабля Эдуарда Гурьева (он скончался в 2007 году и погребен в Сосновом Бору под Питером), ни доблестного инженер-механика В.Каталевского.
Командир турбинной группы Вениамин Азарьев уехал в США к дочери, которая вышла замуж за американца. Там он нашел бывшего командира «Натаниеля Грина». Но тот так и не признался в столкновении.
Капитан 1 ранга Александр Кузьмин, выходивший в тот поход приписным штурманом (сам-то он служил на атомоходе К-513), стал впоследствии командиром самой большой в мире атомной подводной лодки типа «Акула».
Сегодня живет в Киеве и успешно возглавляет Всеукраинскую ассоциацию ветеранов-подводников. В морях и океанах ему везло на приключения. Наша газета уже рассказывала о них.
К сожалению, мой отец, капитан первого ранга, Сопрунов Анатолий Николаевич ушел из жизни. Но выпускники штурманского факультета ВВМУПП им. Ленинского Комсомола вспоминают своего преподавателя по астронавигации добрым словом.
Справочная информация:
3 ноября 1959 года было утверждено техническое задание на новую торпедную атомную подводную лодку водоизмещением 2 000 тонн и глубиной погружения не менее 300 м. Особо в задании оговаривались габариты гидроакустического комплекса, которым планировали оснащать лодки. Главным конструктором проекта стал Г. Н. Чернышев.
К-306 “Ёрш” Классификация НАТО “Viktor-I”:
Бортовой: 604
Заложена: 20.03.1968
Спуск на воду: 04.06.1969
Ввод в состав Краснознаменного северного Флота: 04.12.1969
Вступила в эксплуатацию: 5 декабря 1969 года.
9 января 1970 года включена в состав КСФ.
Первоначально числилась КрПЛ, а 25 июля 1977 года отнесена к подклассу БПЛ.
В период с 25 сентября 1979 года по 19 января 1983 года на СРЗ “Нерпа” в губе Оленья (пос. Вьюжный) прошла средний ремонт.
24 июня 1991 года исключена из состава ВМФ в связи со сдачей в ОФИ для демонтажа и утилизации и в губе Гремиха (г. Островной) поставлена на прикол.
Автор: Николай Черкашин