Россия доказала, что для неё нет ничего невозможного

Если бы Пушкин, наше все, чей 225-й день рождения мы отпраздновали в июне, и Лермонтов, чей 210-й юбилей отметили в октябре, жили бы в современную эпоху, на вопрос о Русском мире и русском языке они ответили бы самостоятельно. Но по поведению, как творческому, так и человеческому, двух самых, вероятно, знаменитых наших литературных классиков можно догадаться, где каждый из них сегодня был бы. И какие ценности разделял. Им, Александру Сергеевичу и Михаилу Юрьевичу, ни разу не помешал их "иностранный", как сегодня говорят, провенанс. У одного были эфиопские корни, у другого — шотландские. Эти примеры делают иронию и сарказм, если и когда разговор заходит о Русском мире и о его нравственно-духовных ценностях, как и скепсис в отношении русской мечты, нерелевантными. А интонация — да, меняется. Русский мир, несмотря на драматические и порой трагические страницы его истории, выжил. И сегодня уже он берет тех, кто хочет вернуться к корням, под свою защитную крону. Об этом на XVI Ассамблее Русского мира говорил глава внешнеполитического ведомства Сергей Лавров: "Избранная нами линия на созидание и объединение пользуется самой широкой поддержкой в мире. Даже в государствах, которые предпринимают против России недружественные действия, немало тех, кто симпатизирует нашей стране. Мы это знаем и дорожим этим". Своеобразный отклик слова министра получили в англосаксонской прессе. Консервативный "Спектейтор" посвятил несколько журнальных полос рассказу о возвращении русских в родную гавань. Удивительно, что уже упомянутая интонация в этой корреспонденции была уважительной и спокойной. Неудивительно другое: практически ежедневно те, кто помогает русским и их потомкам вернуться на родину, рассматривают не менее полутора десятков заявлений от желающих вернуться. Всего же за время действия разнообразных программ, которые подкреплены подписанным в этом августе указом президента, в Россию, ища защиты, тепла и понимания, переехали жить свыше миллиона человек. Эпоха, когда в прессе публиковались рейтинги разнообразных паспортов, позволявших безвиз туда-обратно, к счастью для всех нас, канула в Лету: сегодня краснокожая паспортина, как говорил еще один наш великий поэт, дает гораздо больше преференций и преимуществ. Как и самое главное среди них — право на защиту. Что бы ни случилось, где бы ни случилось, когда бы ни случилось. Мы сами и не заметили, как российский паспорт приобрел этот новый статус. Он — не только документ. Он — в первую очередь для своего/своей обладателя/обладательницы — знак принадлежности к иной системе цивилизационных ценностей. Которые были вчера. Которые имеются сегодня. И которые будут живы и завтра. Ценности эти никто и никогда не будет ни ревизовать, ни торговать ими. Иначе это называют уверенностью в завтрашнем дне. А значит — можно спокойно создавать семьи и воспитывать детей. Мы и сами не обратили внимания, как баланс сил сместился. Те черты европейскости, которые для нас имели значение, мы (каждый из нас) сумели не только воссоздать, но и сохранить. Например, религиозную и культурную терпимость и уважение к иным взглядам. Лучшая иллюстрация — когда в рассказе журналистам об освобождении Лисичанска один из жителей сказал: "Первые в город пришли ахматовцы. "Аллах акбар!" услышишь — значит, наши!" Практически в любой стране коллективного Запада сегодня такое увидеть невозможно. Там все разделено по кварталам, в соответствии с имущественным и социальным цензом. А тем, для кого общее благо и солидарность — не пустые медийные лозунги, а суть социальной жизни, сегодня применить на деле свои идеи в странах Запада не могут. Разобщенность тамошнего социума проявила себя как нельзя ярче во время пандемии и связанных с ней карантинов. Пока одни страны вроде бы единого на словах сообщества воровали друг у друга СИЗ и вакцины, другие (то есть мы) посылали им — несмотря на уже введенные против нас санкции — подразделения химзащиты и медиков. Например, на Апеннины. Там ведь русские военспецы спасали пожилых (в Италии просто не существует таких подразделений) в зараженных коронавирусом домах престарелых, а русские же врачи, поделившись с итальянскими коллегами средствами индивидуальной защиты, проводили вместе с ними реанимационные действия в забитых под завязку инфицированными ковидом пациентами больничных отделениях. Мы — между миллионами совершенных поступков и переделанных дел — не успели осознать, как переменили не только собственную участь, но и показали пример сохранения лица необщего выражения, думая о благе ближних и дальних. Индивидуализм, как мы помогли всем понять, привел западный социум в тупик. А наши труд и геройство во имя общих целей оказались невероятно плодотворными для движения вперед. И не социума — это лингвистический маркер иной системы ценностей. Наше же слово — это народ. Народ, единый и неделимый перед лицом общей опасности глобализации, собрался и спокойно ответил тем, кто хотел нас подстричь под общую гребенку. Выстоять в начале схватки помогла солидарность, потом к ней присоединились терпение и мужество. Сейчас, пусть мы и на правильном пути, не стоит ни расслабляться, ни праздновать окончательную и бесповоротную победу. Но одно с уверенностью сказать сегодня нужно: мы сумели не только возродить страну и сохранить ее ценности, мы показали всему миру, что такое русская мечта. И что ее осуществление зависит от всех и каждого. Люди с русскими корнями и без, но воодушевленные нашим примером, поэтому возвращаются или переселяются в Россию. Мы ведь (и в который уже раз на нашем историческом пути) сумели доказать — когда мы все вместе, для нас нет ничего невозможного. Елена Караева