Законным ли было отречение Николая II?

Когда второго марта 1917 года в Пскове был подписан документ об отречении императора Николая II, никто в России даже не задумался над простым вопросом, который стоило бы задать: «Законно ли то, что произошло ночью в вагоне царского поезда»? Не самодержец? Почему никого не интересовала правовая сторона отречения? Слишком сильна была привычка общества: император правит самодержавно и, следовательно, волен поступать так, как считает нужным для пользы государства. Слишком сильным был шок, который испытало всё русское общество. Впервые в истории правитель столь могущественной державы отказался от власти. Одно это поражало современников и заставляло думать скорее о последствиях, нежели о законности самого акта. ДА И О КАКОМ ЗАКОНЕ МОГЛА ИДТИ РЕЧЬ, ЕСЛИ ЕЩЁ СОВСЕМ НЕДАВНО ВОЛЯ РУССКОГО ИМПЕРАТОРА И БЫЛА ЗАКОНОМ. Но к 1917 году обстоятельства изменились. Семнадцатого октября 1905 года был обнародован высочайший манифест «Об усовершенствовании государственного порядка», в котором самодержавные права монарха подверглись самой решительной трансформации. Слова «установить, как незыблемое правило, чтобы никакой закон не мог восприять силу без одобрения Государственной Думы», стали новым законом. Российская империя перестала быть абсолютистском государством, так как 17 октября 1905 года она стала конституционной монархией. Этот принцип закреплён в Своде основных законов Российской империи, принятом в 1906 году и ставшем первой русской Конституцией. Сущность самодержавия была переосмыслена. Хотя в Основных законах император всё ещё назывался самодержавным монархом, это понималось как власть высшего должностного лица независимого государства. То есть самодержец в соответствии с европейской правовой традицией теперь считался не самовластным правителем (греч. αὐτοκράτωρ — императорский титул в Византийской империи), а сувереном — то есть правителем независимого государства, проводящего собственную политику. При этом после 17 октября носителем власти в Российской империи стал народ, так как именно воля избранных им представителей делала закон законом. Император же, оставшись главой государства, сохранил за собой исполнительную власть и право законодательной инициативы. ТО ЕСТЬ УПОДОБИЛСЯ ЛЮБОМУ ИЗ СОВРЕМЕННЫХ ПРЕЗИДЕНТОВ В ТЕХ СТРАНАХ, ГДЕ ПРЕЗИДЕНТСКАЯ ВЛАСТЬ НАДЕЛЕНА ДОСТАТОЧНО ШИРОКИМИ ПОЛНОМОЧИЯМИ. Так что все рудименты абсолютизма, сохранившиеся в русском праве, после 1905 года потеряли всякую юридическую силу. По букве закона Для нас нет нужды рассматривать сам процесс отречения. Примем как факт, что он состоялся и соответствующий документ был подписан императором. Но внимательно рассмотрим, каким образом был оформлен отказ от престола. Что говорили об отречении российские законы? Порядок наследования императорской власти в России определялся «Актом о престолонаследии» 1797 года, который был издан Павлом I после всех перипетий XVIII столетия. Того самого столетия, в котором принятый Петром I порядок, когда император мог назначать себе преемника, стал причиной множества переворотов. Закончилась эпоха правлением Екатерины II, вообще не имевшей на русский престол никаких прав и незаконно отстранившей от власти наследника Павла. Павел, хорошо понимавший всю пагубность для государства такого порядка, установил, что теперь «…наследник был назначен всегда законом самим. Дабы не было ни малейшего сомнения, кому наследовать». Это правило считалось вечным и неизменным, а каждый император, принимая власть, обещал, как прямо говорилось в законе, «…свято наблюдать … законы о наследии Престола». Итак, порядок престолонаследия в документе чётко определён, но закон совершенно не подразумевал возможности отречения правящего монарха. Механизм отказа от власти имелся лишь в отношении возможных наследников, что явно следует из статьи 37 Основного закона. И это не случайно. Русская монархическая традиция понимала власть императора не как привилегию, а как долг, подобный военной службе. Предполагалось, что монарх служит своей державе и поэтому не может самовольно покинуть пост, на который поставлен божественной волей. Можно быть полностью уверенным: если бы не крайне серьёзное давление, оказанное на Николая II в дни, предшествовавшие отречению, он никогда бы не отказался от своего монаршего служения. ХОТЯ НЕЛЬЗЯ НЕ ВСПОМНИТЬ ТОТ ФАКТ, ЧТО, ОКАЗАВШИСЬ В СХОЖЕЙ — И ДАЖЕ БОЛЕЕ УГРОЖАЮЩЕЙ — СИТУАЦИИ, ПАВЕЛ I ПРЕДПОЧЁЛ СМЕРТЬ ОТРЕЧЕНИЮ. Если закон не подразумевал процесса отречения правящего монарха, то очевидно, что в этом случае единственная законная возможность такого отречения — это оформлять его как новый закон. То есть отказ Николая II от власти ни в коем случае не мог оформляться как высочайший манифест, тем более что сама возможность обратить волю императора в закон после 1905 года утратила правовой смысл. Не случайно последними высочайшими манифестами была серия законов, определившая конституционный характер Российской империи и увенчанная Основным законом, принятым 23 апреля 1906 года. В них император, используя свои права абсолютного монарха, изменял конституционные основы государства, отказываясь от права принимать новые законы без одобрения парламента. Последующие высочайшие манифесты, например, «Об объявлении состояния войны России с Германией» 1914 года, были уже актами исполнительной власти и не претендовали на узурпацию законодательной. Зарубежная практика Приведём пример того, как в 1936 году происходило отречение Эдуарда VIII — конституционного монарха Великобритании. Когда король унаследовал трон, выяснилось, что он намерен вступить в морганатический брак с всё ещё замужней американкой Уоллис Симпсон, начавшей бракоразводный процесс. Правящий кабинет, сформированный консервативной партией, заявил королю, что такие действия неприемлемы (так как с точки зрения британского законодательства данный брак считался незаконным), и Эдуард должен или отказаться от идеи брака, или отречься от престола. Хотя в обществе вполне серьёзно рассматривался вариант создания «королевской партии», которая могла бы сформировать новый кабинет министров, а сам король пользовался большой поддержкой в народе, Эдуард принял решение не доводить дело до серьёзного кризиса и отрёкся. СИТУАЦИЯ БЫЛА РОВНО ТАКАЯ ЖЕ, КАК И В РОССИИ В 1917-М, — В ВЕЛИКОБРИТАНИИ НЕ БЫЛО НИКАКИХ ПРАВОВЫХ ОСНОВ ДЛЯ ОТРЕЧЕНИЯ И НИ ОДИН МОНАРХ НЕ ОТКАЗЫВАЛСЯ ОТ ВЛАСТИ. Поэтому отказ от права на престол оформлялся как особый закон. Вначале Эдуард VIII подписал уведомление об отречении, заверенное его братьями, среди которых находился и наследник — будущий Георг VI. На следующий день британский парламент рассмотрел документ, приняв акт «Об отречении Его Величества». Этот документ был подписан Эдуардом VIII, после чего приобрёл силу закона, и на трон немедленно взошёл брат Эдуарда. Акт об отречении, подписанный Эдуардом VIII и тремя его братьями Специфика Британской империи после принятия Вестминстерского статута 1931 года требовала утверждения этого акта парламентами доминионов, но поскольку ранее уже были проведены необходимые консультации, данная задача стала простой формальностью. Передача власти прошла законно и не вызвала никаких проблем. Схожим образом должен был быть оформлен процесс и в Российской империи, но этого не произошло. Документ об отречении, подписанный Николаем II в Пскове, никогда не рассматривался ни Государственным советом, ни Государственной думой, отчего так и не стал законом. Поэтому можно с уверенностью утверждать: законность власти в России с третьего марта 1917 года ставится под сомнение, а любые действия являются узурпацией — начиная с Временного правительства и всего, что за ним последовало. Это, конечно же, ни в коей мере не оправдывает ни переворот, устроенный А. Керенским, когда в России была провозглашена республика, ни переворот большевиков. Всё это было чередой незаконных событий, истоком которых стало незаконное отречение. Как надо и как не надо отрекаться от престола Более того, даже само появление манифеста выглядит крайне странным. В нарушение всех существовавших бюрократических порядков он был оформлен в качестве телеграммы из Ставки Верховного главнокомандующего, адресованной начальнику штаба. Телеграмма была подписана карандашом. В околоисторической литературе часто пишут, что в России существовала традиция карандашных императорских резолюций. Да, это действительно так. Но подобные резолюции использовались лишь на входящих бумагах, адресованных императору. НИ ОДИН ГОСУДАРСТВЕННЫЙ АКТ НИКОГДА НЕ БЫЛ ПОДПИСАН КАРАНДАШОМ — ЭТО ВЫГЛЯДЕЛО БЫ КАК НАСМЕШКА НАД ЗАКОНОМ. Отсюда можно предположить, что Николай II, обладавший юридическими знаниями и большой практикой государственной деятельности, сознательно пошёл на столь вопиющие нарушения. Чтобы, во-первых, в условиях изоляции продемонстрировать своё несогласие с навязанным актом об отречении и, во-вторых, иметь возможность впоследствии отзывать документ, ссылаясь на допущенные при его оформлении ошибки. Но пренебрежение юридическими нормами зашло ещё дальше. Статья 38 Основного закона говорит об отказе от власти следующее: «Отречение таковое, когда оно будет обнародовано и обращено в закон, признаётся потом уже невозвратным». Таким образом, чтобы отречение приобрело законную силу, необходимы два фактора: его обнародование (что было сделано со всей поспешностью) и обращение в закон. С последним сразу же возникают самые серьёзные вопросы. В соответствии с русской Конституцией, статья 86: «Никакой новый закон не может последовать без одобрения Государственного Совета и Государственной Думы и восприять силу без утверждения Государя Императора». Таким образом, чтобы законодательная инициатива императора о собственном отречении стала законом, она должна быть рассмотрена в обеих палатах парламента и быть утверждена ими. Затем закон должен быть подписан всё ещё сохраняющим власть императором, после чего монарх немедленно лишается этой власти, которая автоматически передаётся наследнику, определяемому «Указом о престолонаследии». Этот порядок полностью соответствует не только законам Российской империи, но и традиционному представлению о власти монарха, идущему с древнейших времён. Считалось, что король (и император) обладает двумя телами: одно — человеческое, смертное тело, второе — политическое, над которым смерть не властна. ЭТА ИДЕЯ ВОПЛОЩАЛАСЬ В ФОРМУЛЕ ПЕРЕДАЧИ ВЛАСТИ «КОРОЛЬ УМЕР — ДА ЗДРАВСТВУЕТ КОРОЛЬ!», ОЗНАЧАВШЕЙ, ЧТО МОМЕНТ СМЕРТИ КОРОЛЯ — ЭТО ЕЩЁ И МОМЕНТ, С КОТОРОГО ОТСЧИТЫВАЕТСЯ ПРАВЛЕНИЕ ЕГО НАСЛЕДНИКА. Русское законодательство было в данном отношении непреклонно. В случае отречения Николая II императором становился его наследник цесаревич Алексей. До достижения им совершеннолетия функции главы государства временно переходили к регенту, который или должен был быть назначен действующим императором, или же им автоматически становился следующий в линии наследования совершеннолетний представитель династии (статьи 43, 44, 45 Основного закона), в данном случае младший брат императора великий князь Михаил. Иных законных вариантов просто не существовало! Великий князь Михаил Александрович Поэтому то, что было изложено в телеграмме об отречении Николая II (отречение за себя и наследника в пользу великого князя Михаила) получается незаконным не только по форме, но и по содержанию. Конечно, требования закона можно было попытаться отчасти обойти, но для этого снова требовался закон. Государственный Совет и Государственная Дума имели право рассмотреть личность регента и назначить нового. Но вот с персоной, наследующей трон, ничего сделать было невозможно в принципе. Закон не предусматривал освобождения от наследования «по болезни», а отречение Алексея могло быть реализовано лишь по достижении совершеннолетия. Конечно, и тут мог вмешаться носитель власти народ в лице своих законно избранных представителей. Парламент мог рассмотреть вопрос наследования, опираясь на тот факт, что гемофилия была (и остаётся) неизлечимым заболеванием. Однако здоровье цесаревича Алексея не позволяло утверждать о его полной неспособности выполнять задачи правителя государства, а тот факт, что гемофилия передаётся по женской линии наследования, позволял быть уверенным, что в случае рождения у Алексея сына и наследника он окажется полностью здоровым. Более того, хорошо известен пример двоюродного брата Алексея — принца Вальдемара Прусского, которому гемофилия не помешала служить в армии, вести активную жизнь и скончаться в возрасте 56 лет лишь от того, что во время беспорядков весной 1945 года ему не смогли вовремя сделать переливание крови. Вальдемар Прусский Первое, что должны были сделать власти Российской империи, получив странный текст отречения, это задать совершенно очевидный вопрос: «Почему в столь важном государственном документе содержится столько нарушений законов?» После чего единственно возможным вариантом было привести отречение в соответствие с нормами права — и дальше строго по закону. Этого не случилось, потому что люди, отвечавшие за обнародование и обращение акта в закон, были или сами вовлечены в процесс лишения императора власти, или парализованы усилиями тех, кто сначала изолировал Николая II от инструментов власти, а затем заставил его отречься. Михаил Диунов