Граф Толстой: лжец, мошенник и муж цыганки
Феденька родился 6 февраля 1782 года в одном из самых знатных семейств России. Клан графов Толстых пронизывал почти все сферы деятельности, какие только можно представить: многочисленные родственники Феди служили в армии, флоте, были высшими государственными чиновниками, дипломатами, художниками и литераторами. К их неудовольствию еще с юных лет Фёдор начал вести себя как козел в этом почтенном огороде.
Родители видели сына флотским офицером и отдали его на воспитание в Морской кадетский корпус. Большими успехами там юный граф не блистал, но до выпуска как-то дотянул. Правда, распределился он не на флот, а поступил портупей-прапорщиком в лейб-гвардии Преображенский полк. Его сослуживцы вспоминали лишь о двух достоинствах графа: он отличался бесстрашием и метко стрелял. В остальном 15-летнего прапорщика вряд ли можно было ставить в пример: он был ленив и недисциплинирован, нерадив в службе, хамил начальству, с товарищам по полку постоянно скандалил. Смысл жизни молодого офицера составляли выпивка, женщины и азартные игры. Садясь за карточный стол, Толстой терял голову, забывал счет времени и тяжело переживал проигрыш. Уже вскоре многие начали обвинять графа в шулерстве. Он тут же взрывался и затевал скандал, который иногда заканчивался дракой, а иногда — дуэлью.
Первый раз Толстой стрелялся в возрасте 17 лет. Вскоре он стал считаться в Петербурге опасным бретером и принялся хвастаться своими победами, причем в дуэлях хоть на пистолетах, хоть на шпагах. До смертельных случаев дело, к счастью, пока не доходило. Когда о подвигах прапорщика узнало начальство, его с позором перевели в простой пехотный полк Петропавловской крепости, но вмешались высокопоставленные родственники, и залетчика не только вернули в гвардию, но и присвоили чин подпоручика.
Безнаказанность сделала Толстого совсем неуправляемым. Дошло до того, что в 1803 году он вызвал на дуэль командира собственного полка. Такое безобразие уже не шло ни в какие ворота, и над офицером нависла опасность трибунала. Срочно собрался семейный совет, который стал решать, как помочь непутевому родственнику. Как раз в это время в плавание собиралась первая русская кругосветная экспедиция. На шлюпе «Надежда» должен был отправиться в дальний путь другой граф Фёдор Толстой — известный художник и скульптор. Клан Толстых решил подменить рисовальщика бузотером, и в августе нарушитель воинской дисциплины отплыл из Кронштадта на запад.
По морям вокруг земли с Крузенштерном и макакой
В открытом море граф Толстой начал скучать. Он числился в составе посольства, направлявшегося в Японию, но ему было не интересно ни с дипломатами, ни с морскими офицерами. Осмотревшись на шлюпе, он начал развлекаться. Принялся учить матросов «благородным» играм в карты и издеваться над судовым священником. Однажды Фёдор подпоил попа, а когда тот заснул на палубе, приклеил его бороду к доскам сургучом, наложил сверху гербовую печать и стал ждать пробуждения святого отца. Когда батюшка продрал зенки и начал безуспешно пытаться оторвать голову от пола, граф объяснил собутыльнику, что если тот сломает печать с гербом Российской Империи, то совершит государственное преступление. Перепуганный поп согласился обрезать свою драгоценную бороду. До ближайшего порта оставалось несколько месяцев пути, и мужское достоинство священника успело отрасти.
В Бразилии Толстой купил макаку. Обезьяну привязали к мачте, и она веселила всю команду. Правда, в море животное умудрилось порвать веревку и устроило переполох на шлюпе, скача по реям. С помощью макаки Толстой отомстил Крузенштерну, достававшему его нравоучениями. Граф в отсутствие хозяина, пронес обезьяну в капитанскую каюту, усадил её на стол и дал ей в лапы чернильницу. Семь страниц дневника, над которым Крузенштерн буквально трясся, оказались безнадежно испорченными. Через неделю макака укусила графа, и он со злости так шмякнул бедное животное об палубу, что она заболела и умерла.
Почти через год плавания русская экспедиция достигла Сандвичевых островов. Толстой закорефанился с туземцами, которые украсили его тело многочисленными татуировками, и даже подумывал, а не остаться ли ему в этих диких, но райских местах. Его уговорили вернуться на борт, и «Надежда» направилась в сторону Камчатки. После солнечного острова тесный корабль показался графу просто невыносимым. Окружающим казалось, что он сошел с ума. Толстой бросался с кулаками на Крузенштерна, задирал офицеров, собачился с матросами, и так достал всю команду, что на Камчатке его списали на берег.
Маленький Петропавловск-Камчатский не показался Толстому веселее, чем шлюп, и он отправился дальше на восток. На одном из алеутских островов он прожил несколько месяцев среди племени тлинкитов. Наевшись экзотики по самое «не могу», граф решил вернуться в цивилизованные края. Добрался до Камчатки, оттуда — до Охотска, и двинулся на запад через всю бескрайнюю Россию на попутных телегах, санях, а то и вовсе пешком. На такой «автостоп» у графа ушел почти год. Он вернулся в Петербург в августе 1805 года. Корабли Крузенштерна пришли в родную гавань лишь год спустя, таким образом получается, что граф Фёдор Толстой первым из россиян совершил кругосветное путешествие.
Первопроходца тормознули на въезде в столицу. За давние грехи и самовольную двухлетнюю отлучку его посадили на гауптвахту, а затем по императорскому приказу перевели из гвардии в простой пехотный полк в южно-финской крепости Нейшлот. За считанные дни перед отъездом граф заставил говорить о себе и своих приключениях весь Петербург. Слухи ходили самые невероятные. Когда за подтверждением небылиц обращались к их герою, он лишь таинственно улыбался. Невинно убиенная макака благодаря сплетням «превратилась» в огромного орангутанга. Шептались, что Толстой взял примата к тлинкитам, сожительствовал с ним, а потом съел обезьяну. Лишь последнее граф, за которым закрепилось прозвище Американец, яростно отрицал.
Три года поручик Толстой тянул гарнизонную лямку, и лишь начавшаяся русско-шведская война дала ему возможность отличиться. В боях и разведывательных вылазках граф проявил такое бесстрашие, что Александр I простил ему прежние прегрешения, вернул его в Преображенский полк, где через год Толстой стал штабс-капитаном. На пользу это, правда, закоренелому скандалисту не пошло. Толстой вновь начал задирать сослуживцев, и дело закончилось дуэлями, на которых граф убил двух офицеров. Его вновь посадили на гауптвахту, опять разжаловали в рядовые, а в 1811 году от греха подальше уволили со службы и сослали в его имение под Калугой.
После нападения Наполеона ссыльный граф пошел на войну добровольцем. За подвиги ему вернули офицерское звание и наградили Георгиевским крестом IV степени. После заграничного похода полковник Толстой окончательно оставил воинскую службу и поселился в Москве в собственном доме в Сивцевом Вражке.
Столичная жизнь шулера и дуэлянта
Казалось, что с годами нрав беспутного графа смягчился. Он стал душой московского общества, в его доме всегда были открыты двери для гостей, он водил дружбу с самыми видными русскими писателями. Правда, от прежних забав Толстой не отказался. Он, как и раньше, дрался на дуэлях, причем иногда воспринимал поединок, как дружескую услугу. Когда один его приятель, плохо владевший оружием, собрался идти к барьеру, Толстой, обхамил его соперника, быстро вызвал его на дуэль, и убил, чтобы друг не пострадал. В секретную книжечку Фёдор Толстой записал 11 фамилий людей, которых он убил. Граф по-прежнему не мог жить без карточной игры, причем, не полагаясь лишь на удачу, продолжал жульничать. Именно из-за этого Фёдор Толстой поцапался с молодым Пушкиным. Поэт во всеуслышание уличил графа в передёргивании карты, что Толстому не понравилось. Он не стал вызывать юнца к барьеру, но отомстил ему по-другому.
Когда Пушкин за свои вольнолюбивые стихи угодил в южную ссылку, Толстой запустил по обеим столицам сплетню, будто поэта, перед тем как отправить на юг, высекли в особой канцелярии министерства внутренних дел. Пушкин узнал, что в Петербурге шепчутся о поругании его дворянской чести, и что за этим слухом стоит Толстой. Затаив страшную обиду, поэт начал тренироваться в стрельбе и фехтовании. В письмах к друзьям он писал, что непременно вызовет Американца на дуэль, и не расставался с этой мыслью ни в Одессе, ни в Михайловском. Кроме того, поэт отомстил обидчику, написав на него несколько хлестких эпиграмм и придав его узнаваемые черты секунданту Зарецкому, одному из самых неприятных персонажей «Евгения Онегина».
К 1826 году, когда Пушкин вернулся в Москву, боль обиды несколько стерлась, и общим друзьям удалось примирить его с Толстым. Через несколько лет они так подружились, что Александр Сергеевич даже сделал Американца своим сватом, отправив его к матери Натальи Гончаровой с письмом, в котором поэт просил руки своей будущей жены.
К тому времени, знаменитый в прошлом ловелас Фёдор Толстой уже был сам женат. Причем своей свадьбой шокировал родственников. Его избранницей стала цыганка, известная на всю Москву плясунья Авдотья Тугаева. Она давно жила с графом, и даже родила ему трех дочек, на что, впрочем, его родня смотрела сквозь пальцы, как на обычные дворянские шалости. В 1819 году все три девочки внезапно умерли, что граф воспринял как наказание за свои грехи. Через два года случились сразу два события. Во-первых, Авдотья вновь забеременела, а во-вторых, когда Толстой крупно проигрался и из-за угрозы банкротства хотел застрелиться, цыганская подруга отдала ему все свои сбережения, лишь бы милый рассчитался с долгами. После такого поступка и рождения очередной дочери, благодарный граф повел Авдотью под венец.
Авдотья рожала 12 раз, но 10 из их с Фёдором детей умерли, не достигнув пяти лет. Граф остро переживал эти смерти и каждый раз после очередных похорон вычеркивал из своей книжечки фамилию убитого им человека, приписывая сбоку «квит». До взрослого возраста дожили лишь две дочери — Сарра и Прасковья. Сарра росла девочкой умной, поэтичной, но очень болезненной. В 17 лет эта подававшая большие надежды девушка умерла. Вычеркнув последнюю фамилию своей жертвы, граф сжег книжечку и со вздохом сказал, что «теперь кучерявая Прошенька меня переживет». Так оно и оказалось: графиня Прасковья Федоровна Толстая выросла, вышла замуж и умерла лишь в 1887 году.
Все эти переживания изменили характер графа, которому шел уже шестой десяток. На дуэлях он больше не дрался, зато стал часто захаживать в церковь и подолгу молиться. От карт, правда, он полностью не отказался, но играл уже далеко не с прежним азартом. Давало знать о себе и здоровье, расшатанное бурной молодостью. Граф часто и подолгу лечился на немецких водах. Целебные источники не очень помогли, и 24 декабря 1846 года Фёдор Иванович Толстой умер. Его предсмертная исповедь продолжалась два часа. «Видать, было в чем каяться старику», — шептались москвичи.
Прасковья пережила мужа на 15 лет. В 1861 году её зарезал пытавшийся ограбить графиню личный повар. Дом Толстых в Сивцевом Вражке снесли в советские годы ради строительства кремлевской поликлиники. Однако память о лихом дуэлянте, игроке и искателе приключений жива до сих пор. Графа помнят благодаря едким эпиграммам Пушкина, посвященным ему строкам в «Горе от ума» Грибоедова, а так же произведениям Льва Толстого. Двоюродный племянник Американца общался с ним еще ребенком и использовал некоторые черты поразившего его в детстве характера для своих героев, в том числе для партизана Долохова из «Войны и мира».