Занимательное изучение истории по случайным графикам
На подсайте Ukraine недавно опубликован маленький пост о том, как Российская империя давила национальную украинскую литературу. Это график издания книг на украинском языке с 1800 по 1882 год (по количеству титулов), составленный по библиографическому справочнику М.Комарова (link), на который нанесены синие вертикальные линии, отмечающие различные репрессивные меры российского правительства против украинской культуры. После линий количество изданий падает. Две линии, оказывающие сильное влияние на график, это Валуевский циркуляр 1862 года и Эмский указ 1876 года. Не будем входить в детали, эти документы действительно были направлены на запрет книгоиздания на украинском (со всякими мелкими тонкостями), и о них подробно рассказывается в Википедии (link 1, link 2). В общем, выходит, что Россия душила, душила украинскую литература культуру, и к 1882 году и вправду ее задушила. Такой вот ужас. Но мне захотелось посмотреть на вопрос пошире. Далее идут мои дополнительные соображения на данную тему.
1. Прежде чем ужасаться страшным разрушениям украинской литературной традиции, произведенным репрессивным мерами российского правительства (синие линии), посмотрим на ординату графика. В момент своего оборванного жестокой рукой Валуева расцвета (1861 год) украинская литература смогла произвести аж 37 титулов книжных изданий за год. Много это или мало? Статистика российского книгоиздания на тот момент была поставлена плохо, мы знаем из нее лишь обрывки, но понятие о масштабах они дают. В 1865 было выпущено 1863 титула, в 1867 – уже 3388. 30–40 титулов в год на русском языке издавалось в первой половине 18 века, а в 1800–х в среднем выходило уже 240 титулов в год.
2. Еще интереснее международные сравнения, тут все хорошо, и подсчет (link)сделан толково, в титулах на миллион населения, то есть учитывает размер нации. На украинском языке в начале 1860–х мы имеем около 2.5 титулов в год на миллион населения. Чему это соответствует в истории Европы? Ничему. Как только книгопечатание распространилось повсеместно, то есть в 1500 году, все развитые европейские страны уже печатали 10–40 титулов на миллион населения, для конца 16 столетия в Германии, Франции, Англии, Голландии, Испании характерной цифрой являются 80 титулов. Как ни странно, о 19 веке мы знаем меньше (чем меньше книг печатается, тем их легче сосчитать). Во Германии 1843 года напечатали 437 титулов, в Италии в 1800 – 83 титула, во Франции 1828 года – 180 титулов. Прямо на 1862 год у нас есть данные преимущественно по малым странам – Дания 840 тит., Швеция 244 тит., Голландия 648 тит., Норвегия 212 тит., Англия – 89 тит., США – 66 титулов. Польша в 17 веке печатала 8–10 титулов на млн в год, к концу 18 века – 25 титулов. Всё так очевидно, и так печально для украинской национальной культуры, что я воздержусь от выводов.
3. Благодаря наличию библиографического указателя Комарова, мы имеем полный перечень всех изданий на украинском языке до 1882 года. В 1862 году, в последний «свободный» год до валуевского циркуляра, было издано следующее:
«Народные повести» М.Вовчека (206 стр.), 5–й том сочинений Е.Гребенки (315 стр.), две маленьких «сказочки» П.Казюки по 15 стр., неизвестно чья повесть «Калина», «Песня про 19 февраля 1861 года» П.Карпенко на 20 стр., драматические сочинения Гр. Квитки на 315 стр., сборник пьес Ив.Котляревского (400 стр.) и отдельно его же «Энеида», «Песни, думки и шумки русского народа» Коципинского, «Думы и поэмы» П.Кулиша (250 стр.), учебник арифметики Мороза на 60 стр., повесть «Калина» Полищука (30 стр.), «Правдивое слово селянам и хуторянам» неизвестного автора (около 50 стр.), 8 коротких рассказов Ал.Стороженко отдельными брошюрками, комедия Тарновского «Оксусь и Леся» (76 стр.), «Слух о том, кто первый стал гнать горилку» неизвестного автора, стихотворение «Перебендя» Т.Шевченко, «Опыт южнорусского словаря» Шейковского.
Во–первых, даже заявленных в статистике 32 титулов не набирается, так как библиограф учитывал как отдельные титулы журнальные публикации (в наш перечень они не включены). В нашем списке 7 «толстых» книг (более 150 стр.), 16 брошюрок, среди которых есть совсем тонкие, и две книги неизвестного объема. Вот и весь уничтоженный расцвет украинского книгопечатания. Скромненько. Всё, напечатанное на украинском языке за год, заняло бы на книжной полке не более 40 см. Что же касается объема литературного труда, то около половины художественных текстов – переиздания, а не новые сочинения. Кстати сказать, на украинском в указанный период существовало только одно периодическое издание — журнал "Основа". Журнал выходил только два года (1861–62), не набрал подписчиков, не сумел свести концы с концами и погорел. На украинском в журнале были только художественные тексты и стихи. Социально–политическая и научная часть журнала была на русском.
Во–вторых, Валуевский циркуляр выражал обеспокоенность тем, что на украинском печатаются учебники для начальной школы и религиозные книги, в то время как в нашем списке есть всего лишь один учебник арифметики, не представляющий большой опасности для монархии (за предшествующие годы есть, но в ничтожном количестве). Еще раз: правительство испугалось того, что в действительности не происходило, и запретило то, что никто и не собирался делать.
4. Теперь посмотрим на левую синюю линию. Летом 1862 года правительство распорядилось закрыть все воскресные школы, на тот момент их было 274, то есть одна школа приходилась на 220 тыс. жителей Европейской России; на украинские губернии приходилось 55 школ (link). Причиной этому был очередной приступ паранойи, охватившей правительство: в III отделение поступил ряд доносов, уличавших преподавателей воскресных школ в революционной агитации. Прошло некоторое время, III отделение поохладилось, и стало понятным, что причины революционной агитации не в организационной форме воскресной школе как таковой, а в распространенности революционных настроений в интеллигентном классе, дающим учителей любым школам, а также в нехватке правительственного надзора над школами. Через два года было издано Положение о начальных народных училищах, которым вновь было разрешено учреждение воскресных школ, уже под надзором уездных училищных советов. Весьма удивительно, что эта печальная история, показывающая подверженность российской власти случайным влияниям и ее паническую реакцию на ничтожнейшие доносы, выставлена как нечто, имеющее специфическое отношение к украинской культуре; напомним, что в воскресных школах в Украине преподавали на русском. Мораль тут в том, что предвзятые авторы склонны пририсовывать к графикам, построенным на фактически верных данных, всякую лабуду, чтобы графики выглядели посолиднее.
5. Как всегда, мы должны задуматься не только о том, что есть в приведенном выше перечне украинских книг, но и о том, чего там нет. Там нет переводных изданий. Переводы – верный признак того, что язык живет в повседневной речи образованной части народа, и люди готовы читать на родном языке не только то, что связано с их национальным сентиментами, но также и просто интересные книжки любого авторства и содержания. Чем меньше народ, тем больше процент переводных книг на национальном языке в книжном магазине (всякий может это проверить, посетив Финляндию или Эстонию). То, что мы не видим в списке украинских изданий 1862 года переводов, говорит о том, что украинский читатель той эпохи был готов читать на украинском только написанное украинцами Украину, но ничего более. Потому что он знал русский язык лучше, чем украинский.
Специфика исторического развития Украины в том, что украинский народ к 19 веку в значительной мере утерял имущий и образованный класс, привязанный к национальному языку. В Западном крае дворяне были поляками, и демонстративно не владели украинским. В Новороссии изрядная часть дворянства была русской. Вслед за этим и коренное дворянство старых украинских губерний достаточно сильно усвоило русскую культуру и отдалилось от украинской; в части Слободской Украины, угодившей в Курскую и Воронежскую губернии, народ продолжал говорить на украинском, но помещики полностью перешли на русский. И наконец, имущий недворянский класс городского населения Украины в большой доле состоял из евреев, которые украинский знали, но украинских книжек читать не желали.
Традиционный путь возрождения национальной культуры в Восточной Европе в 19 столетии хорошо известен и почти везде, от Румынии до Финляндии, одинаков. Мы видим закваску – сплоченную группу людей с литературным и академическим бэкграундом, способную писать книги и издавать прессу на национальном языке, и воспринимающую культуру среду из лиц, которые вышли из простонародья (то есть всё детство проговорили на национальном языке), затем получили образование и превратились в читателей, но им по–прежнему комфортнее читать на языке детства и семьи, чем на языке полученного образования. В России такая среда шаблонно называется «разночинной интеллигенцией». Так вот, эта стандартная социальная ситуация на Украине 1860–х–1870–х (и для украинского языка), в отличие от Чехии или Финляндии, еще не сложилась. Писатели были, читателей не было.
6. Что было бы с украинской литературой в России, если бы правительство подпало под иные влияния, и решило бы не бороться с литературой на украинском языке? По моему соображению, ничего выдающегося все равно бы не вышло. Дело в том, что украинский народ жил не только в России, но еще и в Австро–Венгрии. В Галиции всё тоже было не фонтан, но заметно полегче, и русины в целом образованней российских украинцев, и власть полиберальней. Украинским литераторам в Галиции меньше пакостили, у них было больше читателей, то есть жизнь их была приятнее, доходы выше, и, главное, было чувство, что ты делаешь полезное дело и реально просвещаешь свой народ. Многие деятели украинской культуры 19–начала 20 века начали в России, а закончили в Галиции, что закономерно.
Поскольку большая, в сравнении с Россией, демократичность Австро–Венгрии (и в особенности непрерывное расширение прав национальностей, идущее с 1848 года) это политическая аксиома, то никакие отдельные меры российских властей не могли изменить данную ситуацию. Как бы себя не вело русское правительство, украинцам все равно было бы лучше под правительством австрийским. И, следовательно, Украине российской все равно доставались бы огрызки украинской национальной культуры, центром которой оставался бы Львов.
Выводы:
Книгоиздание на украинском языке к тому моменту, как за его искоренение принялось российское правительство, находилось на более низком уровне развития, чем книгоиздание ведущих европейски стран в первой половине 16 столетия. Хотя в современной украинской историографии эти жестокие и несправедливые действия выставляются как убийство украинской литературной культуры во цвете ее юности, на самом деле это был скорее аборт. На первой неделе беременности. Как российское правительство ухитрилось опознать эту беременность так рано? Оно ее не опознало, украинская литература просто стала жертвой недоразумения. Правительство запретило книгоиздание на украинском на основании неверных сведений, параноидальных страхов, порожденных восстанием в Польше, и внутренних интриг. Было запрещено печатание учебников и религиозных книг – в то время как их никто особо и не печатал. Украинская национально ориентированная интеллигенция была воспринята как смутьяны и революционеры – и это было сплошной ошибкой, украинофилы первого поколения были монархисты, консерваторы и полностью законопослушные люди. Основная политическая подкладка запрета — боязнь того, что украинское национальное движение превратится в союзника польского национального движения (действительно крайне враждебного к российской власти). И эта боязнь также была заблуждением, истинное положение дел на 1860–е–70–е годы не давало оснований так думать (а всякая чушь, которую присылали правительству с мест губернаторы, списывая на польскую агитацию все свои ляпы – давала); дальнейшее развитие отношений украинского и польского народа в 20 веке общеизвестно.
В общем, если бы рядом с Валуевым в 1863 году и с Александром II в 1876 году оказался человек, который дал бы им обстоятельный, верный и непредвзятый отчет о реальном положении дел, то Валуевский циркуляр и Эмский указ не были бы изданы, так как эти документы не отвечали коренным эгоистическим интересам российской власти, а украинская литературная традиция продолжила бы свое развитие. Каким был бы его темп, мы уже не можем понять. Весьма возможно, что скорость развития по–прежнему оставалась бы черепашьей, как то произошло с белорусской литературной культурой (которую, кстати, царизм не заметил и от этого не потрудился угнетать).
Написал erohov на erohov.d3.ru / комментировать