Почему у польских политиков обострился пограничный синдром
А что вы делали в Ялте в 45-м?
Польше исторически выпало метаться между Россией и Германией, и ничего нового сегодня, по сути, не происходит. Однако ФРГ, оставаясь лидером Евросоюза, которому сейчас совсем непросто сохранять единство, вполне может воспользоваться удачным моментом для "встречных" претензий к Польше.
Ведь нарочитая польская внешнеполитическая активность отнюдь не ограничивается экскурсами в историю. Она, помимо прочего, фактически ставит под сомнение легитимность всех польских рубежей, в том числе и послевоенной польско-германской границы определённой по настоянию СССР в ходе Ялтинской конференции союзников в феврале 1945 г.
Восточнее неё, как известно, находятся действительно польские территории, что и стало причиной того, что Польшу изрядно подвинули на запад. Причём отнюдь не в пользу востока – переход в состав СССР территорий с украинским и белорусским более чем на три четверти населением не смущал никого, даже Черчилля, страстно приверженного небезызвестной «линии Керзона» («Найдём ответ на британский ультиматум!»).
В Бонне, а затем и в Берлине очень редко вспоминали, что в германском Основном законе 1949 г., действующем и поныне, предписано считать германскими западный и северо-восточный (экс-прусский) регионы послевоенной Польши. Но теперь могут и вспомнить. Впрочем, об этом — немного позже…
Характерно в этой связи, что руководители восточноевропейских стран, включая ГДР, не раз подчеркивали геополитическую значимость Ялтинских решений. Во-первых, они надолго избавили Варшаву от "ностальгии" по стародавним планам насчет Польши от моря до моря – от Балтийского до Черного.
Впрочем, для самих поляков куда важнее было второе – возврат исконно польских территорий, захваченных ещё Пруссией задолго до создания под её эгидой единой Германской империи. То ли традиционная русская щедрость, то ли обманчивая вера в нового союзника – Польшу, привели советское руководство к стратегической ошибке. Оно так и не поддержало требование своих восточно-европейских союзников потребовать от ФРГ отмены реваншистских статей в её Основном законе.
Лидеры стран народной демократии справедливо считали необходимым более чётко юридически закрепить Ялтинские решения и конкретно послевоенные границы в "треугольнике" СССР — Польша — Германия.
Например, генсек Румынской компартии и президент Румынии Георге Георгиу-Деж в ходе переговоров с тогдашним главой ГДР Отто Гротеволем в Бухаресте в январе 1956 г. заявил:
«Черчилль и Рузвельт согласились с Ялтинскими решениями, принятыми по настоянию Сталина, поскольку Советская Армия, а не войска Запада уже определяли «климат» в Восточной Европе. Особенно повезло Польше, получившей давние польские земли. Но при этом от неё отсекли те территории, польские лишь частично, благодаря которым она издавна претендовала на «Польшу от моря до моря». Берут (глава Польши в конце 40-х — середине 50-х. — Прим. авт.) считает правильными такие решения».
В ответ Отто Гротеволь предлагал закрепить значимость тех решений в рамках единого восточноевропейского документа:
«Ялта важна и потому, что географически и политически Восточная Германия избавлена от прусского милитаризма, всегда ввергавшего Германию в агрессивные войны. Было бы правильным, если бы удалось добиться от ФРГ официального признания новых границ в Восточной Европе. Но в её Основном законе 1949 г. обозначены притязания на границы 1937 г., особенно на Пруссию.
А на переговорах с Аденауэром (канцлер Германии в 1949-66 гг. — Прим. авт.) в Москве в 1955 г. Хрущев., Булганин и Молотов этот вопрос вообще не затрагивали. В связи с новым курсом СССР, этот вопрос, видимо, никогда не будет обсуждаться с ФРГ, хотя мы предлагали Москве это обсудить с Аденауэром».
А на переговорах с Аденауэром (канцлер Германии в 1949-66 гг. — Прим. авт.) в Москве в 1955 г. Хрущев., Булганин и Молотов этот вопрос вообще не затрагивали. В связи с новым курсом СССР, этот вопрос, видимо, никогда не будет обсуждаться с ФРГ, хотя мы предлагали Москве это обсудить с Аденауэром».
(Цит. по изд.: Реакция в странах народной демократии на переговоры руководства СССР с канцлером ФРГ К. Аденауэром. М.: Отдел международной информации и международных связей ЦК КПСС (ДСП), 1956 г.)
Откуда претензии?
Действительно, послесталинское руководство СССР никогда не обсуждало этот вопрос с ФРГ, принуждая все просоветские страны Восточной Европы к его замалчиванию. Впрочем, КНР, Албания официально осуждали столь конъюнктурный курс Москвы в отношении Бонна; схожей была позиция Бухареста, восточного Берлина, Пхеньяна (хотя и "непубличной", в отличие от Пекина с Тираной).
Но эти разногласия никак не повлияли на Москву, ибо с Аденауэром уже в 1955-м договорились, пусть предварительно, о долгосрочных льготных кредитах для СССР. Наконец, ФРГ со второй половины 60-х финансировала государственными и коммерческими кредитами создание в 70-х — начале 80-х сети экспортных газопроводов из СССР в ФРГ и другие страны Евросоюза (в основном через ФРГ). Зачем же "рисковать" такими проектами и тем более получением кредитов со льготными условиями?
Примечательна также беседа чехословацкого лидера Клемента с Болеславом Берутом в Варшаве 19 сентября 1952 г.:
«»«Берут: Надо чётко подтвердить в договорах наших стран с ГДР и СССР, что советско-польский договор 1941 г. недействителен. Особо это важно в связи с новыми границами. Я говорил об этом Сталину несколько раз — он соглашался, но считает это второстепенным, так как у стран народной демократии и СССР не будет вопросов по послевоенным границам».
Готвальд предложил более широкий контекст инициативе Берута:
«Я считаю так же, но лучше, наверное, всё это подтвердить каким-либо документом на соответствующей конференции стран народной демократии и СССР. Потому что этот вопрос касается, кроме наших, и других стран народной демократии.
Берут: согласен. Будем это предлагать».
Берут: согласен. Будем это предлагать».
Но такой форум так и не состоялся. В Москве считали второстепенными эти вопросы в отношениях с новыми союзниками, не ожидая, конечно, распада СССР и т.п. событий. Между тем К. Готвальд скоропостижно умер 14 марта 1953 г., вскоре после похорон Сталина.
А Б. Берут скоропостижно скончался уже в Москве в начале марта 1956-го. Его близкие вспоминали, насколько польский политик накануне смерти был ошеломлён "внезапным и клеветническим" антисталинским докладом Хрущева на XX съезде КПСС.
Что же касается советско-польского договора от 30 июля 1941 года (Лондон) «О восстановлении дипломатических отношений и о создании польской армии на территории СССР», то его статья 1 объявляет:
«Правительство СССР признаёт советско-германские договоры 1939 года касательно территориальных перемен в Польше утратившими силу».
Это означает, что включение польских (на 1 сентября 1939 г.) Вильнюса, Западной Украины и Западной Белоруссии в состав СССР было фактически признано нелегитимным.
В первые послевоенные годы были подписаны договоры и уточняющие советско-польские документы о новой восточно-польской границе. Однако и в них не было какого-либо указания или подтверждения, что упомянутая статья договора 1941 года утратила юридическую силу.
В Западной Бедоруссии приветствия Красной армии в 1939-м писали на трёх языках
Не отсюда ли и проистекают по крайней мере нынешние политические спекуляции Варшавы в отношении СССР и Российской Федерации?
России же, очевидно, стоило бы всерьёз озаботиться тем, чтобы в решении пограничных вопросов активнее были и те, кого они в современных условиях затрагивают не исторически, а вполне конкретно: Белоруссия и Украина.