Ко мне, «Беркут»
Старый самолёт – как старый троллейбус. Можно поностальгировать, повздыхать, но ездить на нём уже не придётся. И эта мысль абсолютно подходит к экспериментальному самолёту Су-47 «Беркут», который на МАКС-2019 впервые выставили для обозрения на статической стоянке
Покровский Александр
В чудесном и добром фильме «Ко мне, Мухтар!» есть всё же одна злая сцена. Или же – просто беспредельно философская, а в философии каждый выход за пределы обычно тождествен злу в чистом виде.
Это там, где уже в конце своей героической карьеры раненый, получивший инвалидность пёс смотрит на молодых щенков, которые радостно облаивают его. Оттого облаивают, что у них – всё впереди, что жизненный калейдоскоп только начал крутиться, что за ними – будущее. А старому – лишь ежедневная похлёбка. Заработанная трудами и ранами, но всё равно – всего лишь милость…
Вот если бы можно было оживить самолёты, то сегодня на МАКС-2019 схожие ощущения мог бы испытывать некогда сенсационный и, казалось, перспективный истребитель Су-47. Называемый ещё «Беркут». Пока в небе кувыркаются Су-57 и турецкий президент цокает языком, осматривая действительно великолепную машину, старичок «Беркут», так и не пошедший в серию, стоит на статической стоянке, доступный для осмотра широкой публики. И ему уже никогда не стать основой для машин пятого поколения. И даже само выставление его на обозрение означает конец его жизни как засекреченной экспериментальной модели. Всё показал, всё отдал, осталось служить только памятником конструкторской мысли…
Су-47 «Беркут». Фото: Телеканал «Царьград»
Памятник мысли
Су-47 «Беркут» резко отличается от привычных нам типов истребителей. Дело в том, что у него изначально установлено крыло обратной стреловидности. То есть там, где у обычных самолётов крылья оттянуты в стороны и назад, у этого – наоборот.
Смысл такого решения долго казался естественным. У него больше подъёмная сила в сравнении с крылом классическим, оно даёт при маневрировании большее аэродинамическое качество, что позволяет лучше уворачиваться от ракет, оно обеспечивает в целом улучшение взлётно-посадочных характеристик и управляемости, при его использовании меньшая скорость сваливания и так далее. Не случайно в этом же направлении отправились конструкторы бомбардировщиков Ту-22М и Ту-160 – они установили на эти машины крылья изменяемой стреловидности. Перспективной идея казалась и морякам – не зря некоторое время С-37, как первоначально называлась эта тема, разрабатывался на деньги флота в качестве возможной модели для палубной авиации.
Однако достоинства имеют свойство заканчиваться недостатками. В данном случае основным оказалось этакое скручивание крыла на некоторых скоростях – упругая дивергенция. Соответственно, угроза разрушения. Ответ, казалось бы, очевиден: увеличение жёсткости крыла. Но это ведёт к увеличению веса и падению силовых характеристик машины. Ещё среди недостатков – рост лобового сопротивления воздуха при увеличении скорости, а также снижение остойчивости, из-за чего самолёт был вынужден на больших скоростях активно держать продольную балансировку.
Су-47. Фото: Luftikus / Shutterstock.com
Ну, и ещё, конечно, деньги. Идея начала разрабатываться в 1983 году, когда с ними уже начались проблемы, и всего через пять лет была закрыта, когда при Горбачёве стало много гласности, а с деньгами нарисовался уже полный швах. Однако в «ОКБ Сухого» решили возобновить работы над самолётом в инициативном порядке, то есть за свой счёт, и в 1977-м всё же построили лётный экземпляр «Беркута».
Самолёт как полигон для экспериментов
Судя по всему, тут и началось основное – поверка теории практикой. По сути, новый самолёт стал летающей лабораторией. В которой, правда, сам же был подопытным кроликом.
Проблему веса начали решать через использование композитных материалов – прежде всего углепластика. Напомним: ещё четверть века назад! Помогло ли? Конечно! Вес машины сокращался чуть ли не на четверть, ресурс возрастал до 3 раз, а само производство научилось «вылеплять» углепластиковые детали нужной размера и формы. Что в дальнейшем помогло использовать этот опыт в других проектах.
На этой же машине с её не совсем привычными лётными свойствами изучались возможные варианты подвески вооружений. В конечном итоге «Беркуту» поставили целый бомбоотсек для будущего Су-57, опыт с испытаниями которого позволил… Ну, то есть тут немножко более забавно получилось: отсек-то строили для себя, но потом оказалось, что после модернизации его можно использовать для оснащения Су-57, который тогда ещё носил индекс Т-50.
Су-57. Фото: www.globallookpress.com
Похожим образом – в эксперименте и на опыте – отрабатывалась авионика, доведённая до надёжного цифрового характера, которая ныне применяется на других самолётах конструкции Сухого – Су-27М, Су-30МКИ, новом Су-34. Здесь же отрабатывались практические пути обеспечения кругового обзора пилоту.
Много возились и с двигателями, которые поначалу никак не хотели выдавать необходимую тяговооружённость. Отработали и это: моторы стали выдавать вовсе не плохие для 26,5 тонны взлётной массы 2 × 12400 кгс.
Но… Как боевая единица, увы…
Да. Но как боевая единица самолёт в целом смотрелся бы бледно. Скорость пришлось ограничить из-за разрушающих нагрузок на крыло и центроплан (углепластик всё же – не титан). В результате машина получилась практически дозвуковой, и только на высоте может выдавать 2500 км/ч – 2 Маха. Боевой радиус – от 800 до 2000 км. Боевая нагрузка невелика – по плану всего 8 ракет «воздух-воздух».
В общем, «Мухтар» – пёс, конечно, заслуженный. Но задрать злого янкеса на F-22 – не по зубам ему…
Тем более что американцы тоже экспериментировали в этом направлении. И некоторым образом плюнули на такой вариант.
И вот теперь «Беркут» открыт широкой публике. Как, скорее, памятник, а не боевая машина. Правда, памятник специфический. Для специалистов это – памятник красивой работе мысли, красивой работе конструкторов и технологов, памятник технологиям и идеям, которые частью уже нашли своё применение в современных летательных аппаратах, а частью помогли обозначить тупиковые направления развития.
Для публики же это памятник всё же, если подумать, не заслуженному, но пенсионеру. Для неё это памятник соображению: «Надо же, чего мы могли!»
Но раз могли – значит, и сможем. И тогда это уже не памятник, а программа на будущее.