Одним ударом, сразу мы не в силах были смести все тяжёлые пережитки буржуазных семейных отношений…
В 1919 году Инесса Арманд опубликовывает статью «Маркс и Энгельс по вопросу семьи и брака», где восхищённо восклицает: «Одним ударом, сразу мы не в силах были смести все тяжёлые пережитки буржуазных семейных отношений… Мы должны, и мы уже начали вводить общественное воспитание детей и уничтожать власть родителей над детьми».
То есть, материнство определялось большевистскими идеологами, как «социалистическая обязанность». При этом некоторые теоретики предлагали жить коммуной, в которой уход за детьми и их воспитание будет общим делом, где женщина – лишь аппарат воспроизводства новых членов коллектива.
В ажиотаже борьбы с семьёй некий В. Кузьмин писал в журнале «Современная архитектура»: «Пролетариат должен немедленно приступить к уничтожению семьи. Ребёнок после рождения принимается на коллективное иждивение и передаётся в ясли. Дошкольники, школьники и комсомольцы живут трудовыми коллективами».
Главный же идеолог молодого советского государства Лев Троцкий без стеснения пошёл ещё дальше: он делает вывод о том, что дело мировой революции не доведено до конца лишь потому, что большевикам не удалось разрушить традиции русской семьи. Бронштейн яростно резюмирует: «Революция сделала героическую попытку разрушить так называемый «семейный очаг». Место семьи должна была, по замыслу, занять законченная система общественного ухода и обслуживания. Доколе эта задача задач не разрешена, 40 миллионов российских семей остаются в подавляющем большинстве своём гнездами средневековья».
Именно поэтому дети долгие годы представляли собой для ленинцев лишь побочный продукт социалистического общества. Отсюда, в частности, и огромное количество беспризорников в первые годы революции – именно из-за безразличия к их судьбам лидеров Советского государства. Результатом политики комсомольско-комиссарского блуда стало то, что в стране Советов назрела большая проблема: что делать с детьми, рождёнными от свального греха. Дети «крылатого Эроса» зачатые в условиях не любви, но процесса бездушия и насилия, никогда не знавшие материнского тепла, росли, логично пополняя собой ряды преступного мира.
Это уже много позже Феликс Дзержинский публично озаботится судьбой подростков, заполонивших вокзалы и улицы столичных городов.
И тогда новая власть под присмотром ЧК для детских резерваций предоставила бывшие дворянские особняки, дочиста разграбленные и загаженные «красными» варварами. В ясли, приюты и колонии попадали как дети, рожденные в «свободной любви», так и беспризорники, появившиеся по воле большевистских бандитов, убивавших их отцов и матерей.
И вот здесь мы подходим к корню объяснения многих последующих бед генофонда России.
На фото: Рыбинский купец Л.Л. Попенов с семьей. 1910-1917 Ярославская губерния, город Рыбинск.
Облечённые властью бандиты нагрянули в дом Попёнова ещё 4 сентября, расстреляли всех членов семьи, включая маленьких детей, а имущество разграбили.