Поэт и музыка революции
7 августа 1921 года, 100 лет назад, в Петрограде умер Александр Блок
Блок принял Октябрь 1917-го, сотрудничал с советской властью, был проклят теми, кто оказался по другую сторону баррикад — от Бунина до Гиппиус. Тем не менее он оказался такой же жертвой нового строя, как и расстрелянный за участие в антисоветском заговоре Николай Гумилев, но его судьба, возможно, намного трагичнее. И гораздо поучительнее, потому что, в отличие от Гумилева, Блок был не большим, а великим поэтом и необыкновенно тонко чувствующим, точно отзывающимся на звуки времени человеком. Им управляло не рацио, а эмоция, он жил, ощущая происходящее вокруг, как музыку.
«…Дух есть музыка. Демон некогда повелел Сократу слушаться духа музыки. Всем телом, всем сердцем, всем сознанием — слушайте Революцию», — писал он в своей статье «Интеллигенция и революция». Она вышла в жутком 1918-м, в ней Блок приветствовал происходящее в стране как очистительный вихрь, как несущий обновление пожар, как торжество высшей справедливости и триумф нового над пошлостью.
«Горе тем, кто думает найти в революции исполнение только своих мечтаний, как бы высоки и благородны они ни были. Революция, как грозовой вихрь, как снежный буран, всегда несет новое и неожиданное; она жестоко обманывает многих; она легко калечит в своем водовороте достойного; она часто выносит на сушу невредимыми недостойных; но — это ее частности...»
«Описал еще то, о чем я говорю, Толстой. А кто обносил решоточкой могилу этого чудака? Кто теперь голосит о том, как бы над этой могилой не «надругались»? А почем вы знаете, может быть, рад бы был Лев Николаевич, если б на его могиле поплевали и побросали окурков? Плевки — Божьи, а решоточка — не особенно».
«…Не беспокойтесь. Неужели может пропасть хоть крупинка истинно ценного? Мало мы любили, если трусим за любимое. «Совершенная любовь изгоняет страх». Не бойтесь разрушения кремлей, дворцов, картин, книг. Беречь их для народа надо; но, потеряв их, народ не все потеряет. Дворец разрушаемый — не дворец. Кремль, стираемый с лица земли, — не кремль. Царь, сам свалившийся с престола, — не царь…»
В советские времена «Интеллигенция и революция» считалась каноническим текстом. Главным было то, что великий поэт принял революцию, — при этом в саму статью предпочитали не вчитываться. Оно и понятно, ведь ее содержание ужасно. Блок честно описывал то, что чувствовал, с чем пытался слиться, и сейчас эта музыка звучит зловеще.
…Старый мир гибнет, за этим последует обновление. Его пошлость сгорит, и это прекрасно. Не страшно, если одновременно превратится в пепел то, что мы считали великим. Не страшно и то, что наверх может всплыть отвратительная пена — это издержки происходящего.
«Стыдно сейчас, ухмыляться, плакать, ломать руки, ахать над Россией, над которой пролетает революционный циклон».
В 1918-м музыка, которую слышал Блок, казалась ему великой. Через 3 года, в 1921-м, жутким послесловием к статье оказалась его собственная судьба.
Союз поэта-символиста, выдающегося представителя русского Серебряного века, и власти большевиков был во всех отношениях странен. Совершенно неестественным оказалось сотрудничество Блока, человека физически сильного, спортивного, но чрезвычайно нервного и ранимого, с множеством советских организаций.
Невыносимым оказался и быт, голод и холод: Блок говорил, что его «выпили», от перенапряжения он перестал писать стихи — а жить между тем было не на что. У него развивалась тяжелая сердечная болезнь, говорили о психических расстройствах. Горький ходатайствовал о его отъезде за рубеж, в финскую «санаторию», и Политбюро ЦК РКП(б) обсуждало это несколько раз — Блока то не выпускали, то выпускали без жены, а когда все-таки решили отпустить его вместе с женой, он умер.
Происходило это на основании адресованной Ленину записки начальника Особого отдела ВЧК Менжинского:
— …Блок натура поэтическая; произведет на него дурное впечатление какая-нибудь история, и он совершенно естественно будет писать стихи против нас. По-моему, выпускать не стоит…
— Уменье, знанье, методы, навыки, таланты — имущество кочевое и крылатое. — Так писал Блок в своей статье. — Мы бездомны, бессемейны, бесчинны, нищи, — что же нам терять?..
Но оказалось, что потерять можно было самое главное. Когда музыка революции обернулась какофонией, он впал в тяжелую депрессию и потерял волю к жизни, а затем и саму жизнь.
Лечивший его врач, доктор Пекелис, в том же 1921-м писал об этом так:
— Нашему нервно-психическому аппарату предъявляются в переживаемое нами время особые повышенные требования, ответчиком за которые служит сердце…
Нет ничего удивительного в том, что этот орган должен был стать «местом наименьшего сопротивления» для такого вдумчивого, проникновенного наблюдателя жизни, глубоко чувствовавшего и переживавшего душой все то, чему его «свидетелем Господь поставил», каким был покойный А.А. Блок…
А если говорить о том, какой из этого можно извлечь урок, то он, наверное, в том, что музыку сулящего обновление переворота нужно слушать, но едва ли за ней стоит идти.
Даже если, как казалось в 1918-м Александру Блоку, «разорванный ветром» воздух гремит призывом «переделать все; устроить так, чтобы все стало новым; чтобы лживая, грязная, скучная, безобразная наша жизнь стала справедливой, чистой, веселой и прекрасной жизнью…»