"Боря всегда любил свободу". Воспоминания матери Бориса Немцова Дины Яковлевны
При жизни Бориса Немцова я не сознавал подлинный масштаб его личности и не испытывал к нему особо теплых чувств, хотя мы были френдами в ФБ, и я в душе знал, что вот он-то точно - реальная оппозиция Путину, в отличие от многих других, кто так себя называет. Его убийство стало абсолютным шоком, который не прошел до сих пор. Немцов навсегда стал символом протеста против тирании, лицом демократической оппозиции. Память о нем будет сохраняться, пока мы живы, а, надеюсь, что и гораздо дольше.
По случаю этой скорбной, но одновременно и величественной даты, напомню здесь то, что писала о Борисе Немцове его мать, Дина Яковлевна (ей через несколько дней исполнится 93 года). В этих ее воспоминаниях мы видим живого Немцова, обладающего прекрасными человеческими качествами. Жаль, что ему так и не довелось возглавить страну. Итак, воспоминания Дины Яковлевны:
"Жанна (дочь Бориса Немцова. — прим.) попросила меня написать о Боре. Мне это невыносимо тяжело, но, наверное, надо. А надо было при жизни, хотя бы на его днях рождения, рассказывать обо всем хорошем, что в нем есть. Но я где-то вычитала, что хвалить своих родственников — значит хвалить себя. Вот и скромничала. Например, на его 50-летии «забыла» сказать, что он школу окончил с золотой медалью, что радиофак Горьковского университета им. Лобачевского окончил с отличием, с красным дипломом, что с 3-го курса университета уже писал статьи в научные журналы, что в 25 лет защитил кандидатскую диссертацию, и многое другое. Теперь постараюсь все вспомнить. Теперь не стыдно.
Боря родился в Сочи, где я оказалась, можно сказать, случайно. Боря и учиться начал в Сочи. Ему не хватало до 7 лет больше месяца, и нас не хотели сначала принимать, но он хорошо читал с 5 лет, и, услышав, как он читает, директор его принял. Учительницу свою первую, Валентину Георгиевну, он очень любил, писал ей потом письма из Горького: «…мне здесь скучно, невесело…». <...> Учился Боря хорошо по всем предметам. Но дисциплина была не на высоте. В дневнике постоянно были замечания: «шумно вел себя на перемене, на уроке пения разговаривал и смеялся» и т.д. Но учителя все равно его любили. Никогда не было никаких конфликтов с учителями, и меня в школу никогда не вызывали. Ходила только на родительские собрания.
Боря рано начал зарабатывать деньги. В классе 6–7-м он разгружал из машины продукты в молочном магазине. Уходил рано утром. Магазин был напротив нашего дома. Платили, конечно, гроши. Летом ребята-школьники обязательно работали «на картошке», на току и Нижегородской области, и в Краснодарском крае. Потом, уже в университете, много занимался репетиторством, неплохо зарабатывал. Боря всегда был очень доброжелательный, открытый. В школе к нему все благоволили — и девочки, и мальчики. У нас в квартире был «проходной двор», приходили все. Боря ненавидел нашу хрущевскую квартиру из-за тесноты. В двухкомнатной квартире жили 5 человек. Заниматься ему приходилось на кухне, и даже в туалете, когда все спали (чтобы не мешал свет из кухни). Одно время они с Васей К. занимались у нас. Это было уже в университете. А потом перешли к ним. Это семья очень интеллигентных людей — ученых. Квартира у них была более просторная, и Боря часто у них «задерживался» на несколько дней. Мне, конечно, было неудобно, но там к нему, видимо, неплохо относились. Однажды Боря разбил там дорогую вазу во время «разминок». Мы переживали. Я пыталась отдать деньги, но они отказались брать.
Впервые в по-настоящему хороших условиях он жил, когда стал губернатором. Это был дом в Зеленом Городе — государственная дача, где когда-то жил В.П. Чкалов, а потом градоначальники г. Горького. И потом в Москве на Садовой-Кудринской, и потом на Малой Ордынке. В Горьком — Нижнем Новгороде своего жилья у него не было. Ему предлагали, советовали, но он отказывался и жил с семьей в моей двухкомнатной квартире на улице Агрономической. Потом уже они переехали на госдачу в Зеленый Город. Когда я ругалась, он говорил: если я возьму себе жилье, то все окружение последует моему примеру и начнутся злоупотребления. Кстати, при нем в Зеленом Городе никто ничего себе не захватил и не построил. Это было запрещено губернатором Немцовым.
Боря всегда любил свободу. В Сочи, когда ему было около двух лет, он отправился самостоятельно куда-то гулять. Мы шли с моря, с пляжа «Ривьера», и задержались около какого-то киоска. Через минуту — Бори нет. Везде обыскали. Стоим, плачем. Вдруг с моста идут две девушки, одна держит на руках Борю, говорит: «Он у вас неподъемный»… Спасибо, милые девушки. В школе мог прогулять урок, если куда-то ему надо. Мог не ночевать дома и не предупредить. Оказывается, был ночью на реке, жгли костер. Домой приходил почти всегда поздно. Однажды ночью идет, останавливает милиция, видно, кого-то ищут. «Откуда идешь?» — «От Чижова» (Чижов — одноклассник). Милиционер улыбается, тут же его отпускает: «Не ходи один по ночам». Всегда был активный, лазил по крышам гаражей, падал, рассекал бровь, ломал ногу. Участвовал во всех кружках в клубе «Юность» на улице Терешковой: самолетостроение, байдарки и все остальное. Очень рано научился кататься на лыжах, коньках, велосипеде, плавать. Никто его не учил.
Боря всегда был очень общительный, с раннего детства. Например, на пляже он не сидел около меня, а ходил и наблюдал, как играют в карты, или в шахматы, или еще во что-то. Ему все было интересно. В парке «Ривьера» всегда играли в шахматы в нескольких местах. Будучи совсем маленьким, 4–5 лет, он подходил, смотрел, потом предлагал поиграть с ним, на что люди смеялись. Потом стал играть достойно со взрослыми, что вызывало у людей удивление. Его никто не учил: я не умею, а больше учить было некому. Он сам научился всему. Будучи взрослым, овладел английским, говорил свободно, читал лекции.
Я работала много лет в Городской детской больнице №1 (ГДБ № 1). Жили мы близко от больницы, в нескольких минутах ходьбы, в двухкомнатной хрущевской квартире. Сначала втроем, потом впятером, потом всемером. Боря часто приходил ко мне на работу в лабораторию, его все знали. Также его знали в приемном покое больницы. Он приводил туда пьяных с травмами головы, с разбитым лицом, на перевязку. Их там принимали и мне сообщали, смеялись. Ему было тогда не больше 9–10 лет. Так было не раз. Можно ли такое представить себе сейчас в приемном покое детской больницы? Боре всех было жалко… Мы на остановке трамвая № 9 «Улица Маслякова», кольцо. Сидит на земле мужчина, нос синий, лицо в инее. Никто не обращает внимания. Боря пытается его поднять, ему помогает какой-то мужчина, вводят его в трамвай. Боря говорит кондуктору: «Пусть покатается, пока не согреется». Кондуктор кивает. Боря тогда уже в старших классах учился.
Он не умел отказывать. К нему часто обращались: решить задачу, написать реферат, написать ответы на вопросы в экзаменационных билетах и т.д. Это были и соседи, и просто знакомые. Я злилась. Кстати, к Юле тоже обращались без конца: переводила английские тексты письменно и по телефону, часами. Я ругала своих детей, что ими пользуются ленивые и нахальные друзья», но бесполезно. Думаю, что доброта, отзывчивость у них от деда Якова. Он был такой же.
В старших классах Боря стал особенно много заниматься физикой и математикой. У них была учительница, Эльвира Ивановна Ревунова, очень умная, талантливая. Она привила Боре любовь к этим предметам. Преподавала она не только по школьным учебникам, но и по вузовским. Помню, например, учебник Сканави «Задачи». В общем, окончив школу с золотой медалью, Боря поступил на радиофизический факультет Горьковского госуниверситета им. Лобачевского. В те времена радиофак считался очень престижным. Конкурс там был несколько человек на место. Боря был очень увлечен учебой, много занимался. Экзамены с первого же курса сдавал на «отлично». Очень рано стал заниматься наукой.
С 3-го курса его научными руководителями были доктора наук: Николай Григорьевич Денисов и Вилен Яковлевич Эйдман. Наука была его жизнью. На столе и на полу все было завалено листками с формулами. Даже будучи в гостях у моих родителей, он все писал эти формулы. Так, наверное, у всех ученых. После защиты кандидатской диссертации продолжал писать статьи, открывать что-то новое в науке. Им написано, насколько я помню, более 60 научных работ, опубликованных в научных журналах в СССР и за рубежом. Он был хорошо знаком с академиком В.Л. Гинзбургом, который прочил ему блестящее будущее. Если бы не перестройка 1986 года (перестройка также и умов), Боря защитил бы и докторскую диссертацию — он уже начал ее писать — и дальше бы совершенствовался в науке. Но судьба, как говорят, распорядилась иначе.
В 1987 году в Горьком решили построить в черте города АСТ — атомную станцию теплоснабжения. Это не АЭС, которая строится далеко от города и там, насколько я понимаю, от атомного реактора вырабатывается электроэнергия, которая используется для отопления и других целей. А АСТ — это когда сам атомный реактор нагревает воду, которую невозможно очистить от радиации, и эта вода по трубам отопления идет в квартиры. Я как педиатр обратилась к Боре — ученому-физику: надо что-то делать или уезжать из города. Боря предложил выступить перед коллективом больницы, где я тогда работала (ГДБ №1). Пришли и сторонники строительства АСТ. В общем, собрание в актовом зале больницы получилось интересным и жарким. Тогда нельзя было ничего говорить в открытую против решений властей. Но тут началась перестройка, и стали люди потихоньку «поднимать голову», то есть начали уже говорить не только на кухне обо всем. И вот Боря пишет статью в газету «Ленинская смена»: «Почему я против АСТ?» С этого началась в Горьком активнейшая борьба населения всего города против этой станции. Борю завалили письмами и простые люди, и ученые, все. Он работал в это время в НИРФИ (Научно-исследовательский радиофизический институт), кандидат наук, старший научный сотрудник. Ему 27 лет. В НИРФИ был выделен стол «Для писем Немцову».
Молодежь из НИРФИ организовала шествие от кинотеатра «Октябрь» до площади Горького, где состоялся митинг. Было много выступлений, плакатов. Начали собирать подписи против АСТ каждый день, много дней. Устраивали пикеты, развешивали газеты со статьями ученых против АСТ. Помню, активно выступали с доказательствами вреда АСТ профессор Троицкий, академик Рыжов. Рядом стояли сторонники АСТ со своими чертежами и схемами, но их никто не слушал. Боря решил встретиться с академиком А.Д. Сахаровым. Появилось большое интервью в газете, где Андрей Дмитриевич выступил резко против АСТ. <...> К нам еще присоединились активисты из Воронежа, где также планировали строить АСТ. В общем, все так активно вступили в борьбу, что строительство отменили, хотя был уже построен фундамент и часть здания.
Борю тогда узнали в городе, относились к нему с уважением. Стали включать во всякие экологические проекты, приглашали на собрания, акции. Тогда же в городе появилась общественная организация «За ядерную безопасность». В общем, Боря втянулся в общественную жизнь, в жизнь страны. Ему было все интересно и небезразлично. Так он оказался в политике. В 1990 году он участвовал в выборах в российский парламент — Верховный Совет РСФСР — и выиграл из 12 участвовавших кандидатов. Ему было 30 лет.
Борю всегда окружали люди, которым было надо что-то лично для себя. Это было и в Нижнем Новгороде, и в Москве, когда он был у власти. В Нижнем Новгороде доходило до того, что «друг» вселился в его жилье на госдачу и жил там с семьей, пока не получил квартиру. При переезде в Москву объявилась целая армия «друзей»-просителей. Тут были и представители кино, и работники цирка — очень знаменитые и небедные. Я в это время жила в Москве с Борей и была, можно сказать, секретарем, поэтому знаю. Телефоны обрывали одни и те же люди.
Немцов, где бы ни работал, всегда относился с полной ответственностью и отдачей, работал на износ. Я иногда навещала их семью в Зеленом Городе во время его работы губернатором. Приходил поздно с целой пачкой документов. Пока все не прочитает и не подпишет, спать не пойдет. И так все дни, до глубокой ночи, плюс телефонные звонки. Работая в правительстве в Москве, уставал так, что, придя с работы, с трудом поднимался на второй этаж. Однажды в два часа ночи звонок: секретарь В.С. Черномырдина. А до этого Боря звонил Виктору Степановичу, но не мог его найти. И вот только Борис уснул — звонок. Я сказала, что не позову: спит. И сколько ни звонили, не разбудила. Получила от Бори нарекание, но не жалею.
Знаю, в те времена против Бори восстал Березовский, «гениальный злодей», как я его прозвала. Боря помешал его планам приватизации, и он всячески мстил и вредил. Березовский тогда владел ОРТ и был очень влиятельный. Действовал он по методу: Немцова нет. Как он работал, что делал — не рассказывалось. Однако Немцов целые дни пропадал на работе и в Москве, и в различных поездках по стране и за рубежом. За все переживал, работал на износ. Боря был доверчивый, открытый. Часто этим пользовались. Часто его подводили, а бывало, и предавали. Были и преданные, и порядочные люди, которые ему всегда помогали, — истинные немногочисленные друзья: Валерий Аникин (погиб в автокатастрофе в 2000 г.), Татьяна Алексеевна Гришина — помощник губернатора, по-настоящему ответственный, честный, преданный друг. Таких людей мало. Были, конечно, и другие, но я говорю о тех, кого лично знаю.
Боря любил своих детей, был очень ответственным отцом. Считал, что дети должны быть обеспечены, должны получить хорошее образование. Он посещал родительские собрания. Дети часто отдыхали с ним. Иногда вместе ходили театры, встречались в кафе. Обязательно все поздравляли его с днем рождения, готовили выступления. На Бориных днях рождения все дети: Жанна, Антон, Дина, Соня — были вместе. Это доставляло ему радость. Он гордился своими детьми.
Боря относился к женщинам благоговейно, поэтому его все любили. Когда-то в молодости я читала у Ленина, что интеллигентность мужчины определяется его отношением к женщине. Боря был интеллигент, интеллектуал, несмотря на то, что ругался матом (хотя я, кстати, никогда не слышала). <...> Последний раз мы виделись в декабре 2014 года в гостинице «Волна» в Нижнем Новгороде. Показалось, что он похудел и немного ссутулился. О своем здоровье, о своих проблемах он не говорил. Мне нужно было больше спрашивать обо всем. Может быть, чем-то могла помочь. Как-то не доходило до сознания, что все настолько опасно.
БОРЯ ЛЮБИЛ ЛЮДЕЙ. ОН УМЕР, НЕ ПОДВЕРГНУВ НИКОГО ОПАСНОСТИ. ДЕВУШКА НЕ ПОСТРАДАЛА. ОХРАННИКОВ НЕ БЫЛО. МАШИНЫ, ГДЕ МОГ ПОСТРАДАТЬ ВОДИТЕЛЬ, ТОЖЕ НЕ БЫЛО.
Эмиграция? Для него это было неприемлемо. Он не мог жить без России, вне России. Об этом — в его книгах. «Смерть в краю родном милей, чем слава на чужбине».
Если бы не борьба против АСТ в Горьком в 1987 г.
Если бы не переезд в Москву в 1997 г.
Если бы многие люди знали, какой Немцов человек на самом деле.
Если бы…
Чувствую свою вину. Мало общались, мало звонили, мало говорили и говорили ни о чем. Я, кстати, никогда не произносила слова: «убить», «убьют» — никогда. Верилось все-таки в лучшую судьбу, в ангела-хранителя. В известность человека, которого постоянно незримо охраняют. Вот человеческая наивность…"
Вы также можете подписаться на мои страницы:
- в фейсбуке: https://www.facebook.com/podosokorskiy
- в твиттере: https://twitter.com/podosokorsky
- в контакте: http://vk.com/podosokorskiy
- в инстаграм: https://www.instagram.com/podosokorsky/
- в телеграм: http://telegram.me/podosokorsky
- в одноклассниках: https://ok.ru/podosokorsky