Анатолий Железняк: «Надеюсь на усиление независимости суда»
Год незаметно движется к своему завершению. О его итогах и прогнозах на 2025 год мы поговорили с председателем Московской городской коллегии адвокатов «Железняк, Бондаренко и партнеры» Анатолием Железняком.
— Анатолий Романович, подводя итоги года, на какие наиболее важные моменты обращаете внимание, каким выдался этот год?
— У нашей адвокатской коллегии год выдался удачным и очень насыщенным на события: одержали ряд принципиально важных побед как в Москве, так и в регионах. Сопредседатель коллегии, Ольга Бондаренко, необыкновенно тонко разрешила ряд судебных конфликтов на Северном Кавказе, а в столице в очередной раз нам удалось добиться победы в спорах с субъектами монополий и правительством Москвы. Конечно, не победами едиными, были и поражения. Без них в адвокатуре, да и вообще в жизни, не бывает. Несколько очень важных процессов, в большей степени касающихся дел в сфере бюджета и закупочной деятельности, перенеслось на следующий год. Надеюсь, он будет не менее результативным!
А если более глобально, то для меня главным профессиональным событием уходящего года явилось повышение пошлин при обращении в суды, которое уже сейчас влияет на принятие доверителями и оппонентами решений: стоит ли судиться?
Судебные издержки на фоне как роста пошлин, так и инфляционных процессов возросли очень существенно. Судиться стало дорого, и всё чаще доверители прислушиваются к рекомендациям начать конструктивный диалог, переговоры. Это сложные процедуры, но более продуктивные для предпринимательской среды, поскольку позволяют сохранить ресурсы, главные из которых — время и жизненные силы, именно их судебные тяжбы отнимают в первую очередь.
— Полагаете, государство затянуло с принятием решения о повышении пошлин?
— Есть такое понятие — трансакционные издержки. Пришло к нам в жизнь из институциональной экономики, а его автор, Рональд Коуз, был награжден Нобелевской премией по экономике. Если кратко, трансакционные издержки — это затраты, и причем далеко не всегда выраженные в деньгах, которые сопровождают нас на пути принятия и исполнения решений. Даже тогда, когда принимаемое нами решение выглядит наиболее логичным и рациональным, мы можем отказаться от него из-за издержек, которые необходимы для его реализации. Возвращаясь к повышению пошлин: безусловно, это решение обсуждалось и назревало давно. Судебная система перегружена, суд ориентирован на социальную функцию — доступность правосудия, что влекло очень большую финансовую нагрузку на ее обеспечение. В первую очередь — на необходимость расширения штата судей, поддержание их работоспособности, материальное обеспечение правосудия: внедрение новых программных комплексов и т. д.
По всей видимости, решение о повышении пошлин перевесило те политические и социальные издержки, которые рассматривались государством как препятствующие его принятию. Рост бюджетных расходов, риски банкротств и конфликтных ситуаций, необходимость расширения судебного состава в совокупности подтолкнули к принятию этого решения.
Лично я думаю, что в перспективе повышение пошлин принесет пользу, поспособствует развитию институтов примирительных процедур и снижению нагрузки на суды, которую, безусловно, нужно снижать, и в самые кратчайшие сроки. Если учитывать статистические данные по недоукомплектованности судейского корпуса, ситуация может обернуться серьезной турбулентностью с кадровой составляющей основного института государства.
— Почему вы считаете, что суд — это основной институт государства?
— Мысль не моя, ее я услышал от А. А. Аузана, декана экономического факультета МГУ имени Ломоносова. Мы обсуждали с ним вопросы взаимодействия права и экономики. На вопрос о том, что первично — право или экономика, А. А. Аузан выразил мнение, что в нашей стране зачастую право определяет, как будет развиваться экономика. Но еще более интересно, что существуют примеры государств, которые обходятся без полиции, парламента, министерства финансов. Анархические, разумеется. Однако без суда ни одно государства существовать не может, даже анархическое!
Что касается первостепенности права перед экономикой, то лично мое мнение — это не самая эффективная модель. Особенно для России. Право должно служить инструментом разрешения экономических, бытовых, социальных вопросов, конфликтов между государственными органами и гражданами, бизнесом. Мы не должны создавать законы и требования только ради их существования. Эффективнее для развития страны, когда нормы служат в качестве регулировщика уже существующих либо складывающихся, развивающихся отношений. И нет проблемы, что законы, как правило, догоняют и оформляют либо корректируют ту ситуацию в обществе и государстве, которая уже фактически сложилась.
Отдельно хочу поблагодарить А. А. Аузана за необыкновенную отзывчивость и открытость к диалогу и сотрудничеству!
— Хорошо. А почему вы не упомянули про одно из главных событий уходящего года — тренд на деприватизацию, иски прокуратуры и постановление Конституционного Суда России о сроках давности по антикоррупционным делам?
— Для меня озвученная прокурорская инициатива — это событие не 2024 года, а более раннего периода. В условиях экономических санкций и социально-политических процессов государство перенастраивает свой аппарат и обращает повышенное внимание на собираемость налогов, ренты, различных платежей.
Как оказалось, текущий момент диктует необходимость переоценки и результатов ранее проводимых прокуратурой проверок, оценку возможности возвращения активов, ранее выбывших из казны. Думаю, что оценивать действия прокуратуры по деприватизации мы будем через два-три года, когда станет виден результат перераспределения изъятых активов.
В первую очередь нужно будет оценить финансовые показатели тех предприятий, которые сменили собственников на государство: прибыльность, сохранение трудовых коллективов. Полагаю, что не так сложно изъять собственность, как эффективно ею распорядиться.
Что касается сроков давности по требованиям о конфискации, изъятии имущества по искам прокуратуры, то я не в полной мере согласен с позицией Конституционного Суда России, отраженной в Постановлении от 31.10.24 №49-П.
Возможность неприменения сроков давности по требованиям к лицам, получившим имущество с нарушением норм антикоррупционного законодательства, существенным образом меняет структуру системы сдержек и противовесов.
Даже уголовный проступок имеет сроки давности привлечения к ответственности и последующий трехгодичный срок для предъявления иска о взыскании ущерба, причиненного преступлением. Давность привлечения к ответственности предусмотрена и Кодексом об административных правонарушениях.
Не так много уголовных преступлений не имеют сроков давности привлечения к уголовной ответственности, и среди них нет связанных с коррупцией. Если же следовать логике Конституционного Суда России, то нарушение антикоррупционного законодательства, даже в отсутствие приговора либо нереабилитирующего процессуального решения, является основанием для изъятия имущества. И сроки давности для таких исков не предусмотрены.
— Не самое радостное подведение итогов, но как есть. Чего бы вы хотели пожелать в новом году себе и нашим читателям?
— Если можно рассчитывать на исполнение желаний в масштабах страны, то очень рассчитываю, надеюсь на усиление независимости суда и жду этого. Убежден, что позитивное изменение судебной власти, как ничто другое, будет способствовать развитию в нашей стране во всех сферах. Суд — это место, где встречаются абсолютно все группы нашего общества, органы власти, взаимодействуют, конфликтуют, примиряются.
И поскольку от этого института отказаться нельзя, что очевидно, то нужно сделать его лучшим в мире!