Как одно личное послание расширило военную историю Воронежа

Минувшей весной удивительным образом открылась еще одна малоизвестная страница в истории Воронежа. Это открытие наглядно показало, что наше время не линейно – у него свой особый одухотворенный ход, и ни один хронологический раздел исторической науки нельзя завершить и «поставить на полку».

Архивы по мере рассекречивания и ввода в публичный оборот вдруг начинают приводить в движение другие спонтанные свидетельства, из небытия появляются новые очевидцы. Но обо всем по порядку.

Подарок коллекционера

«Ваше письмо из Москвы и открытку из Воронежа с расспросом о судьбе в/мамаши я получил. Я работал в хирургической больнице размещенной в бывш. роддоме №3 на ул.20-ти летия Окт. Рядом с нами находился крупный дом инвалидов и напротив вторая хирург. б-ца размещенная в школе №29. По волнующему вас вопросу могу вам сообщить, что лично в моем стационаре вашей мамаши не было. Всех больных хирургических я хорошо помню. Довольно часто меня вызывали на консультацию в шк. №29 и реже в дом инвалидов, но ни там, ни там я Вашу мамашу как больную не видел. Очевидно, несмотря на ее престарелые годы, она в тот период не болела, а просто, как и многие другие, спокойно находилась в доме инвалидов. В одно «прекрасное время» всех находящихся там лиц очень быстро разгрузили якобы в Петино и Орловку. Несколько позже окольным путем стало известно, что их эвакуировали за город применив к ним обычные для немцев методы умерщвления. Так что к глубокому сожалению не исключена вероятность в тех условиях гибели в/мамаши».

Такую открытку (стиль сохранен – прим. ред.) недавно прислал известному воронежскому историку Виктору Бахтину коллекционер Юрий Копанев. Тот купил ее пару лет назад на блошином рынке в Москве. Но работа Виктора Бахтина с рассекречиваемыми архивами, открывающими новые подробности военной истории нашего города, уже известна не только воронежцам. Коллекционер тоже прочел одну из публикаций историка и понял, что вырученное для коллекции письмо может иметь не только раритетную ценность.

Только начало

– Я получил по почте такой подарок, прочел и буквально обомлел. Письмо подписано доктором Федором Верховых, который в оккупированном Воронеже летом 1942 года работал руководителем Чижовской хирургической больницы. Она располагалась по улице 20-летия Октября, 82, рядом с печально известным Домом инвалидов, а также напротив другой хирургической больницы, которая работала в здании бывшей 29-й школы (нынешняя средняя общеобразовательная школа №12 – прим. ред.). Эта открытка главного врача – часть переписки с женщиной предположительно 1943–1944 годов, которая интересуется судьбой своей мамы в оккупированном Воронеже. Итак, теперь у нас складывается полная картина о работе лечебных учреждений города во время оккупации. Ведь сначала были известны лишь подробности о госпитале, которым руководила хирург Ребекка Мухина, а затем после расстрела Мухиной – врач Галина Мышкина. Не так давно стало известно о трагедии организованного с приходом немцев Дома инвалидов под руководством врача скорой помощи Андрея Белянкина. И вот теперь открываются обстоятельства работы летом 1942-го Чижовской хирургической больницы. В военных архивах есть протоколы допросов главврача Федора Верховых после освобождения Воронежа. Он не был репрессирован и проходил свидетелем. Но эта открытка особо расширяет наше представление о происходящем в городских больницах времен оккупации. Сама история вдруг начинает расширяться. А ведь казалось бы: написал статью по итогам работы в архивах, опубликовал неизвестные прежде факты – и вроде бы целый раздел теперь высвечен полностью. Поставлена точка. А потом оказывается, что это только начало, – комментирует Виктор Бахтин.

Дворянские корни

– Что вам известно о женщине, которой пишет доктор Верховых?

– Этой открыткой Федор Верховых отвечает, вероятно, Ариадне Александровне Шостьиной, дочери Александра Павловича Шостьина – русского богослова, заслуженного профессора Московской духовной академии. Сам Александр Павлович, рожденный в 1862 году, ушел из жизни в январе 1916-го в Сергиевом Посаде. А вот его вдова – мама Ариадны Александровны – при советской власти оказалась в Воронеже. Ведь в нашем городе было много ссыльных «из бывших». В том числе таких одиноких старушек. В советском Воронеже они жили неприметно. Затем оказались в оккупации. И соответственно – в Доме инвалидов. Об этой печальной участи старенькой матери Ариадны и рассказывает ей Федор Верховых.

Так история теперь высветила не только трагедию воронежцев, не сумевших эвакуироваться перед приходом немцев, но и выразительный кусок советской судьбы семей бывших русских дворян, священников, богословов.

Кстати, и сама Чижовская больница, принимавшая горожан в оккупированном Воронеже, тоже имеет дореволюционные – «дворянские» корни. Согласно данным известного воронежского краеведа Павла Попова, она была построена в 1907–1908 годах как земская больница слободы Чижовки и Чижовской волости. В 1909 году в честь 200-летнего юбилея Полтавской битвы больнице присвоили наименование «Петровская». В начале века здание было занесено в «Материалы свода памятников истории и культуры Российской Федерации». Но медицинская историческая ценность памятника никогда не умалялась. Да, в 1942 году здесь размещался один из госпиталей, откуда фашисты свезли мирных жителей и красноармейцев в Песчаный лог. А уже в XXI веке в стенах Петровской больницы расположился частный медицинский центр. И совсем недавно этот дом, так и не занесенный в реестр памятников исторического наследия, был снесен.

Продолжение следует

Под снос, судя по всему, скоро уйдет и соседнее жилое здание бывшего Дома инвалидов по улице 20-летия Октября, 86. После долгой судебной тяжбы оно все-таки признано аварийным. Прошлым летом мэр Вадим Кстенин публично заверил, что даже в случае сноса здания само это трагичное место в истории Воронежа будет мемориализовано.

Кстати, после нашего интервью с Виктором Бахтиным о трагичной судьбе одного из врачей оккупированного города, до войны главного инфекциониста профессора Владимира Вержбловского, воронежского историка через ВГМУ разыскала московская правнучка профессора. И эта история, судя по всему, тоже будет иметь свое особое «расширение». А мы об этом обязательно расскажем.