Осторожно, стекло! Произведения Императорского стеклянного завода в ГИМе
Исторический музей показывает хрупкое искусство: русское стекло XIX — начала XX века.
Стекло когда-то было символом не только ломкости, но и ненадежности. А еще неустойчивости — человека перед грехом, например. Поэтому в Европе церковную утварь из стекла не изготавливали. Впрочем, это не мешало использовать материал с неоднозначной репутацией для витражей — красота может быть не только страшной силой, но и хрупкой.
Шло время, и отношение к стеклу менялось — средневековые предрассудки канули в Лету, уступив место иным воззрениям. И вот в Новое время стекло — материал статусный, символ благосостояния и высокого положения. Царь Алексей Михайлович Тишайший, к примеру, даже захотел иметь собственный стекольный завод. В итоге в царской вотчине в Измайлове появилось производство, которое курировал лично монарх. По его указанию искали лучшие материалы. И мастеров — тоже лучших. Находили их в Европе. Приглашенные в Подмосковье заморские специалисты изготавливали для царя диковинные предметы, а еще обучали местных ремесленников. Так Измайлово стало родиной русского художественного стекла.
С основанием новой столицы и переездом туда царского двора, в городе на Неве развивается и стекольное дело. Уже в 1735 году одно из предприятий — Петербургский стеклянный завод, обосновавшийся на Фонтанке, получает звание казенного. При Екатерине II производство переходит в «потомственное почетное владение» Григорию Потемкину, а после смерти светлейшего князя снова становится казенным. С этого и начинается история Императорского стеклянного завода — так отныне именуется предприятие.
«Уже в самом названии заложен статус — самый высокий в России, — говорит Елена Смирнова, куратор выставки, заведующая отделом керамики и стекла Исторического музея. — Это сразу обозначает производство как первое в российском художественном стеклоделии — не по времени, а по значимости и влиянию на отрасль». Экспозицию в ГИМе назвали «Произведения Императорского стеклянного завода XIX — начала XX века», и слово «произведение» вместо «предмета» здесь ключевое: несмотря на утилитарное назначение изделий, они в первую очередь произведения искусства. Многие из них существуют в единственном экземпляре — производство на ИСЗ никогда не было массовым. Вот вазы в стиле ампир: тяжелые торжественные формы, роскошные грани, изысканный цвет, триумф хрусталя. Образы блистательные, парадные и, конечно же, имперские. Некоторые экспонаты сделаны из стекла «золотой рубин» — это когда стекло варилось с добавлением золота, придававшего изделиям «пламенный» цвет. На смену ампиру приходит историзм: вот, например, знаменитый готический сервиз 1832 года, изготовленный для Зимнего дворца по эскизу инвентора, то есть «худрука» завода Ивана Алексеевича Иванова. В витрине рядом господствует восточный стиль: здесь на вазах персидские мотивы соседствуют с китайскими и даже среднеазиатскими... Не забыт и русский стиль, причем он представлен в двух вариантах — «древнерусском», который обращался к истокам, и народном, черпавшем вдохновение в крестьянском искусстве. Особое внимание привлекает напрестольный крест из хрусталя с гравировкой в русском стиле — средневековые суеверия забыты, теперь из стекла можно изготовлять и культовые предметы. В какой именно церкви хранился необычный экспонат, неизвестно, но то, что храм этот был непростым, сомнений нет. В «простых» местах изделия ИСЗ не водились.
На выставке произведения завода перемежаются с графическими портретами императоров и императриц, великих князей и княжон. «Это люди, которые являлись организаторами производства, главными потребителями его изделий, собирателями и хранителями, а также диктаторами моды, — рассказывает Елена Смирнова. — Многое определял личный вкус царей и цариц. Каждый год происходило так называемое «поднесение» произведенных на заводе предметов царствующей фамилии, которая оценивала изделия и давала указания. Заказы на заводе размещали только с разрешения Кабинета Его Императорского Величества». Изделия ИСЗ непременно входили в приданное великих княжон — по традиции для каждой из них на заводе делали по два стеклянных сервиза. Изготавливали их и для великих князей. На выставке можно увидеть часть свадебного сервиза Александра II, в ту пору еще цесаревича, а также свадебные сервизы других детей Николая I — Ольги Николаевны и Константина Николаевича.
Еще одна обязанность Императорского стеклянного завода — изготовление дипломатических подарков: изделия ИСЗ отправлялись от имени российских царей другим европейским монархам. Впрочем, самый известный дар послали не в Европу, а в Азию — по указанию Александра I на заводе изготовили подношение персидскому шаху. Презент представлял собой хрустальное... спальное ложе. Диковинное творение весило почти восемь с половиной тонн, его доставка адресату заняла полтора месяца. Восточный владыка был настолько поражен подарком, что в знак благодарности велел освободить 300 пленных русских солдат. О самом презенте он отозвался так: «Поистине великолепная сия вещь есть лучшее украшение моего дворца, она может служить доказательством, до какой степени совершенства доведено в России искусство отделки хрусталя. Уверен, даже китайский падишах не имеет у себя подобной редкости». И добавил: «Желательно бы знать, на каком ложе покоится сам император российский?» Узнай персидский шах правду, он вряд ли бы в нее поверил. Ведь восшедший к тому времени на престол Николай I, приверженец спартанской жизни, «спал на походной постели с тюфяком из соломы». Во всяком случае так писала великая княжна Ольга Николаевна, та самая, чей свадебный сервиз выставлен в Историческом музее. Что до подаренного шаху хрустального чуда, то улучшить натянутые русско-персидские отношения оно смогло лишь на время — уже через несколько лет в Тегеране в результате резни в русском посольстве погибнет Александр Грибоедов.
«Хрустальная мечта» шаха по понятным причинам в ГИМе не выставляется — дипломатические подарки оседали за рубежом. Но искусство ИСЗ можно оценить и без этого. «Глядя на представленные здесь изделия, можно говорить о триумфе технологий и мастерства», — говорит Елена Смирнова.
Фото: Андрей Никеричев / АГН «Москва»