«А чего же сын в Москве?» — россиянка вывела «на чистую воду» украинку, обвиняющую во всем РФ и Путина
Ныне россиянка, а в прошлом — гражданка Украины, Раиса Владимировна, поделилась этой историей, чтобы показать, как изменился её народ за эти годы гражданского противостояния.
По словам женщины, все стали подобны западным украинцам. Даже когда-то добрые люди сейчас стали частью этого зла, которое никак не могут вытеснить с её страны.
Она была удивлена, увидев, что все вокруг стали хитрыми и подлыми, ведь она всегда любила свой родной народ, и никогда не думала, что они могут желать плохого России, Донбассу или Крыму.
Сейчас настроения людей сильно изменились. Да, конечно, к этому их привела жизнь. Но, как считает Раиса Владимировна, нужно бороться, а они смирились и только жалуются.
Была у неё одна соседка. Квартиры у них были в соседних домах, и часто они сидели общались на лавочке, когда играли с внуками.
Так вот, Раиса переехала с детьми в Россию, и дети этой соседки тоже. У неё был сын, у которого уже была своя семья. Те подались в Москву, где успешно устроились, и даже носа не показывали все это время. Правда Раиса уехали раньше, ещё до начала «Майдана», а те уже сбежали от пресловутой «европейско-украинской» жизни.
И тут они встретились, разговорились, и выяснилось, что эта соседка теперь обвиняет во всех бедах Россию и Путина. Притом она начала доказывать, как плохо жить в соседнем государстве.
Слова Раисы, конечно же, она слушать не стала. Только причитала, как её сыну бедному в Москве плохо.
«А чего же сын в Москве? Почему не вернется? Если ему там так плохо?» — спросила Раиса у бывшей соседки.
«Ну, так не получается никак, что же поделаешь…» — сказала украинка, и быстро засобиралась домой.
Раиса Владимировна была в шоке, от того, что люди начали так врать. Притом они как будто сами верят в эту правду, хотя в глубине души знают, что ошибаются.
Вообще, съездив на Украину, женщина поняла, что люди там поменялись. Стали злыми, и того же желают всем вокруг. Ей стало очень грустно от этого на душе. И, как она мне сказала,
«Боюсь, что уже ничего не исправить…».