Людмила Алексеева: в победе Савченко я не уверена
Российские власти не отпустят на свободуукраинских политических узников, а принципиальность летчицы Надежды Савченко вовсе может стоить ей жизни, считает известная российская правозащитница Людмила Алексеева. В интервью “ГОРДОН” она рассказала, почему верит в победу Украины, но опасается за жизнь украинских пленных.
Людмила Алексеева более 50 лет занимается защитой прав человека в России. Во времена Советского союза она перепечатывала и распространяла самиздат, ездила по лагерям и помогала политузникам. В 1977 году из-за угрозы ареста эмигрировала в США. Но и там продолжала правозащитную деятельность, сотрудничала с ОБСЕ, написала исследование "История инакомыслия в России".
Алексеева вернулась в Москву после перестройки – в 1993 году. Через три года возглавила Московскую Хельсинкскую группу, которая занимается мониторингом правовой ситуации, и является бессменным руководителем организации до сегодняшнего дня. Ее активности можно только позавидовать. В свои 87 лет Алексеева продолжает работать, лично ведет некоторые дела, посещает общественные мероприятия и старается участвовать в гражданских акциях в защиту мира.
Она не хочет говорить о политике. Считает, что менять власть – задача для оппозиции. А правозащитники должны помогать людям отстаивать свои права и свободы. Для этого приходится с властью вести диалог, убеждать и договариваться. По мнению Алексеевой, люди должны как можно чаще общаться друг с другом, смелее требовать соблюдения своих прав. Тогда властям придется с этим мнением считаться.
Сейчас правозащитница болеет – в Москве эпидемия гриппа, и простуда не обошла ее стороной. Тем не менее, от общения с корреспондентом издания “ГОРДОН” Алексеева не отказалась. Ее интересует все, что происходит в Украине. Она убеждена, что страна сделала правильный выбор и обязательно победит в схватке с Россией. Но ее беспокоит судьба украинских узников, которые могут провести в российских тюрьмах долгие годы. Если дело Савченко обсуждается, то о режиссере Сенцове и других украинцах несправедливо забыли.
– В 2007 году вы сказали, что через 10-15 лет Россия станет демократической страной и правовым государством, что люди больше не позволят с собой обращаться, как с быдлом...
– Сейчас я так не думаю. Мы очень круто повернули назад. И важно не то, что власти так решили. Подумаешь, чиновники что-то придумали! Главное – что они имеют поддержку населения. Мы станем когда-нибудь демократической страной, но это произойдет нескоро.
Наш восторг по поводу Крыма показал, что и российские власти, и все население России до сих пор больны имперским синдромом. Это самое печальное открытие за последнее время. Если люди поддерживают в этом отношении власти, значит, в сознании граждан мы так и не стали современной страной, а остались империей. Именно это мешает развитию России. Мы добровольно вышли из числа современных государств.
Я очень рада, что хотя бы Украина избрала свой собственный путь и не будет за нами тащиться в прошлое.
– Вы следите за ситуацией в Украине? Как думаете, чем закончится война на Донбассе?
– Я не политик, поэтому оценить настроения власти и ее возможности мне трудно. Но я уверена, что конфликт разрешится в пользу Украины. Мы живем в XXI веке, и время работает на тот путь, который выбрала Украина, а не на тот тупиковый путь, который пока выбрала Россия.
– Как вы оцениваете положение украинской летчицы Надежды Савченко? Есть возможность ее вызволить?
– Бедную женщину притащили в Россию. Понятно, что никаких журналистов она не убивала. Дело сфальсифицировано. Но наши власти заклинились на этом процессе, и Савченко будет очень трудно освободить. Я с ужасом слежу за ее голодовкой. Я понимаю: у нее не было другого способа настоять на своем.
– Пойдут ли на уступки российские власти под натиском международного сообщества?
– Это тот случай, когда я не уверена в ее победе, потому что наши власти безжалостны. Упорство может стоить Савченко жизни. Слава Богу, ею занимаются международные организации. Возможно, это окажет влияние.
Мне жаль, что международное сообщество почти не занимается делом режиссера Олега Сенцова и других украинских узников, хотя они в таком же положении, как и Савченко. Я считаю, надо активнее действовать в их защиту. Мне трудно оценить перспективу дела Сенцова. Судя по всему, его тоже так просто не отпустят. У нас вообще посадить человека легко, а обратно вытащить, поверьте мне, очень и очень трудно. Никто у нас никаких законов не соблюдает, власть довольно жесткая и жестокая. Работать с такой властью трудно, но в отдельных случаях можно.
– Дело против многодетной мамы, позвонившей в украинское посольство, Светланы Давыдовой – это акт устрашения общества?
– По-моему, это глупость местных властей. Схватили женщину, кормящую двухмесячного ребенка, мать семерых детей. Идиоты! Я надеюсь, что с ней все будет хорошо, и это дело никакого развития не получит. Надеюсь, что даже наш суд сообразит, что к чему.
– Довольно часто Россию сравнивают с СССР по состоянию свобод и прав человека. Как вы считаете, это равноценное сравнение?
– Мы сильно откатились назад к СССР, но сравнение не равносильно. Дважды невозможно вступить в одну и ту же воду. В России уже другие условия жизни и работы. Та полностью изолированная страна без частной собственности несравнима с современной Россией. Да, мы многое берем из Союза, но границы открыты и есть доступ к информации. Сам факт, что я даю вам интервью, говорит о состоявшихся переменах. В советские времена это было бы невозможно. Кроме того, сами люди и законы поменялись.
– Как именно изменились люди? Готовы за себя постоять или все еще надеются на "сильную руку" власти?
– В СССР люди даже слов таких не слыхали: права человека, правозащитник. А сейчас все понимают, что у них есть права, обращаются за помощью и сами сражаются за свои права. В этом смысле ситуация изменилась кардинально. Раньше нас была маленькая горсточка, а сейчас, несмотря на все препятствия, в России довольно быстро развивается волонтерское движение правозащитников.
Мы работаем в трудных условиях. Даже в 1990-е годы, когда мы только начинали деятельность, условия были гораздо лучше. Особенно тяжело сейчас приходится так называемым "иностранным агентам". Объявляют такими как раз самые активные и независимые организации, которые ведут реальную работу. Теперь чиновники не хотят иметь с ними никакого дела.
– Несколько раз вас включали в рейтинг самых влиятельных женщин России. Вы ощущаете себя влиятельным человеком?
– Смотря где (смеется. – “ГОРДОН”). В среде своих единомышленников – несомненно. Меня слушают, ко мне относятся с уважением и любовью. Я очень благодарна за это людям. За пределами моего круга ко мне тоже прислушиваются – все-таки я уже полвека занимаюсь защитой прав человека. Куда бы я ни попала, с кем бы ни разговаривала, я убеждена в своей правоте и умею добиваться своего.
За все время существования человечество выработало всего два способа общения: или разговаривать, или драться. Я препочитаю первый вариант. Нужно договариваться и на войне с противником, и с собственными властями. Что же поделаешь, раз они у власти.
– У вас всегда получается договориться?
– Когда получается, когда – нет. Но пытаться всегда обязательно, и я пытаюсь. Лично встречаюсь с чиновниками, разговариваю. Они не глупые люди, все понимают. Иногда удается их убедить. Но все зависит от обстоятельств. Если сейчас буду обращаться к властям с требованием вывести войска из Украины, вряд ли я буду иметь успех. А когда разговариваю по поводу отдельных людей, несправедливо осужденных, довольно часто удается убедить оппонента в своей точке зрения.
– Многие российские актеры и музыканты из-за своей гражданской позиции и мнения по поводу аннексии Крыма подверглись преследованию и стали реже появляться на публике. Это из-за страха?
– Нет. Я уверена, они не боятся. Я многих из них знаю лично. Это не те люди, которые могли бы бояться. Они просто стали осторожнее в высказываниях, чтобы к ним лишний раз не придирались. Я сама на политические темы не разговариваю. Я не политик. Менять власть – не моя задача. Для этого есть оппозиция.
– Благодаря усилиям пропаганды россияне любят Путина и ненавидят тех, у кого иное мнение. Что-то можно противопоставить идеологическому напору?
– Когда-то в молодости я тоже верила партии… Сейчас одно лекарство: не смотреть этот идиотский телевизор, не давать себя оглуплять и обманывать. Я знаю, какое отвратительное наше телевидение. Для себя решила, что всякие гадости смотреть не буду, и вообще не включаю телевизор.
– По вашему мнению, какая самая большая опасность сейчас существует для России или всего мира?
– Та же самая, что была во времена моей молодости, – война. Только бы удалось эту войну на востоке Украины погасить, только бы по неосторожности политиков не разгорелась большая война.
У нас, в Москве, хотят 1 марта провести антивоенный марш. Я считаю, все люди должны выйти. Надо массово выступить против войны. Говорить то, что мы думаем, и не бояться.