Письмо святителя Николая Сербского "Русскому К. Т., о русской трагедии" заканчивается на следующей оптимистической ноте: "Сколько бы сатана ни выглядел умным в своих собственных глазах, он глуп во всех своих кознях против святой небесной логики. И рука сатаны не коснется души русского народа: Господь не попустит". Об этом, исследуя труды святителя Николая Сербского, пишет в своей статье доктор экономических наук, ученый, писатель-публицист Валентин Катасонов

Святитель Николай Сербский очень любил Россию. По сути, он считал ее своей второй родиной. Об этом свидетельствуют многие моменты его биографии. По благословению митрополита Сербского Димитрия Николай Велимирович в 1910 году был направлен учиться в Россию, в Санкт-Петербургскую духовную академию. Напомню, что к тому времени он уже был иеромонахом и имел блестящее европейское образование (прошел обучение в Швейцарии, Германии, Англии). Иеромонах Николай поразил своими знаниями и искусством проповеди не только студентов академии, но также преподавателей, в том числе ректора митрополита Антония (Вадковского). Последний испросил у Императора Николая II для талантливого слушателя право на бесплатное путешествие по всей России. Николай посетил многие исторические места и святыни России, и с тех она вошла в его сердце.

В период между двумя мировыми войнами святитель активно общался со многими деятелями русской эмиграции, продолжая лучше узнавать Россию, а также постигая причины русской катастрофы 1917 года. Кстати, далеко не всегда и не во всем он с российскими эмигрантами соглашался.

В 1920-е годы, уже будучи епископом, он первым в мире заговорил о необходимости почитания памяти последнего русского Императора и всей Царской Семьи. Тогда среди русских эмигрантов в Сербии шли разговоры о "нерешительности" и "безволии" Николая II. А также о том, что главной причиной революции 1917 года был "жидо-масонский заговор". Николай Сербский, однако, увидел иные черты характера Императора Николая II и иной смысл предреволюционных лет русской истории.

"Долг, которым Россия обязала сербский народ в 1914 году, настолько огромен, что его не могут возвратить ни веки, ни поколения, - писал владыка Николай в 1932 году. - Это долг любви, которая с завязанными глазами идет на смерть, спасая ближнего своего.... Русский Царь и русский народ, неподготовленными вступая в войну за оборону Сербии, не могли не знать, что идут на смерть. Но любовь русских к братьям своим не отступила пред опасностью и не убоялась смерти. Посмеем ли мы когда-нибудь забыть, что русский Царь с детьми своими и с миллионами собратьев своих пошел на смерть за правду сербского народа? Посмеем ли умолчать пред небом и землей, что наша свобода и государственность стоят России больше, чем нам? Мораль мировой войны - неясная, сомнительная, и с разных сторон оспариваемая, являет себя в русской жертве за сербов в евангельской ясности, несомненности и неоспоримости…"[1]

После Второй мировой войны, находясь в вынужденной заокеанской эмиграции, святитель тяготел к русской среде, преподавал в Академии святого Владимира в Нью-Йорке, Святой Троицы в Джорданвилле, святителя Тихона в Пенсильвании. В русском монастыре святителя Тихона прошли и последние дни его земной жизни. Там Николай Сербский отошел ко Господу во время келейной молитвы 18 марта 1956 года.

Из русских, оказавшихся за пределами России, святитель с особой теплотой относился к Силуану Афонскому, впоследствии прославленному как преподобный. С ним Николай Сербский не раз общался, посещая Святую Гору. Вот слова святителя об этом афонском монахе из России:

"И мне отец Силуан очень много духовно помогал. Я чувствовал, что он молится за меня. Всякий раз, когда бывал я на Святой Горе, спешил повидаться с ним. В монастыре он нес трудное послушание. Он заведовал складом, и в его ведении находились ящики, сундуки, мешки и все то, чем был наполнен магазин. Говорили мы с ним о том, что русские монахи очень возмущаются против тирании, которую учинили большевики над Церковью Божией в России. И вот что он сказал: "И я сам вначале возмущался этим, но после долгой молитвы пришли ко мне такие мысли: Господь всех безмерно любит. В Его ведении все времена и причины всего. Ради какого-то будущего блага Он допустил это страдание русского народа. Я не могу этого понять и не могу остановить. Мне остается только любовь и молитва. Так я буду говорить и с возмущенной братией. Вы можете помочь России только любовью и молитвой. А возмущение и злоба на безбожников не поправят дела"[2].

И мы чувствуем, что под влиянием Силуана Афонского скорректировал свою оценку и событий 1917 года, и той политики, которую Советский Союз проводил накануне Второй мировой войны. В этом отношении интересна небольшая статья святителя, которая называется "Россия за чужой работой"[3]. Даты написания ее я не нашел, но думаю, что она родилась в начале 1940-х годов (может быть, даже после вторжения Гитлера в нашу страну).

В ней святитель говорит о "технической революции в России". Вероятно, под ней он имеет в виду социалистическую индустриализацию:

"Горизонты человечества особенно омрачены технической революцией в России. Наши братья в западном полушарии, давно придавленные идолом техники, с жаждой и упованием ждали от России какого-то яркого света, какого-то спасительного наставления, какой-то более задушевной и жизненной программы, одним словом, чаяли этики, а не техники. Однако на поверхность вышло нечто совершенно противоположное всем надеждам Запада".

Святитель в приведенном выше отрывке признает, что многие народы с упованием ждали от России после 1917 года какого-то нравственного обновления, рассчитывали, что вслед за политической революцией последует революция духовная. Однако вместо духовной революции последовала революция техническая, которая возвела материализм на еще большую высоту, чем это удалось Западу:

"Западническо-семитские заговорщики разрушили пророческо-этическую Россию, чтобы на ее руинах поставить идола техники, гораздо более громоздкого и страшного в высоту и в ширину, чем западный. Последствия западного техницизма они довели до конечного предела между бытием и небытием. Пока двоедушный Запад колебался на полпути, они пошли до конца, остановившись лишь у самой кромки мрачной пропасти".

На место Христа советская Россия поставила идола под названием "техника":

"Они отвергли Бога и Христа. Перечеркнули этику великодушия и милости. Отвергли и бытие самой души. Отреклись от всего человеческого прошлого, поправ все духовные и нравственные ценности. И с исламским фанатизмом заповедали новый Символ Веры, гласящий: техника - Бог, и нет другого Бога, кроме техники!"

Таким образом, Россия по части материализма переплюнула Запад и вызвала глубокое разочарование у тех, кто ждал от России революции нравственной и духовной:

"И вот уже 20 лет огнем и мечом воплощают они в жизнь это свое экстремальное техническое западничество, это свое кредо отрицания. Россия за чужой работой и с чужими идолами на протяжении 20 лет подтверждает древний опыт человеческого рода, что любое идолопоклонство низвергает людей в бездны разврата и преступлений. Двадцать лет на сердце сонливого Востока и преданного технике Запада начертывается глубокое разочарование Россией".

Техническую революцию в России Николай Сербский называет "чужим трудом", полагая, что она (Россия) занялась тем, чем Богом попущено заниматься Западу. Между тем святитель полагает, что за этими, на первый взгляд, негативными (можно сказать, катастрофическими) изменениями в России имеется глубокий смысл. Это спасительный и для России, и для всего человечества замысел Бога, который сразу рассмотреть нельзя было:

"Обескураженный Восток мог бы сказать о современной России: это триумф материализма, т.е. того, что я больше всего ненавижу; а очнувшийся Запад мог бы воскликнуть: это - я в смирительной рубашке! И все-таки следует признать, что и за чужим трудом Россия не осталась бесполезной для человечества".

Так в чем же спасительный смысл для человечества, который стал понятен святителю лишь через два десятилетия после начавшихся в России технических преобразований? Он пишет, что Россия встряхнула другие народы и их правителей. Последние не могли уже игнорировать экономические успехи Советского Союза и вынуждены были смягчать антисоциальную политику своих государств:

"Страх московский стал причиной того, что положение рабочего сословия во всем мире, кроме России, улучшилось. Страх московский отсек ненужный жир у мирового капитализма. Страх московский подобно лютому морозу разбудил вождей и правителей наций по всей земле и заставил их исследовать и лечить язвы неправды, нанесенные малым людям в их собственных народах и государствах".

Вместе с тем духовно зрячие люди во всем мире увидели наглядно на примере России, к каким страданиям и скорбям может привести отказ общества от Христа. Многие увидели в большевистском режиме образ сатаны. Соответственно, советская Россия дала толчок оживлению и возрождению в других странах духа христианства, который там стал остывать:

"С другой стороны, опять-таки страх перед московским духом отрицания и нигилизма повлиял на разумных людей и на целые народы, поощрив их еще теснее сплотиться под знаменем Христа Спасителя и с еще более неутолимой жаждой поспешить на источники Его животворных вод. Западническо-семитские насильники в России явили сатану на деле, на практике, в полной власти - яснее, чем когда, где и кто-либо в памяти человеческого рода. И люди - даже те, которые до страха московского были равнодушны ко Христу, - напуганные ужасным и отвратительным ликом сатаны, начали стремиться ко Христу и во Христе искать спасение".

Но и сама Россия стала приходить в себя, она прошла через полосу испытаний, которые ей нужны были как горькое лекарство. Святитель уверен, что Россия советская опять преобразится в Святую Русь:

"Эксперимент тем самым завершен, и Россия, исполнив чужую работу, волей-неволей должна возвращаться к своим делам и к собственной миссии. Двадцатилетний мороз взрыхлил и возделал русскую землю, так что весна новой России, Христовой Руси, начинает заявлять о себе первой зеленью и цветами. Россия вступает в свою миссию. Россия, без которой нельзя существовать ни Востоку, ни Западу, постепенно выходит на свет. Происходит смена действующих лиц: Россия-зверь уступает место Агнцу Божию. Россия-грешница поднимается из грязи и крови, как покаявшаяся душа, очищенная страданиями и слезами. Россия вульгарная вытесняется Святой Русью. Россия западническая затмевается Россией русской, святой и православной Россией, которая подобно "красному солнышку" согреет застывшее сердце мира милостью и добротой. Непостижимая и недомыслимая вселенная в одно мгновение обращает розы и лилии в брение, а в другой раз - производит из того же брения опять-таки розы и лилии. Нива современной России не показывает пока никаких всходов, но лишь черную унавоженную почву, раскорчеванную и вспаханную лемехами эксперимента, неслыханного по своей свирепой жестокости от Ноева потопа и вплоть до сего дня. Новая Россия ознаменует собой благородное и обильное Христово сеяние и Христову жатву".

В конце своей жизни святитель написал книгу "Жатвы Господни" (1952). В ней говорится о том, что главный смысл любых исторических событий следует искать в замысле Бога о построении Царства Небесного. Его он сравнивает с Житницами, которые Господь пополняет "пшеницей", собираемой в ходе Жатв. И с высоты своего жизненного и духовного опыта святитель говорит, что и те два десятилетия "социалистического строительства" имели большой смысл. Они дали Господу великую жатву в виде такой отборной "пшеницы" как новомученики и исповедники земли российской ХХ века. На сегодняшний день их список насчитывает более 1700 имен[4]. А кроме того, миллионы зерен "пшеницы", имена которых пока еще не известны (а, может быть, никогда не будут известны нам, но они все до последнего зернышка известны Господу). Плюс к этому миллионы также зерен, которые поступили в Житницу с российской нивы в годы Второй мировой войны.

Говоря о том, что нива России накануне войны представляла собой "черную унавоженную почву, раскорчеванную и вспаханную лемехами эксперимента", святитель еще не знал об обильной Жатве с этой нивы во Второй мировой войне. И он в очередной раз проявил прозорливость, сказав, что Жатва будет и при том обильной.

О смысле революции 1917 года, истории России первой половины ХХ века, о ее будущем святитель немало размышлял в своих письмах, вошедших в сборник "Миссионерские письма". Многие из корреспондентов святителя - русские, оказавшиеся в эмиграции.

Вот, например, начало письма "Русскому ветерану, оплакивающему свою распятую родину": "Утешься, братик дорогой. Христос Воскресе! Не спрашивай, за что Господь испытывает Россию, ибо написано: Господь кого любит, того наказывает. И бьет. Именно так написано, что милостивый Бог бьет того, кого любит. Бьет в царстве земном, чтобы прославить в Царстве Небесном. Бьет, чтобы не прилепился к тленности земной, к мирским кумирам, к обманчивым идолам человеческой ловкости и богатства, к преходящим теням и нездоровым соблазнам…"

А в письме "Русскому К. Т., о русской трагедии" святитель останавливается на роли русской интеллигенции в подготовке революции 1917 года.

Приведу начало письма: "Вам известно, что русский народ выбрал Царство Небесное, еще когда принимал крещение от святого князя Владимира Киевского. И выбора своего он доныне не менял. Но русская интеллигенция поколебалась и изменила основополагающим жизненным понятиям, и то не вся интеллигенция, а некоторая ее часть. Еще во времена легковерной царицы Екатерины русская интеллигенция стала раскалываться на два лагеря. В одном лагере были те, кто вместе с народом хотел, чтобы Россия навсегда осталась Святой Русью, сохранила идеалы христианской святости в каждом человеке и во всем народе. В другом лагере те, кто хотел, чтобы Россия восприняла идеал земного владычества и земной культуры…"

Описывая двухвековую историю борьбы двух лагерей интеллигенции, Николай Сербский пишет об исходе этого противостояния: "Около двух веков велась борьба между двумя лагерями русской интеллигенции - и в политике, и в литературе, и в искусстве. Наконец, антинародная русская интеллигенция с земными умом и сердцем возобладала над народной интеллигенцией с небесными сердцем и умом…"

А вот письмо "Русскому изгнаннику, о единственно непостыдном". В ней в очень немногих словах святитель объясняет, почему русский народ вверг себя в революцию и хаос: потому что он перестал следовать за Христом, Спасителем, а пошел за политиками, которые самозванно провозгласили себя "спасителями России".

Вот первые строки письма: "Вы почти в отчаянии. Отчего? Оттого, что Вам стыдно за тех людей, от которых Вы ожидали спасения России. Но отчего не прилепитесь Вы к Тому, Которым не посрамился никто в истории русского народа? Я говорю о Том, с Кем венчалась душа русского народа тысячу лет назад, и всякий, верующий в Него, не постыдится (Рим. 9, 33)». А завершается письмо следующими словами: "Святая Русь всегда ожидала спасения не от твари, а от Творца".

Слова утешения и ободрения приходилось святителю находить и для некоторых русских священников, которые после 1917 года стали сомневаться в истинности христианства и непоколебимости Церкви. Вот, например, письмо "Русскому священнику Н. С., о беспокойстве за Церковь". Приведу вторую половину письма: "Святитель Григорий Двоеслов, описывая состояние Церкви своего времени, сравнивает ее со старым, разбитым бурями кораблем, в который со всех сторон заливается вода, ибо доски его прогнили и расшатались от волн, бьющихся об него каждый день. Это были времена тяжких испытаний - голод, эпидемии, смятение, отчаяние, войны, которые привели в упадок земледелие, люди не хотели создавать семьи, потому что думали, что наступает конец мира. Вот в каком состоянии находилась Церковь двенадцать веков назад. Но конец мира не наступил, положение поправилось, Церковь утвердилась. Если бы кормчим Церкви был человек, она погибла бы от бурь, но Кормчий ее и тогда, и теперь - всемогущий Дух Божий"[5].

Есть у святителя мысли о России и в письмах, адресованных корреспондентам, которые не были русскими, но которые очень переживали за Россию. Вот, например, письмо "Православному словенцу, о святой Русской Церкви", в котором гонения на веру и Церковь в России Николай Сербский сравнивает с гонениями Нерона и полагает, что Нерон уйдет в небытие, а Церковь будет стоять до скончания веков:

"Когда Вам сказали, что христианство может погибнуть навеки, как некогда вера древнего Египта, Вы мужественно и мудро ответили: "Когда погибает ложь, она погибает навеки, а если погибает истина, она воскресает". Это правда. Истина жива и в могиле, свободна и в узах, в темнице светла, в грязи чиста. То, что творят сейчас гонители веры на Святой Руси, враги Христа делали и раньше. Они погибли навеки, а истина воскресает снова и снова. Все, что происходит сейчас в России, не ново для Церкви Божией, все старо, как прах египетских пирамид, и все ничтожно, как гнев Нерона…".

А вот письмо, которое называется "Неправославному священнику, на вопрос: "За что Бог наказывает православную Россию?". В нем проводится мысль, что Бог через страдания России научает другие народы, к чему ведет отход от Христа и увлечение разными материалистическими теориями:

"…Мы можем увидеть в муках России знак Божий всем народам, чтобы береглись материализма и в теории, и в практике, в мыслях и в делах. Самые благородные умы прошлого столетия доказывали безумие и гибельность таких теорий…"

В конечном счете все размышления святителя о русской трагедии заканчиваются выражением веры в то, что пройдя через очистительное горнило испытаний, Россия духовно возродится и вновь станет Святой Русью. У нас нет оснований не верить Николаю Сербскому. Он обладал особой прозорливостью. Вспомним, что он сразу после окончания Первой мировой войны предрекал неизбежность Второй мировой войны. Вспомним, что несмотря на жесточайший режим Тито после Второй мировой войны, святитель был уверен, что коммунизм в Югославии падет. Но при этом Ватикан опять начнет пытаться установить свой контроль над православной паствой этой балканской страны (как он это пытался, но безуспешно, сделать в 30-е годы прошлого века в отношении Королевства Югославии). Более того, святитель предрекал распад искусственного югославского государственного образования, войну между славянами на территории бывшей Югославии и попытку Запада в сто первый раз стереть с лица Европы Сербию.

А вот в отношении будущего России его ожидания были более обнадеживающими. Этот оптимизм присутствует во всех выше перечисленных письмах. Например, в письме "Неправославному священнику…" святитель пишет: "И очевидно, что и славянская, и мировая миссия России не в том, что происходит там сейчас, но в том, что грядет после революции".

А в "письме "Русскому священнику Н. С., о беспокойстве за Церковь" напоминает жизнеутверждающие слова из Евангелия от Матфея (глава 16, стих 18): "Капля молитвы стоит дороже, чем море беспокойства. В особенности не следует отчаиваться из-за Церкви Божией. Если чему-то на свете обеспечена окончательная победа, то это победа Церкви Христовой: и врата ада не одолеют ее, сказал Господь".

Письмо "Русскому К. Т., о русской трагедии" заканчивается на следующей оптимистической ноте: "Сколько бы сатана ни выглядел умным в своих собственных глазах, он глуп во всех своих кознях против святой небесной логики. И рука сатаны не коснется души русского народа: Господь не попустит. И сила иудействующих в России не означает их победы, но только прелюдию к русской победе. Как и в случае с Иовом, так и в случае с Россией диавол покорно рабствует Всевышнему, всемогущему, непобедимому, победоносному Отцу Света".

Чтение работ святителя Николая Сербского очень полезно для любого христианина (даже православного). Ибо приближает читающего к Истине, к которой интуитивно стремится любой нормальный человек. Но работы святителя вдвойне целительны для русских. Пожалуй, никто из святых последних времен не выражал столь большого оптимизма в отношении будущего России, как святитель Николай Сербский. Впрочем, слово "оптимизм" не очень уместно в данном контексте. Это не "оптимизм" как некое психическое состояние человека. Это Дух Святой, действующий через святителя и подтверждающий слова старца Филофея о Москве как Третьем Риме: "Два убо Рима падоша, а третий стоит, а четвертому не быти".