В декабре отметил юбилей народный артист Чувашии Иван Иванов

Актёр, режиссёр, спортсмен, офицер

…Турция, 2006 год, III Международный фестиваль «Стамбул — театральное пространство». Республику представляет моноспектакль «Хура ч?ке?» (Черная ласточка) в постановке народного артиста Чувашии Ивана Иванова, ставший настоящей сенсацией в национально-культурной жизни страны и региона. Через многогранный, правдивый и бездонно глубокий образ простой чувашской женщины, воплощенный на подмостках народной артисткой СССР Верой Кузьминой, режиссеру удалось проследить судьбу целого народа, показать его мощь, самобытность и силу духа. 21 декабря Ивану Ивановичу исполнилось 70 лет.

Его путь к театру был долгим, витиеватым и, казалось, вел совсем не на сцену. В детстве он, как и многие ребята, пел в хоровом кружке Карабашской начальной школы, выступал на районных смотрах и праздниках, хорошо танцевал и декламировал, но даже не задумывался о профессии актера. А после армии, где служил помощником командира батареи и обучал молодых солдат военному делу, и вовсе поступил на двухмесячные курсы офицеров запаса при Оренбургском высшем зенитном ракетном училище. Затем устроился военруком в Эльбарусовскую среднюю школу, проводил занятия по начальной военной подготовке и физической культуре, активно занимался спортом и защищал честь родного Мариинско-Посадского района на республиканских соревнованиях. Одним словом, дела у парня шли в гору, но тут вмешалась Мельпомена.

Как-то на летних каникулах будущий артист прочел в газете «Советская Чувашия» объявление о дополнительном наборе в чувашскую студию Высшего театрального училища имени Михаила Щепкина и решил попробовать свои силы. Поехал в Чебоксары, где успешно сдал экзамены, а потом — в Москву. Домой вернулся уже актером, перед которым были открыты все дороги, в том числе и в области режиссуры. «А зори здесь тихие» Бориса Васильева и «Йерма» Федерико Гарсиа Лорки, «Восточная трибуна» Александра Галина и «Ан авăн, шĕшкĕ» (Не гнись, орешник) Александра Артемьева, «Сутăн илнĕ чыс» (Цена чести) Анатолия Хмыта и «Ҫиҫӗм тивнӗ чунсем» (Пораженные молнией сердца) Александра Портта — вот лишь некоторые постановки Ивана Иванова. В разные годы они украшали репертуар не только Чувашского академического драматического театра имени Константина Иванова, но и Чувашского театра юного зрителя имени Михаила Сеспеля, куда его не раз приглашали.

Однако самые большие творческие удачи именинника, конечно же, в актерстве. Более чем за четыре десятка лет работы Иван Иванович подарил сценическую жизнь многим ярким персонажам. Среди них Дженнаро Йовине («Неаполь — город миллионеров» Эдуардо де Филиппо) и Николай Касаткин («Над светлой водой» Василия Белова), Александр Страшнов («Колокол вечного боя» Анатолия Сорокина) и Олег («Совершеннолетние» Анатолия Заридзе), Сандр («Как похищают красавиц» Биляла Аппаева) и многие другие. А в инсценировке поэмы Константина Иванова «Нарспи», где главную роль играла однокурсница и супруга актера, народная артистка Чувашии Валентина Иванова, он создал образ Тахтамана — властного и жестокого богача, не считающегося с чужими чувствами и мнениями.

Не меньшей выразительностью и тонким национальным колоритом пленяли зрителей его Митяй в спектакле по рассказу Ильи Тукташа «Хурăнлă çулпа» (Березовый тракт) и Борис Палыч в музыкальной комедии Анатолия Большакова «Яшши те юратать, ватти те» (Любви все возрасты покорны), но больше всех запомнился Шаман в драме Николая Сидорова «Хӳхĕм хĕрĕн хӳхлевĕ» (Плач девушки на заре). Интригующий, завораживающий, несущий в себе какую-то неведомую силу герой заряжал сценическое действо подлинной энергией космоса. Картины с его участием напоминали языческие ритуалы, пробуждающие древние инстинкты и взывающие к самой природе. Голос актера звучал отстраненно и приглушенно, словно эхо в горах, волнуя величием и аскетизмом, а исполнительское высказывание текло неторопливо, сурово и сдержанно.

Сочно, остро и емко был решен актером образ Клеща («На дне» Максима Горького), одного из постояльцев ночлежки для бедных, озлобленно взглядывающего на мир глазами затравленного зверька и заживо погребенного в угрюмые думы о смысле бытия. Персонажа, сыгранного «на отторжение», буквально распирало от чувства безысходности и гнетущего отвращения к самому себе. Грубые манеры, односложная и нарочито неэмоциональная речь, когда каждая реплика — словно ногтем по стеклу, угловатые и скованные движения, будто герой стеснялся своего унизительного положения и не знал, как вести себя на людях… Рисунок роли напоминал ломаную линию, собранную из множества коротких отрезков, мизансцена за мизансценой складывающихся в целостную картину. Но в то же время перед нами был человек, чья трагедия гораздо шире, нежели неказистая внешность или пустой кошелек, и в этом воззвании к людским сердцам, в умении пробудить в зрителях сострадание, сопереживание и сочувствие Иван Иванович по сей день остается непревзойденным.