Тёркины не сдаются: Александр Твардовский и уникальный случай конгениальности
Александр Твардовский на 35 лет старше Победы. Его военное творчество пришлось на тот период, когда вдохновенный талант оказался помножен на зрелость, мудрость житейского и личностного опыта. А написанный нарочито простым, солдатским языком «Василий Тёркин» — бесспорно, одна из величайших книг о Великой Отечественной войне.
Печатавшаяся по частям в 1942–1945 годах поэма получила всенародное признание. В приключениях не склонного унывать красноармейца миллионы бойцов узнавали собственные судьбы. Ненавязчивый пафос тронул даже желчного Бунина. «Какая свобода, какая чудесная удаль, какая меткость, точность во всем», — восхищался шедевром своего «идеологического противника» нобелевский лауреат.
Твардовский, сколь бы снисходительно ни относились поначалу к этому некоторые его коллеги по цеху, смог, ни разу не сфальшивив, создать подлинно народную поэму. Хотя на войне присутствовал лишь как наблюдатель: ненадолго нырял в омут солдатской жизни, дабы потом уехать в глубокий тыл и перевести увиденное в строки. Своей, как сам говорил, «бабьей» — то есть особо чувствительной — душой смог точно ощутить пережитое, выстраданное бойцами. Недаром читатели в письмах не раз спрашивали: с кого написан Тёркин — не с самого ли автора? Поэма принципиально не имеет ни начала, ни конца: это выхваченные из жизни фрагменты фронтовой повседневности. Нашлось место и доброму смеху, и возникающей в одно мгновение святой дружбе — такой, какая бывает только на войне. А также — горьким поражениям, встрече со смертью, потере близких...
Герой был придуман еще в финскую кампанию. Напоминавший лики и силуэты агитационного лубка эпохи Первой мировой войны, он оказался на время забыт и вновь всплыл в памяти поэта в годы Великой Отечественной. Тёркин «финского» образца рисовался в воображении необыкновенным, почти былинным витязем. Переосмыслив впоследствии образ, Твардовский показал типичного человека из гущи народа. Но при этом все же — «парня хоть куда». С характерной оговоркой: «Парень в этом роде / В каждой роте есть всегда, / Да и в каждом взводе».
Неспроста по ходу повествования возникает двойник: с той же фамилией, только Иван, не менее удалой, с боевыми подвигами за плечами, лихо играющий на гармошке. Утверждающий, будто он и есть настоящий Тёркин. Василий недолго сердится на самозванца. Решено: «По уставу каждой роте / Будет придан Тёркин свой».
Предельно обобщенный образ великолепной саги таков: главный герой — не просто весельчак и балагур с приметно-символическими ФИО, а весь русский народ.
Схожий пафос присущ нашей классике XIX века: сильнейшие произведения создавались в эпоху грандиозного национального строительства. После войны 1812 года мы впервые осознали себя как нация. Говорившая по-французски, жившая, казалось бы, в параллельном мире аристократия вдруг разглядела прекрасно-героическое в народной среде и тут же запечатлела его в живописи, музыке, литературе. Суровые годы Великой Отечественной тоже стали временем пробуждения национального самосознания, и появление в литературе подлинного героя из низов — смекалистого, бесстрашного парня — вполне соответствовало духу эпохи.
«Тёркин» — по сути, эпос, в котором, несмотря на описание фронтовых реалий, температура ненависти, как ни странно, гораздо ниже. Фашизм определяется советским классиком как абсолютное зло, но главный акцент сделан не на зверствах германцев, а на подвигах сынов великой России. Твардовский умеет вызвать слезы даже у толстокожего читателя, заставляя ощутить боль за разоренную землю. Это чувство — светлое, очищающее. К нему примешивается гордость — за Тёркиных, самоотверженно сражавшихся «ради жизни на земле». А также — за поэта, сумевшего в круговерти трагических, преимущественно невеселых солдатских будней разглядеть торжество высочайшего духа и природной русской красоты.
***
Сегодня немногие знают (а в советские годы знали, наверное, единицы), что в 1892 году в журнале «Вестник Европы» был напечатан роман Петра Боборыкина «Василий Тёркин», повествующий о зарождении капитализма в России, появлении нового отечественного предпринимательства, его психологии и философии. Тогда у нас полным ходом шли реформы в экономике, а общество усиленно искало идеал современника. Такого героя своего времени и описал весьма популярный в ту пору прозаик.
Действие романа происходит в 1870-е на Волге. Главный персонаж Василий Иванович Тёркин — крестьянский сын, подкидыш — чем-то напоминает Лопахина из чеховского «Вишневого сада». Ему около тридцати, и он уже многое испытал.
В юности после конфликта с преподавателем был выгнан из гимназии. Чтобы избежать позорной порки розгами у себя на селе, целый год в больнице изображал сумасшествие, однако был изобличен и прилюдно наказан общиной. В результате у него не только неприязнь к крестьянскому «миру» и «самоуправлению» возникла — появилось неудержимое стремление «уйти из податного сословия во что бы то ни стало, оградить себя службой или деньгами от нового позора». И тогда Василий начинает потихоньку заниматься торговлей. Благодаря уму, трудолюбию и деловым качествам он за десять лет из мелкого торговца становится крупным предпринимателем, владельцем парохода, а еще через два года — директором лесопромышленной компании, скупающей леса у помещиков...
В 1952 году, к десятилетию выхода первых глав легендарной поэмы Твардовского, Александр Трифонович выпустил брошюру «Как был написан «Василий Тёркин». Рассказывая историю произведения, ответил на поступившие от читателей вопросы. Один из них звучал так: «Недавно прочитал я роман П.Д. Боборыкина «Василий Тёркин». И, откровенно говоря, почувствовал большое смущение: что общего между его и вашим Василиями Тёркиными? Почему вы выбрали для своего (да и нашего) героя такое имя, за которым уже скрывается определенный тип и который уже описан в нашей русской литературе? Неужели вами руководило соображение родственности этого, уже описанного, типа и созданного вами? Но ведь это оскорбление для бывалого солдата Васи Тёркина!»
Вот как отреагировал Твардовский: «Сознаюсь, что о существовании боборыкинского романа я услыхал, когда уже значительная часть «Тёркина» была напечатана, от одного из своих старших литературных друзей. Я достал роман, прочел его без особого интереса и продолжал свою работу. Этому совпадению имени Тёркина с именем боборыкинского героя я не придал и не придаю никакого значения. Ничего общего между ними абсолютно нет». Тут, конечно, можно и поспорить с выдающимся поэтом, ибо между двумя Тёркиными общее есть. Вероятнее всего, тонкий художник Твардовский в глубине души прекрасно это понимал. Оба Василия — простые люди, живущие по совести. Во время испытаний, выпавших на их долю, не потеряли себя, с мужеством и достоинством прошли через все невзгоды — чтобы строить новую жизнь. Тёркины не сдаются.
Фото: Валентин Мастюков и Владимир Савостьянов/ТАСС; Михаил Строков /Фотохроника ТАСС