Иван Охлобыстин: «Если бы Ефремов был даже людоедом, он бы остался моим другом»

«Это преступление, вне всяких сомнений. Зная Михаила, скажу, что человек он совестливый. Он заигрался. Причём, его сделала таким не театральная тусовка. Театральная тусовка, при том, что она пьющая, она стабильная. Они же недаром говорят, что они не работают, а служат. Это их мир. Это их семья. Очень редко когда они себе позволяли такие большие скандалы. Она (тусовка) всегда и пила. А вот что касается оппозиционно-театральных вот этих выступлений на Путина, про Путина, против Путина – там компашка мутная вообще… И она пену снимала враз, быстро и талантливо. Орлуша гениальный человек. Он, на самом деле, поэт великолепный. Его лирика была прекрасна до того момента, пока он не вляпался в политику. Я думаю, власть это очень устраивало. Потому что власть понимала, что всё равно будут критиковать - но уж лучше пусть будут критиковать на высоком художественном уровне. И поэтому там и в Кремле хлопали и хихикали. И народ хлопал: «Эка, как Михаил, а ему чего бояться, он же памятник, кто его посадит? Он пьющий, как ты, Петрович, я и говорю, что приличный человек». Вот на таком уровне это было… А вот как это закончилось, как трагедия наступила, тут же плюсы стали минусами. …Михаил Олегович мой кум, он крёстный старшей моей дочери Анфисы. Мы с ним прожили очень долгую жизнь вместе, рядом. Он искренне любит театр, он хороший дядька. В сути, хороший. Для него нет просто человека и какого-то там высокого чина. Ему на все эти вещи наплевать. Он острый на язык. У него есть минусы, разумеется, которые в итоге и привели к этой катастрофе… Вот эта безбашенность… Но я ничего не могу с этим сделать. Он мой кум. А я – русский человек. Я всё равно своей мерой сужу. Даже если бы он был людоед, он бы остался мой кум и друг. Но это часть, мне кажется, нашего естественного восприятия. Как я могу стать таким, как европеец: всю жизнь я с человеком дружил, он мой близкий друг, мы с ним спали на одном диване, детей рожали, там бегали, здесь пуляли, там прыгали, страдали, плакали, смеялись вместе столько лет и вдруг он чего-то сделал и я скажу – ах, какой ты негражданский негражданин!? И тебя сейчас по уголовному кодексу в тюрьму посадят, а я тебя не люблю! Ну, чушь же, блин! Я боюсь наворотить дров и дел каких-то… Но я не думаю, что он это говорил (речь о высказывании Ефремова в контексте участия в проекте «Гражданин Поэт» о том, что отношения ни к оппозиции, ни к политике вообще он не имеет, «Я артист, клоун, а не оппозиционер, это моя работа» – прим. «НИ»). Я думаю, что это его цитата, расширенная адвокатом. А если он это говорил, то там, видимо, помешательство уже идёт на почве стресса. Миша не может не искренне играть. Он, если играет кого-то на сцене, он становится этим человеком. Но, опять же, в пределах здорового понимания. То есть это не истерический артист, который «и зарезал сам себя ножом в конце спектакля». Нет. Я бы его оставил работать в театре, дал бы ему условное, а доходную часть делили бы между одной семьёй и другой. Захаровых кормить, у них кормилец появится…»