Как Сталин хотел к Грузии присоединить Северную Осетию
Корни нынешнего грузино-осетинского конфликта лежат в советской эпохе, когда территория компактного проживания осетин была разделена между РСФСР и Грузинской ССР. Однако история могла сложиться еще драматичнее, если бы в 1920-х Сталину удалось присоединить к Грузии не только Южную, но и Северную Осетию.
Сталинский проект
После Октябрьской революции бывшая Терская область Российской империи была преобразована в Горскую АССР. Входивший в нее Осетинский округ в 1924 году выделился в отдельную Северо-Осетинскую автономную область. Поскольку идея о праве наций на самоопределение все еще витала в воздухе, летом 1925 года руководитель Северо-Осетинского обкома Симон Такоев внес в ЦК партии идею об объединении всех населенных осетинами земель в единых административных границах. Сталин увидел в этом возможность расширить территорию Грузии. «Можно было бы согласиться на объединение Северной и Южной Осетии в Автономную Республику в составе Грузии», — писал Сталин секретарю Юго-Восточного бюро ЦК РКП(б) Анастасу Микояну.
Уроженца Гори Иосифа Джугашвили многие считали осетином — например, Осип Мандельштам в стихотворении «Кремлевский горец» упоминал, что у вождя «широкая грудь осетина». Разумеется, Сталин неоднократно сталкивался с данным народом, жившим на его малой родине. Однако еще в молодости он заявил о себе как патриот Грузии и, по мнению грузинской интеллигенции, оставался таковым до конца дней. Для Грузии выход на Северный Кавказ был возвратом к границам «золотого века» царицы Тамары. Не исключено, что «царь Сосо Великий», как называли Сталина в Тбилиси, планировал с помощью территориального подарка укрепить личное влияние в Грузии и при поддержке грузинских большевиков быстрее избавиться от Троцкого и других соратников Ленина, стоявших на его пути к единоличной власти.
Судьба инициативы
Сами осетины заговорили об объединении не для того, чтобы интегрироваться в Грузию, хотя часть республиканской элиты тогда была не против этого. Более важным для осетин было выторговать себе богатый земельными ресурсами Моздокский район, на что Сталин согласия не дал. Но главным препятствием для территориальных изменений стала позиция руководителей Северо-Кавказского края. Анастас Микоян считал, что в случае включения объединенной Осетии в Закавказье на Северном Кавказе возникнет «брешь», которая ухудшит межнациональные отношения.
«После объединения Осетии город Владикавказ останется в прежнем своем положении, то есть вольным городом в составе РСФСР, являющимся лишь резиденцией как Осетии, так и Ингушетии, но не входящим в состав этих автономных областей», — указывал Микоян на одну из проблем.
В итоге Сталин, уже содействовавший передаче вопроса на рассмотрение ВЦИК, вынужден был изменить свою позицию. В письме Политбюро он признал, что объединение Осетии повлечет за собой рост национализма на Кавказе. Особенно вождь опасался «русского национализма» — по его словам, «самого опасного вида национализма». В перспективе он боялся и полного распада РСФСР на отдельные республики. Таким образом, для сохранения порядка в стране «отец народов» скрепя сердце отказался от своих прогрузинских инициатив. Когда Такоев попросил передать Южную Осетию в РСФСР, Сталин его уже не поддержал, заявив, что это нарушит внутреннюю стабильность в Грузии.
Отношение Сталина к двум народам, среди которых он вырос, и в дальнейшем оставалось противоречивым. Беседуя в октябре 1945 года с группой грузинских историков, генералиссимус Советского Союза поддержал политику «огрузинивания» Южной Осетии. С другой стороны, как вспоминал академик Николай Бердзенишвили, Сталин высоко ценил патриотизм северных осетин во время Великой Отечественной войны, особенно в сравнении с чеченцами и ингушами, которые сотрудничали с немцами. Не случайно он согласился на расширение Северной Осетии за счет Пригородного района бывшей Чечено-Ингушской АССР. Наряду с этим значительную часть бывших чеченских земель тогда получила и Грузия, для которой границы 1944—1957 годов стали пиком территориальной экспансии в новейшее время.