Чеховская ракетница: одноэтажная Франция в новых "Отверженных"
Спустя семь лет после выхода на экраны высокобюджетной экранизации "Отверженных" Виктора Гюго с мировыми звездами первой величины французский режиссер Ладж Ли представил остросоциальную версию истории об угнетенных классах, впитавшую богатый опыт как развлекательного, так и проблемного кино. Кинокритик "Газеты.Ru" Борис Шибанов рассказывает, как новым "Отверженным" удалось высказаться о болезнях общества, пройдя между ловушками высокомерной патетики и пресного реализма.
В 1941 году в Голливуде вышел фильм "Путешествия Салливана" о режиссере развлекательного кино, который решил спуститься с гламурных вершин на дно жизни, чтобы снять "настоящее" кино о бедности и страданиях для "настоящего", неголливудского, зрителя. Но чем глубже он спускался вниз, тем больше видел, что те самые "настоящие" бедняки и страдальцы не хотят, чтобы им подносили зеркало, предпочитая те самые блокбастеры с высокооплачиваемыми звездами.
Фильм вдохновил братьев Коэнов на создание "О, где же ты, брат!", а также четко обозначил собой проблему социального кино, которое пыталось отделить себя от развлечений привилегированного класса за счет отказа от профессиональных актеров, увлекательных сюжетов и прочей развлекухи. Во второй половине XX века правила, установленные во времена жестких иерархий "высокого" и "низкого" в искусстве, распадались вместе с развитием информационных технологий, а авторы стали тянуть в реалистические по фактуре картины приемы из классики и популярного кино.
Процесс идет до сих пор. Интересное место в нем занял фильм Ладжа Ли "Отверженные", названный в честь романа Гюго, который не имеет прямого отношения к сюжету картины. Показанное в нем противостояние полиции, темнокожих (которых все называют "мэрией"), мусульман и цыган в одном отдельно взятом французском городе больше напоминает бескомпромиссную "Ненависть" Матье Кассовица, чем экранизацию "Отверженных" 2012 года с Хью Джекманом, Расселом Кроу и Энн Хэтэуэй.
Однако даже Кассовицу, снявшему один из главных шедевров социального кино 90-х, приходилось постоянно прибегать к уловкам "высоких" жанров, вворачивая притчи, сложные технические приемы и тщательно выстраивая кадр, чтобы заставить фестивального зрителя смотреть на конфликты городских отщепенцев и уголовных элементов. "Отверженным" в этом смысле повезло чуть больше - Ладж Ли начал снимать свой фильм в эпоху, когда YouTube-сообщество одержало убедительную победу над лицемерием фестивалей.
Главные герои фильма - трое полицейских: молчаливый Гвада, чье знание западноафриканских языков помогает открыть двери туда, куда нет доступа белым, дающий Марлона Брандо Крис - главный реагент негативных реакций, символично одетый в футболку с надписью "яд", а также их новый напарник Стефан - классический "честный" полицейский, пытающийся сориентироваться в коррумпированной среде. После неизобретательного вступления, в котором зрителя знакомят с основными силовыми линиями этого мира, сюжет неожиданно начинает разворачиваться по экспоненте. Детские шалости оборачиваются угрозой этнически-религиозных столкновений, попытка их предотвратить только туже закручивает петлю ксенофобии, а выстрел чеховского ружья - или, в данном случае, ракетницы - раздается не в конце пьесы, а в ее кульминационной части.
Однако в отличие от своих коллег и братьев из криминальных фильмов 1990-х, на которые явно ориентируются "Отверженные", полицейские и бандиты в мире технологий 2019 года находятся под постоянным наблюдением всевозможных камер, что лишает их и романтического ореола, и надежды на сокрытие своих преступлений. И в этом смысле Ладж Ли показывает удивительный по сегодняшним меркам прагматизм. Пока другие режиссеры упражняются в экзистенциальных драмах и триллерах-хоррорах об опасностях, которые несут новые технологии, а в соответствующих фильмах гаджеты играют почти такую же роль как актеры, в "Отверженных" соцсети и дроны не начинают жить собственной жизнью, персонажей не подстерегает кризис идентичности, и никто не пытается украсть их судьбу вместе с мобильным телефоном.
Почему? Потому что все вышеперечисленные конфликты можно условно назвать проблемами первого мира. В "Отверженных" же у персонажей попросту нет никаких ресурсов для столкновения с подобными "неприятностями". Для них технологии XXI века - лишь еще одно орудие в борьбе за свое место под солнцем в жестокой и несправедливой социальной иерархии.
По большому счету, после падения негласных запретов того самого высокого искусства на то, о чем и как можно снимать, настоящие триллеры и хорроры переместились именно в сферу социального кино, где саспенс, макгаффины и атмосфера перестают быть оторванными от жизни жанровыми приемами. Современному социальному кино удается вернуть реальности эти некогда взятые от нее же методы нагнетания ужаса и интриги, увести зрителя от аллегорически-условных образов обратно к жизни, которую те должны были символизировать.
В этом, видимо и заключается смысл заимствованного названия фильма. "Отверженные", как и "Ненависть", были важны для своего времени, потому что Гюго попытался вернуть искусство людям, заговорив о социальных проблемах высоким языком. Однако, как и в случае с "Ненавистью", результат вышел несколько двусмысленным. Вряд ли кто-то из героев самого романа осилил бы сочинение в 1,5 тысячи страниц, а вот представители более привилегированных классов сразу же опознали все необходимые маркеры "своего" искусства, срочно воздвигли книгу на пьедестал, включили во всевозможные списки и программы, а также стали регулярно снимать дорогие экранизации с актерами первого класса.
В новых "Отверженных", кстати, конфликт "высокого" и "низкого" актуализируется в том числе и за счет религии - в поворотный момент лидер городских мусульман отказывается от сотрудничества с "мэрией", бросая упрек в нечистоте помыслов и внутренней грязи. Стоит ли уточнять, что в фильме, как и в реальности, никто не питает особых симпатий к проповедникам, так что такая снисходительная расстановка точек над "i" не вызывает понимания в криминальной среде. Но настоящую эскалацию конфликта несет в себе не религиозный и даже не уличный порядок, а один из полицейских, который заявляет о своем праве на насилие фразой "я и есть закон", которая ставит его на первое место в иерархии имеющих право.
Существенным отличием новых "Отверженных" от других остросоциальных французских фильмов можно назвать смену общего настроения. Ненависть здесь оборачивается скорее страхом - ни сами герои, ни окружающие их пейзажи городского распада не дают забыть о тяжелых последствиях французских погромов. Неизвестно, что сыграло главную роль - развитие технологий, рост общей сознательности среди людей или режиссерская воля - однако дух отчаяния и бескомпромиссности уступает здесь поиску компромисса, желанию сохранить статус-кво во избежание кровопролития.
При этом, упрекнуть авторов фильма в призыве к соглашательству или неэтичным компромиссам сложно. При всем своем эмоциональном заряде "Отверженные" до самого конца стремятся сохранить бесстрастность подобно ключевому для развития фильма беспилотнику, который совершенно машинально фиксирует сцены городской жизни, чья публикация может взорвать и без того шаткий мир в накаленном до 35 градусов Монфермее, воспетом Гюго более 150 лет назад.