«Здесь как в космосе». Почему вместо карьеры муниципального служащего Александр Анников выбрал работу в шахте?
Что-то в рабочих буднях Анникова остаётся неизменным, а другие вещи меняются: например, Александр больше не воспринимает погрузочно-доставочную машину как динозавра, который несётся на него, — всё-таки за его плечами уже 16 лет опыта работы на Яковлевском ГОКе.
Александр Анников
— Александр, вы работаете горным мастером. Расскажите, чем вы занимаетесь? Что входит в ваши обязанности?
— В первую очередь, я занимаюсь контролем производства. Но главное, наверное, даже не это, а настройка коммуникации с персоналом и начальством. Везде должен был контакт. Должно быть взаимопонимание, чтобы можно было добиться производительности. Вторая моя задача после этого — следить за выполнением работы и её правильностью. Бывают такие моменты, когда работник не может сам принять решение, и тогда ему необходимо обратиться ко мне. Однако бывает и такое, что я могу чего-то не знать. Тогда уже мне самому нужно обратиться к моему руководителю. Ситуации бывают разные, именно поэтому нужно поддерживать постоянный контакт между сотрудниками.
— Получается, вы руководите работой забоев?
— Не забоями, а людьми. Людей у нас много, потому что у нас работает не один участок. Вместе с нами работают ещё, например, машинисты, которые тоже каждый день получают от меня наряды.
gallery-3205-full
— И со сколькими людьми вы работаете?
— В нашу смену обычно входит от 15 до 23 человек, плюс есть ещё четыре машиниста. Наши забои находятся не на одном участке, а по всем десяти блокам. Мне нужно успеть везде побыть, всё посмотреть. Контроль нужен везде.
— Судя по вашему описанию, работа отнимает много физических сил, потому что нужно обойти все участки. Это действительно так?
— Я думаю, в моей работе нужно больше эмоциональных сил, чем физических. Все люди разные — к каждому нужен разный подход. Как бы ребята ни обижались, я говорю: «Вас 23, а я один, и вам меня одного терпеть намного проще, чем мне вас», — смеётся Александр.
Как выглядит забой в шахте, и что в нём происходит?
Примерно так выглядит один из многих забоев в шахте Яколевского ГОКа, за работой которого следит Александр Анников и другие мастера. Длинный, достаточно широкий туннель, уходящий вглубь горной породы. Места в нём хватает не только для людей, но и для большой техники. В забое, где остановились мы, породу добывают горно-проходческим — комбайновым способом, потому что руда здесь довольно твёрдая. В других забоях, где порода мягкая, её добывают иначе — буро-взрывным способом.
Своды «туннеля» укрепляют специальными опорами, чтобы горная масса не обрушилась на работающих в забое шахтёров. Здесь встречаются сразу два вида руды: мартит и кварцит, которые отличаются друг от друга цветом. Кварцит — оранжевый — виднеется небольшими вкраплениями, в то время как мартит — тёмная руда, отливающая синим цветом с вкраплениями блестящих частиц, — преобладает в забое. У шахтёров есть свои названия для обоих упомянутых видов руды: «краснуха» и «синька». «Краснуха» окрашивает почву в шахте в оранжевый цвет, а «синька», как шутливо объясняют работники шахты, делает из шахтёров «настоящих моделей», окрашивая их лицо и ресницы.
В забое шахтёры добывают руду до отмеченной по плану точки. За проект плана они не выходят, потому что руда заканчивается, и вместо неё шахтёры доходят до твёрдых пород, которые уже неинтересны работникам. В такие моменты забой заливают бетоном, который подаётся по скважинам. Это делается для того, чтобы не обрушить своды шахты.
— Александр, сколько лет вы уже работаете в шахте?
— 2 июля исполнилось ровно 16 лет. Я начинал с подземного участка закладочных работ, проработал 11 лет горнорабочим, из них девять лет в должности бригадира. Потом перешёл на горнопроходческий участок и работал там проходчиком три года. Позже решил отучиться и стать горным мастером.
— Александр, почему вы решили связать свою жизнь с работой под землёй?
— Образование я получал вообще не связанное с шахтой. Я закончил Курский госуниверситет по специальности «Государственное и муниципальное управление». Уже потом получил горное образование. Я решил пойти в шахту, потому что здесь всё не так, как на поверхности. Там многое решают связи, а здесь это не имеет значения. Если ты работаешь, то твои заслуги оценивают по достоинству. Главное — желание и умение. И карьерный рост здесь действительно есть. Например, я могу стать замначальника участка, начальником участка, а там — кто знает? Возможно, и на поверхность поднимусь, буду там работать.
— Вам не было страшно спускаться в шахту в первый раз?
— Конечно, было страшновато, но тогда и времена были другие. Тогда в шахте было намного меньше людей, меньше техники. Не так как сейчас, когда человек приходит и видит столпотворение техники и людей. Лучше всего я помню своё первое впечатление от увиденной впервые ПДМ (погрузочно-доставочная машина — прим. Ф.). Я тогда подумал, что на меня просто какой-то динозавр прёт. Первые два часа мне было боязно в шахте, а потом я привык, и по сей день всё хорошо.
gallery-3206-full
— Сейчас вам нравится работать в шахте?
— Да, здесь я ощущаю себя всё равно, что в своём гараже: для меня это место где всё так, как должно быть.
— Что изменилось в шахте за время вашей работы?
— Сейчас совсем другое поколение. Я вспоминаю, как пришёл сюда в 2008 году, — здесь были совсем другие люди, но и сейчас ребят хороших всё равно очень много. Просто изменилась сама жизнь, изменились люди. Те люди, к которым я пришёл студентом, уже здесь не работают. Это были деды, матёрые мужики. Они уже ушли на пенсию, и сейчас в шахте больше молодёжи. А тогда у дедов на всё была своя история, было своё нравоучение. Техники было меньше. Практически всего этого не было. Не было такого порядка, как сейчас.
В шахте каждый день происходят какие-то истории. Где-то что-то произошло, и уже можно анекдот сочинять. Конечно, и весёлое бывает и такое, что плакать хочется. Здесь как в космосе. Говорят в космосе время течёт медленно или наоборот быстро — не так, как на Земле. Здесь то же самое. Вроде начинаешь что-то вспоминать и думаешь, что это совсем недавно было, а потом задумываешься и понимаешь, что это было десять лет назад.