На краю леса. История о том, как один человек свою землю защищал

А еще это история о людях, которые там живут и их предках. О величии, боли и мудрости. 

 - Да, не тронет он, не бойся, тут много медведей, - мы идем с Василием Алюшкевичем в гору по дороге, по которой с делянки вывозили лес в самой глуши Муезерского района Карелии, недалеко от границы с районом Сегежским. 

Прямо передо мной свежие следы медведя – виден каждый коготок. Василий спокоен. Я – нет. Ну что ж, не тронет, так не тронет… иду за ним.  

Как после атомной катастрофы

Житель поселка Олений Сегежского района Василий Алюшкевич уже не в первый раз  становится героем моих публикаций. Удивительный он человек. Не пьет, не курит, в церковь ходит, да не просто, а в Бога верит. Умелец на все руки – настоящий мужик. Работает электриком, ставит столбы. На работе – в лесу, в выходные – в лесу, в отпуске – в лесу. Живет, считай, тоже в лесу – по его родному Оленьему волки ходят. 

Навигаторов Василий не имеет, места знает и без них. Всякое видел. И круги на полях, и блиндажи военные и даже, утверждает, снежного человека. Разве удивишь его медведем? 

А вот впервые Василий появился на наших страницах год назад. Он рассказал и показал снятый им самим на обычную «фотомыльницу» видеоматериал об огромной делянке, где несколько лет подряд гниют штабеля срубленного отборного леса. Именно на нее мы идем. Вот тот самый ролик:

Честно скажу, варварство, показанное жителем Оленьего, возмутило тогда до глубины души. Поразила не только лысая гора бывшей карельской тайги, которая когда-то была обиталищем краснокнижных беркутов. Поразили способы рубки – лес уничтожали, а не рубили. Что-то сваливали в ущелье, откуда уже не достать, что-то срезали абы как – оставляя высокие пни и ветки. Но главное – лес свалили и забыли на несколько лет. Он сгнил и почернел. 

Как после атомной катастрофы, – горько шутил год назад Василий Алюшкевич. – А главное – столько домов бы могли построить – отборный ведь лес был. Зачем валили? Сделала это шведская компания ИКЕА. В древности шведы наши карельские деревни жгли. Недалеко отсюда как раз есть деревня Чирко-Кемь. Целиком ее сожгли несколько столетий назад. Теперь вот лес уничтожают.

Срубили, забыли и вспомнили 
Материал «Срубили и забыли», опубликованный в декабре прошлого года, не остался незамеченным. Факты, изложенные Василием Алюшкевичем, подтвердились. Лес в 2010 году свалила шведская компания «ИКЕА» а точнее, ее подразделение «Сведвуд Карелия». Делала она это по договору подряда. Эти услуги она оказывала для Ледмозерского лесозаготовительного хозяйства. Именно последнему и принадлежит срубленный лес. Забытая древесина – отборный сосновый и еловый пиловочник. Пролежала она четыре года. 

В ИКЕА свою ошибку признали, о чем сообщили нам письмом. Более того, заверили, что вышло недоразумение, которое будет непременно исправлено.

В Ледмозерском ЛЗХ директор Юрий Буравцов обещал лес вывезти. Он тогда тоже признал ошибку, но отмахнулся, что у него по 70 делянок в год, нечего, дескать, трагедию делать из одной. 

Больше всего удивили в управлении лесного хозяйства Министерства по природопользованию и экологии Карелии. Заявили, что у них все под контролем и никакие Алюшкевичи им не указ. Кроме того, в категоричной форме опровергли, что лес рубила ИКЕА. И далее в Минприроды добили, что невывезенный лес – это проблема и издержки арендатора лесных угодий. Пусть, мол, гниют деревья. Так сказали, подчеркну, в министерстве, где в названии есть слово экология.  

После заверений, что лес вывезут, осталось только проконтролировать исполнение И вот мы с Василием Алюшкевичем идем, так сказать, на место преступления. 

И крест на дереве
Следы медведя уходят в сторону, мы же выходим на лысую вершину большой горы. Та самая делянка, что на видео. Но бревен уже нет. Вывезли. Сработала, значит, публикация. Радоваться бы. Да не выходит. Лысая гора убивает своим видом. Вспоминаешь слова Василия о беркутах, которые здесь жили. 

Лесного мусора вокруг – множество. Ветки, пни такие, что с трудом пешком пройти можно. Но мы идем. Василий решительно хочет показать мне то самое ущелье, куда лесорубы зачем-то лес валили. 

Там высота с двух сторон с девятиэтажный дом, а то и выше, а само ущелье всего-то метров 30 шириной,

- рассказывает Василий. 

Вот и оно. Смотрим вниз – обрыв. Рядом с обрывом дерево. На нем крест. Медный. 

- Я сам его случайно нашел, - рассказывает мой проводник. – Кто его в это дерево врезал? Не лесорубы же. Сколько он тут лет висит? Интересное место – я же говорю. Ну, пойдем вниз.  Мы спускаемся. Видим сваленные в ущелье лесорубами деревья. Действительно ведь, не достать. Что это было – ошибка или халатность? 

Внизу болото, комары, вкуснейшая морошка. По краям – скалы. Следов человека нет. Дикая природа. Пробираемся по топи и выходим на более-менее сухую тропу, которая уходит вдаль по ущелью. 

Тут недалеко есть кое-что, пойдем,

- заговорщицки произносит Василий. 

Земле польза
Декабрь 2015 года. Вспоминаю тот день и свои эмоции. Ущелье, тропа по нему, крест на дереве, медвежьи следы. Спокойный Василий с шарабаном своим. И делянка эта со всем ее мусором – нечто инородное, разрушительное, как война. 

Звоню директору Ледмозерского ЛПХ Юрию Буравцову. Это тот человек, который не вывозил несколько лет этот лес. 

- Юрий Анатольевич, то, что лес вывезли, хорошо. Но куда он теперь пойдет? Не жалко? Сгнил же весь за годы лежания. 
- Не сгнил, конечно, упал немного в цене. Для целлюлозно-бумажной промышленности это не смертельно. Этот лес уехал на Сегежский ЦБК. Вы поймите, мы ведь бизнесом занимаемся. Специально лес не бросаем на делянках. Зачем деньги терять? Бывают ошибки, но никто специально лес не губит. Скажу больше, сейчас за этим очень хорошо следят в Карелии. 

- А почему столько мусора оставили после себя? Веток, сучьев толстых – множество. По делянке не пройти. 
- Вы за остатки леса не переживайте. Это раньше в кучи складывали, сжигали. Сейчас другие способы, и поверьте, не только в России так. Весь этот мусор колесами тяжелой техники сминается. Через несколько лет и следа от него не остается. Напротив, земле польза. Ну а пока делянка свежая, то, конечно, впечатление не самое приятное. 

- За сколько лет такая делянка возобновляется? 
- Через 8-10 лет она уже будет переведена в территорию, покрытую лесом. Это нормальный процесс. Я ведь здесь всю жизнь живу и работаю. На многих делянках уже дважды лес валили. Самодурства в лесу на севере нет, что бы там не говорили. Да и получить за незаконные рубки можно так, что мало не покажется. 

Слова директора Ледмозерского ЛПХ подтверждает начальник Муезерского лесхоза Лариса Елькуева. Того самого лесхоза, который призван контролировать от Минприроды Карелии лесные дела на этой территории. 

Действительно, делянки, на которых идет рубка, мы уже через десять лет переводим в лесопокрытые территории. На полное восстановление леса уходит примерно 15-20 лет.

Подтвердила Лариса Елькуева и информацию по уборке делянок от мусора. С ее слов, сжигание куч сейчас действительно не производится. 

Все порубочные остатки техника уминает под себя. Лес перегнивает. Через три-пять лет следов не остается уже. Новый лес растет. 

Рассказала руководитель лесхоза и про незаконные рубки. И здесь она подтвердила слова директора ЛПХ, что нет у нас в лесу массового засилья черных лесорубов. 

- Бывают, конечно, случаи, - говорит Лариса Елькуева. – Но это, как правило, сами арендаторы ошибаются с границами зоны рубки. Сейчас очень жесткий контроль за этим. 

Рассказала она и про случаи, как на наш, – когда лес годами не вывозится с делянок. По ее словам, сейчас таких фактов тоже практически нет. 

С лета этого года значительно выросли штрафы. Это очень большие суммы. Так что лес сейчас в течение месяца вывозят,

- заверяет руководитель лесхоза. 

Как видим, видение лесного вопроса у простых людей и профессионалов лесной отрасли действительно разное. Для одних это рутина, работа, для других жизнь и боль.

К тому же лесозаготовитель, и это понятно, предпочтет не признать своих ошибок, представитель лесхоза тоже не разразиться критикой в свой адрес. Так что как оно на самом деле – сказать сложно. Для этого нужно жить в лесу. 

Вот Алюшкевич живет. И его правда вполне понятная. Любой возмутится гниющему годами лесу, сваленным в ущелье деревьям. Особенно тот, кто живет в этих краях,  собирает здесь ягоды, грибы, ловит рыбу – такие поступки лесорубов для него равноценны варварству. 

Тайна ущелья
Прогулки по ущелью утомляют. Только Василию хоть бы что. И вот оно то, что он хотел мне показать. Мы подходим к заросшей травой квадратной то ли луже, то ли яме. В ней вода. Чистейшая вода. 
Василий отодвигает мох.

- Смотри, Евгений, это бревна. Перед нами колодец, самый настоящий, сделанный человеком колодец. Для лошадей, думаю. А вот там подальше еще один есть.

Мы проходим еще немного и видим настоящую гать – деревянную дорогу. Она поросла мхом, но бревна – вот они. 

Я вот, что думаю, - Василий улыбается своей догадке. – Здесь, в ущелье, тропа была какая-то тайная. Может, шведы по ней ходили, может красноармейцы, а может, местные дорогу проложили. 

Люди севера
Вечер. Мы сидим с Василием Алюшкевичем у костра. Горячий, только вскипевший чай обжигает губы. Ущелье и делянка уже далеко. Медведя мы так и не встретили. Мы на лесной ламбе. Щук тут много, говорит Василий. Оба мы рыбаки, так что наши места. Но разговор не про щук.  

- Ты знаешь, Женя, я вот смотрю на то, что сейчас происходит вокруг и понимаю, что неправильно мы живем. И даже не про власть я, тут понятно все. Я про наше, человеческое. Ведь на севере всегда жили лучшие люди. Красивые и телом и душой. Я много работал на севере. Ненцы, эвенки, якуты – нет лучше людей. Господь сказал: «Будьте, как дети». Вот они как дети. У нас ведь тоже север, а люди другие. Надломилось что-то. Не так живем. 

- А как нужно-то? 
- Жить не тужить, никого не обижать, никому не досаждать и всем мое почтение. Так не я сказал, а Серафим Соровский. Это кредо и моей жизни. А деньги ведь просто бумага. Они не приносят счастье. Я вот считаю себя самым счастливым человеком на планете Земля. Мне 55 лет. У меня замечательная жена, которую я люблю больше, чем в день свадьбы, у меня замечательные дети, хорошая настоящая работа.

Лодка, сделанная Василием Алюшкевичем

Да, я живу в старом бараке, но я строю красивый дом. Там будет жить моя жена, когда меня не станет. Потому что в России Господь не дает мужчинам долго жить. Но я счастлив, потому что я живу здесь, на этой земле. 

Василий делает паузу, смотрит на костер, на меня.  Я вспоминаю заброшенный и забытый государством лесной поселок Олений, где нет света на улицах, и где в бараке живет этот самый счастливый человек, я вспоминаю делянку и компанию ИКЕА, против которой смело пошел он. Я вспоминаю лодки, сделанные им без гвоздей. Его чистейший колодец, который он вырыл собственными руками.

В этом доме живет семья Алюшкевичей

Смотрю на его автомобиль «Лада», на котором он ездит по лесам и не боится нигде застрять. Я смотрю на этого счастливого человека, который не отдыхает на море, а каждый отпуск собирает ягоды в этот свой супершарабан, чтобы продать их и купить себе или детям что-нибудь. 

Он всю жизнь прожил здесь и нашел то, что искал. То самое состояние ребенка, про которое он с воодушевлением мне говорил. И тот крест на дереве он нашел не случайно. Потому что его поставили такие как он, люди севера. Люди леса, светлые и настоящие. Они умели говорить с лесом на одном языке. Вот бы и нам научиться.