«Черный лебедь» или «серый носорог»
После насыщенного на яркие инфоповоды года российского председательства в БРИКС объединение продолжило самым неожиданным образом подогревать интерес мировой общественности и в начале 2025-го. На этот раз новое расширение состава. Юбилейным, десятым, членом БРИКС стала Индонезия, о чем 6 января объявила Бразилия на правах председателя теперь уже «десятки».
Любопытно, что Индонезия и еще восемь стран лишь 1 января 2025 года официально получили статус государства — партнера БРИКС, а через пять дней Джакарта уже пополнила ряды объединения. Пожалуй, это одно из самых быстрых в истории международных организаций и иных многосторонних форматов «повышений» в статусе. На первый взгляд решение вызвало у наблюдателей и отдельных мировых лидеров удивление, повод для спекуляций и обвинений в непоследовательности БРИКС в духе «какой тогда вообще смысл в статусе партнера», и означает ли это, что со временем другие страны в шорт-листе могут рассчитывать на аналогичное повышение.
Однако более углубленный анализ позволяет снизить градус потрясений по поводу очередного расширения БРИКС. Начнем с того, что кандидатура Индонезии на вступление в БРИКС была одобрена оригинальной «пятеркой» блока еще в 2023 году на саммите в Йоханнесбурге. По заявлениям Бразилии, окончательное присоединение Джакарты лишь в начале 2025 года связано с проведением президентских выборов в Индонезии в 2024 году и стремлением страны вступить уже после полноценного формирования нового состава правительства. Если принять это заявление за правду, получается, что мы имеем дело с отложенным вступлением Индонезии в БРИКС с учетом всех тонкостей национальных бюрократических процедур.
Более того, если взглянуть на сформированный по итогам саммита БРИКС в Казани список из 13 стран, которые получат или уже получили статус государства-партнера, выбор Индонезии в качестве следующего полноценного участника объединения выглядит логичным. Индонезия входит в топ-20 экономик мира по номинальному ВВП, опережая остальные страны со статусом государства — партнера БРИКС и некоторых членов объединения. Индонезия является крупнейшей мусульманской страной мира и по совокупной численности населения опережает Бразилию и ЮАР вместе взятые. Среди всех развивающихся стран Индонезия выступает одним из наиболее активных участников многих крупных организаций, диалоговых площадок и иных форматов, включая АСЕАН, G20, ВРЭП, АТЭС, Группу 77, Организацию исламского сотрудничества и многие другие. Наконец, Индонезия — локомотив Юго-Восточной Азии, одного из самых экономически быстрорастущих и стратегически важных субрегионов мира, который уже давно стал ареной противостояния США и их союзников с одной стороны и Китая с другой. Один лишь этот факт в глазах многих экспертов делает непредставленность ЮВА в БРИКС стратегическим упущением.
Таким образом, вступление Индонезии в БРИКС — не «черный лебедь», а скорее «серый носорог», добавление которого не просто напрашивалось, но в определенной степени началось еще в 2023 году. Однако бюрократическая волокита в самой Индонезии, урожайный год российского председательства в БРИКС и в особенности утвержденный статус государства — партнера объединения сбили с толку мировую общественность. Именно по причине отложенного членства Индонезии автор этих строк скептически смотрит на перспективы дальнейшего количественного расширения БРИКС за счет официальных государств-партнеров в обозримом будущем. Допускаю, что присоединение Джакарты к БРИКС будет вызывать ревность и недовольство в рядах других стран — партнеров объединения. Некоторые из них уже подали официальные заявки на вступление и после индонезийского прецедента: видимо, будут рассчитывать на более льготные условия для вхождения в состав БРИКС.
Разобравшись с контекстом, стоит отметить причины, по которым Индонезия захотела стать полноценным участником БРИКС.
Во-первых, вступление Индонезии в БРИКС в очередной раз подчеркивает стремление нового лидера страны Прабово Субианто укреплять проактивный и многовекторный внешнеполитический курс страны. При этом у Прабово многовекторность и проактивность напрямую увязываются с многосторонними институтами, организациями и различными форматами. Многими экспертами осталось незамеченным, но именно при нынешнем президенте Индонезия впервые подала заявку на вступление в обновленное (без США) Транстихоокеанское партнерство. Кроме того, при Прабово активизировались усилия Индонезии по присоединению в ОЭСР.
На этом фоне вступление в БРИКС — очередной и логичный шаг с точки зрения внешнеполитического позиционирования страны. Не случайно, что практически параллельно с решением о вступлении в БРИКС Индонезия на уровне министров обороны провела переговоры со страной из противоположного БРИКС геополитического лагеря — Японией. Характерно, что в заявлениях индонезийского МИДа по случаю присоединения к БРИКС и встречи глав оборонных ведомств 7 января 2025 года используются схожие термины — «дружба, процветание, справедливость». Это лишний раз подчеркивает отказ руководства Индонезии примыкать к какой-либо из сторон и стремление расширять экономические, дипломатические и военно-технические связи с любыми странами, которые могут принести Джакарте практическую выгоду.
Во-вторых, при предыдущей администрации Видодо в индонезийской экспертной и официальной средах превалировали скептические и настороженные позиции в отношении БРИКС. До 2024 года в Индонезии четко не понимали, что из себя представляет БРИКС, каковы его реальные намерения, и боялись потенциальной блоковой логики объединения, что противоречит внешнеполитической традиции и философии Индонезии. Показательно, что Индонезия официально озвучила свой интерес присоединиться к БРИКС только после окончания президентских выборов, принесших победу команде Прабово. Еще накануне саммита БРИКС в Казани в октябре 2024 года новый министр иностранных дел Индонезии Сугионо открыто заявлял о желании Джакарты стать полноценным членом «клуба». Действующий президент страны и вовсе напомнил, что обещал добиться вступления страны в БРИКС еще в ходе предвыборной гонки в 2014 году.
При этом даже сейчас вопросов по БРИКС остается больше, чем ответов. Однако численное расширение и принятые по итогам казанского саммита решения добавили объединению больше дипломатического веса (пусть и номинально) и политической субъектности, чего раньше не наблюдалось. На руку БРИКС сыграли и заявления избранного президента США Дональда Трампа. Одной лишь своей угрозой ввести 100-процентные пошлины в отношении стран БРИКС в случае отказа от доллара он моментально выступил «донором статуса и легитимности» для объединения.
В-третьих, вступление Индонезии в БРИКС — возможность на идейно-политическом и прикладном уровнях решить три взаимосвязанные задачи. Первое — это укрепить взаимодействие со странами Глобального Юга. Второе — использовать БРИКС как точку сборки/площадку для наращивания связей с ключевыми участниками БРИКС и по совместительству великими державами — Россией и Китаем. Наконец, создать дополнительные институциональные и дипломатические условия, чтобы застолбить за собой неформальный статус «ведущего голоса» стран, не принадлежащих Западу.
Сейчас для Индонезии создаются идеальные для этого условия. С одной стороны, к БРИКС добавились многие участники Глобального Юга — целевая аудитория Индонезии. Здесь и ОАЭ, и Иран, в партнерстве с которыми Индонезия может лоббировать солидарность исламского мира. В паре с Египтом и Эфиопией Индонезия способна продвигать новые концепции обеспечения продовольственной безопасности, благо для этого у Джакарты есть серьезные активы в виде статуса крупнейшего в мире производителя и экспортера пальмового масла.
С другой стороны, до сих пор БРИКС — это чистый лист без четких правил игры и иерархии в отличие от многих международных и региональных организаций. Для Индонезии это возможность не просто быть услышанной на международной арене, что и так происходит, но и более точечно продавливать свои флагманские идеи, включая «зеленый» переход, борьбу с голодом, нищетой и неравенством среди развивающихся стран.
Наконец, картина была бы неполноценной без личных амбиций президента Прабово и его желания сформировать свою «историю успеха». Во многом его внешнеполитическое наследие будет оцениваться в том числе на предмет того, в какой степени он смог предложить объединяющую повестку для Глобального Юга и воспользоваться историческим моментом, когда он превратился в наиболее важное (как минимум с экономической точки зрения) пространство мировой политики.
Автор — политолог, кандидат политических наук, заместитель директора ЦКЕМИ НИУ ВШЭ
Позиция редакции может не совпадать с мнением автора