"Лучше туда не попадать": как обходятся с пленными на Украине

Пытки, шантаж, гнилая капуста на обед и ужин, сырые камеры, никакой медпомощи — РИА Новости поговорило с людьми, побывавшими в украинском плену в предыдущие годы вооруженного конфликта в Донбассе. Обмена ждали годами. Связи не было, и родные считали их погибшими.

"Вас здесь нет"

Житель Харцызска Донецкой народной республики Александр Чегринец ходит подволакивая ногу — последствия истязаний в плену. Стяжками, которыми крепят провода, его пристегивали к бревну, потом подвешивали вниз головой.

"С тех пор сустав выпадает и ступни ничего не чувствуют. Врачи сказали: "Радуйся, что хоть так ходишь". Когда Россия начала военную операцию, просился добровольцем. Но из-за травмы не взяли", — говорит он.

В заключении Александр провел 51 день. Схватили в первые месяцы гражданской войны, в июле 2014-го. Он шахтер-проходчик. Занимался горно-взрывными работами. В харцызское ополчение, где первое время не хватало саперов, его приняли с радостью.

Двадцать четвертого июля Чегринец и еще пятеро бойцов отправились минировать мост неподалеку от Саур-Могилы. Попали в засаду. "Сзади шли двое наших с пулеметом. Думал, прикроют. Но ребята были необстрелянные: кто слесарем в мирное время работал, кто сварщиком. В общем, они сбежали. Двоих наших застрелили, а меня и еще одного увели в плен", — вспоминает бывший ополченец.

Руки связали, на глаза — повязку, привезли в воинскую часть и принялись избивать — прикладом, руками, ногами. "Мне еще, можно сказать, повезло. Видел, как одного хлопчика поставили под трактор и били ковшом".

Только на пятые сутки Чегринца доставили в харьковское УСБУ. Позвонить родным обычно не разрешают. Но Александру повезло, какой-то новобранец сжалился, дал телефон. "Протянул мобильный со словами: "Узнают — надолго посадят и тебя, и меня", — на несколько секунд Александр замолкает. И добавляет: "Если он жив, дай Бог ему здоровья. Пусть бросает оружие".

Переполненные камеры, где вместо восьми человек тринадцать, обеды и ужины из гнилой почерневшей капусты — счет дням быстро теряешь. Узники вели календарь, нарисованный на бумаге из сигаретной пачки. Огрызок карандаша, который выпросили у охраны, передавали из камеры в камеру на прогулках.

— Посылки получали?

— Какие посылки? Родственники даже не знали, где мы. Как сказал один из охранников, "вас здесь нет".

Но больше всего, по словам Александра, удручала неизвестность. Информацию выуживали из подслушанных диалогов надзирателей и газет, которые выдавали вместо туалетной бумаги.

"Помню, в одной была напечатана новая карта ДНР. Мы, конечно же, ее изучали: Харьков, Донецк, Иловайск, а моего родного Харцызска нет. Спросил у охранника. Тот ответил: "Ну ты опомнился, дядя. Твой Харцызск давно разбомбили". Знаете, это морально очень тяжело — жить в неизвестности. Не знаешь, куда себя деть. Все мысли — о доме, о родных".

Чегринцу посчастливилось попасть в первый официальный обмен — 37 на 37. В ночь на 12 сентября 2014-го пленных посадили в автобус. Зачем — не сказали. Но намекнули: если повезет, скоро окажетесь дома.

"И тут же предупредили: "Дернетесь — пристрелим". Мы ожидали провокации", — уточняет бывший ополченец.

Обмен происходил на дороге. Выводили из автобусов по пять человек. Все очень быстро. А как только отъехали от "нулевой точки" — обстрел.

"Палили вроде не по нам, но рядом что-то постоянно пролетало. То ли из миномета, то ли из чего-то другого".

Дома он первым делом сжег тюремную одежду. Думал, это поможет забыть пережитое. Но искалеченная нога напоминает обо всем даже спустя восемь лет.

"Перед обменом две недели откармливали"

Пенсионерку Анну Орлову пытали в отделе милиции города Авдеевки. Многие детали стерлись из памяти: от ударов резиновыми дубинками женщина теряла сознание. Приводили в чувство холодной водой. И снова били.

"Когда в очередной раз не смогли меня "оживить", вызвали скорую. Фельдшер открыла мне рот — хлынула кровь. Оказывается, пока я была без сознания, мне повыдергивали все коронки", — вспоминает Орлова.

Ее задержали 23 мая 2015-го — вместе с несовершеннолетней внучкой. Обвинили в подготовке референдума о независимости в Авдеевке. А пытали, чтобы выдала зятя, которого назначили комендантом города. Его тогда уже не было в живых.

После истязаний в милиции пенсионерку долго возили по больницам. В СИЗО не принимали из-за слишком тяжелого состояния: обмороки, давление скакало до 220. В 2015-м Анне Александровне было 64.

"В камере я была самая старшая. Да и среди всех пленных женщин, наверное, тоже", — предполагает она.

В заключении провела два года и восемь месяцев: сначала в СИЗО в Мариуполе, потом в Артемовске. Этот изолятор она называет "настоящим концлагерем".

"По стенам камер текла вода. Когда приходила посылка, мы просили отдать ее вместе с коробкой. Картоном выстилали стены — чтобы постель не такая мокрая была", — вспоминает женщина.

В каше часто можно были разглядеть червей. Надзиратели шутили: "с мясом".

Позвонить родным Анна Александровна смогла только через три месяца. Все это время ее разыскивала живущая в России дочь: звонила в Красный Крест, милицию. Везде говорили, что мать числится в списках пропавших без вести.

Освободили ее 27 декабря 2017-го — среди 233 задержанных, которых отдавала Украина. Это был самый массовый обмен. В списке значилось 306 фамилий, но в последний момент несколько вычеркнули.

Перед обменом привезли в санаторий "Зеленая Роща" и две недели "откармливали", лечили. Потом раздали документы — и на "нулевую точку". "Приводили в божеский вид", — с невеселой усмешкой отмечает Орлова.

— Вы знали, что рано или поздно вас обменяют?

— Да, ведь дочь обивала пороги всех инстанции. Я очень хотела домой — только бы не в этих застенках умереть.

В Авдеевку она не вернулась: опасалась повторного ареста. Сейчас живет в санатории под Донецком. В плену почти ослепла. В глазах, говорит пенсионерка, потемнело сразу после избиений. Но думала, нужно лишь купить очки.

"Оказалось, повредили хрусталики: один лопнул, второй надкололся. Мне сделали операцию за счет средств республики. Теперь зрение стопроцентное. И зубы вставили", — радуется бывшая пленница.

"В подвале провела пятеро суток"

Ольга Гришина (имя изменено) ждала обмена два года и три месяца. Взяли ее в апреле 2017-го в Мариуполе, куда 23-летняя жительница Донецка приехала оформлять документы.

"По специальности я повар, но дома с работой было сложно. Знакомая предложила место в ресторане в Италии. Требовался загранпаспорт, а получить его можно только в Мариуполе", — объясняет Гришина.

Арестовали на съемной квартире. Предъявили обвинение: якобы она была снайпером в ополчении ДНР. По словам Ольги, ее оклеветал сожитель. "Он торговал наркотиками. Когда прижали, согласился сотрудничать с СБУ".

С мешком на голове девушку затолкали в машину, бросили в какой-то подвал.

"Один из охранников сказал: "Знаешь, где находишься? Это батальон "Азов", — вспоминает она. — Потом били — прикладом, ногами. Вывихнули плечо. И так пять дней, но почти ничего не помню. Мне делали какие-то уколы, угрожали расправой над ребенком. В итоге на камеру я сказала все, что они требовали. Запись выложили в YouTube".

Затем череда разных СИЗО. Последний — в городе Артемовске. Ольга говорит, что с изолятором ей повезло: сотрудники относились с сочувствием.

"В городе очень много пророссийски настроенных, — поясняет она. — Меня посадили в камеру с женщиной, проходившей по такой же политической статье, помогли наладить связь с семьей".

Впрочем, это случилось лишь через три месяца. Родные считали ее погибшей. Старшая сестра даже оформила опекунство над сыном Ольги.

В список на обмен в 2017-м девушка не попала. Освободили через два года. Начальник изолятора поставил условие: выпустят, если признает вину.

"Пришлось согласиться. Осудили за день. И — на обмен".

Перед этим ее и других пленных тоже возили в санаторий. Там она познакомилась с будущим мужем. Уже на следующий день совершили никах — обвенчались по мусульманскому обряду.

"Его держали в застенках шесть лет, — рассказывает Ольга. — По сравнению с тем, что пережил муж, мои злоключения ничто. У него раздроблена кость руки, ее держит штифт. В сердце стоял кардиостимулятор — из-за пыток электрошокером прибор буквально врос в легкое. Заменить нельзя — опасно для жизни. Но, несмотря ни на что, почти сразу после освобождения он снова пошел служить".

Ольга общалась со многими пленными. Считает, что в последние годы на Украине к заключенным смягчились. "На первых порах эсбэушники сильно издевались над людьми. Потом стали побаиваться — попали под наблюдение ОБСЕ, Красного Креста".

"Отстранилась от диалога"

Сколько российских военнопленных сейчас на Украине — неизвестно. О новом обмене информации пока тоже нет. Четырнадцатого марта киевский генпрокурор Ирина Венедиктова лишь заявила, что не исключает этого.

В свою очередь, уполномоченный по правам человека в России Татьяна Москалькова выразила готовность участвовать в любой процедуре возращения российских граждан домой. Однако, по ее словам, украинский омбудсмен Людмила Денисова "отстранилась от правозащитного диалога".

"Модель обмена всегда обсуждается до последнего. Разные варианты: один на один, все на всех, группа на группу, раненые на раненых", — уточнила Москалькова.

В то же время российская сторона обеспокоена отношением Украины к пленным. Как указывает омбудсмен, родственники военных жалуются на шантаж и запугивания. В частности, под страхом избиения и физической расправы над родными их принуждают выходить на антироссийские митинги.

По словам уполномоченного по правам человека в ДНР Дарьи Морозовой, Киев никогда не придерживался принципов гуманизма в отношении пленных. "Пытки, моральное и физическое насилие, запугивания — все эти незаконные методы дознания — обычная практика для украинской стороны".

За предыдущие восемь лет удалось обменять и переместить на территорию ДНР порядка 900 человек. Причем в основном это гражданские лица, которых арестовали по политическим мотивам. Дарья Морозова подчеркнула: в республике готовы к взаимодействию с украинской стороной по вопросам обмена, чтобы удерживаемые Киевом люди поскорее вернулись домой.