Идёт мужик домой из магазина злой, и на щуку с остервенением смотрит, нахрена я тебя взял, дескать? А щука — на него глядит: радостно и доверчиво. И вдруг она и говорит человеческим голосом:
— Спасибо тебе, добрый человек, что ты меня купил.
Мужик и думает: зря я вчера после вина пива выпил.
А щука ему из сумки мило улыбается.
Пришел мужик к себе на квартиру, положил авоську на стол, сам сел на стул. А щука опять и говорит:
— Только ты меня не жарь, милый. Потому что ты тогда очень многое потеряешь.
— Чего именно? — мужик спрашивает.
— Я, — говорит щука, — не щука в самом деле, а дочь царя Гондара, принцесса Ундина. Родилась я в отрогах тибетских гор, и с детства любила веселье, музыку, танцы, философские беседы и острый и тонкий ум, которым ты, как мне кажется, с лихвой обладаешь.

Щука вздохнула и продолжала.
— Когда мне исполнилось девятнадцать лет, падишах Согдианы Махмуд Двенадцатый прислал моему отцу триста верблюдов с пряностями, солью и алмазами, прося мою руку и сердце. А я только расхохоталась на это. Отец понял меня с полуслова и поцеловал в лоб, говоря так: «Милая моя Ундина, я очень ценю тебя за это, моя девочка. Что есть все сокровища мира против истинной любви?»

В сердцах злобный старик направил свои войска на Гондар. Двести тысяч боевых слонов Согдианы пересекли границы королевства Гондара, и осыпали миллионами стрел наши города и замки, и маленький гарнизон Голконды пал, храбро защищая своего короля. Когда Махмуд осадил последний замок, где осталось только сто преданных королю воинов и я, единственная из королевского рода Мутаборов, я измельчила корень мандрагоры, добавила щепотку имбиря, ложку амброзии, и выпила чудесное снадобье, после чего обратилась в щуку и, вильнув хвостом нелюбимому жениху, нырнула на самое дно самого глубокого в Огигии озера.

Мужик зевнул и кивнул щуке: продолжай.

— Тысячу лет я плавала по морям и океанам поднебесной, ожидая тебя, моего избавителя. И если ты меня поцелуешь, милый, то я превращусь в прекрасную девушку, и буду тебе доброй и верной женой и искусной любовницей. — И щука зарделась и вытащила из кармана фотографию, показывая, какая она была раньше белокурая обворожительная красавица с тонкой талией, голубыми глазами и грудью пятого размера.

— Все твои любовные желания, — продолжала щука, — я буду чувствовать и предугадывать. Стоит тебе захотеть чего-либо, что недоступно и недостойно простых смертных, я с радостью это исполню, угождая тебе во всем. Я покрою твое тело и ступни поцелуями, как лепестками роз, я умою твои чресла своей слюной, как шелковым покрывалом, я подарю тебе такие наслаждения, каких не знал ни один смертный. Я позволю тебе все, что ты только захочешь, что только выдумают твои изысканные фантазии.
И щука смотрела на него во все влюбленные глаза.

И этот мужик думает:
«Ну, будет у меня такая шикарная баба, и что? Это сколько же на нее денег потратить надо? Это же ей и машину купить, и платья и сапоги и серьги с кольцами. Ей надо дом с вензелями, а не моя хрущовка. И в отпуск каждый год надо ездить. И не в Турцию или Крым, боже упаси, а куда подальше. А я там буду с ней гулять, и мужики станут на нее пялиться, а она начнет с ними флиртовать, потому что ну где я и где она? Посадят ее в мерседес и увезут в хилтон. А я куковать останусь. Потом она придет утром, пьяненькая, и, улыбаясь, скажет, что любит другого, а я на стенку с горя полезу, что такое сокровище потерял. Будет такая же канитель, как и с Тамаркой тогда. Нет, ну, зачем мне это? Ну, его нахуй. Одна только нервотрепка. Пусть уж лучше, как есть: с Люсей из Пятерочки».

Подумал мужик так, взял ножик, да и отрезал щуке голову. Выпотрошил и почистил. Из головы и хвоста уху сварил, а туловище половину на заливное пустил, а другую — пожарил.