Председатель Несвижского райисполкома Андрей Ратомский в интервью местной районной газете заявил о сильном разрыве в возрасте работников. По мнению чиновника, в регионе много сотрудников его лет (Ратомскому чуть за 50) и молодых специалистов, но нет 30−40-летних, которые «могли бы прийти на смену». Экономист Лев Львовский в комментарии «Зеркалу» ответил на сетования чиновника. «Такую ситуацию можно было давно предсказать» — На самом деле подобная ситуация может быть удивительна для председателя райисполкома, но в целом она ожидаемая, — считает Лев Львовский. — И ее можно было давно предсказать, если взглянуть на так называемое беларусское демографическое дерево. Это график, который показывает распределение людей по возрастам в стране (данные на 2023 год. — Прим. ред.). На нем очень отчетливо видно, что Беларусь подвержена так называемым демографическим волнам. Половозрастная структура населения Беларуси в 2023 году. Изображение: Tweedle с сайта wikipedia.org, данные с портала UN World Population Prospects Такие волны, рассказывает собеседник, начались еще со Второй мировой войны, когда было уничтожено практически целое поколение. Ситуация усугубилась в 1990-е. Во-первых, тогда создавало семьи и так относительно малочисленное поколение беларусов, а во-вторых, из-за политических и экономических неопределенностей и пертурбаций у них родилось мало детей. Но график немного расходится с тем, что говорит Ратомский, отмечает экономист. — Мы видим по демографическому дереву, что у нас сейчас самое многочисленное поколение — это люди 35−40 лет. А самое малочисленное — это люди около 25 лет (то есть ситуация фактически противоположна той, на которую жалуется председатель райисполкома. — Прим. ред.). Причем лет через пять−десять эта ситуация исправится. Придет более многочисленное поколение, чем то, которому 25−28 лет (эти данные за 2023 год, и, соответственно, дерево сдвигается вверх). Смолевичи, город-спутник Минска. Фото: TUT.BY «Уезжает не просто средний беларус, а люди относительно молодые» Вариантов, почему председатель Несвижского райисполкома видит картину, которая расходится с графиком, может быть несколько. Не исключено, что это его собственная ошибка. Но возможно — особенность положения дел в регионах. Утверждать последнее точно нельзя, отмечает Львовский, так как для этого не хватает данных. Но можно сделать несколько предположений. — Если поспекулировать, первое, что приходит в голову, — регионы отличаются от крупных городов и Минска дополнительной миграцией. Есть приток людей из сел в малые города, из малых городов в большие, из больших — в Минск. Поэтому в регионах меньше молодежи. В итоге может быть дополнительный удар по молодым когортам, — рассуждает экономист. Скорее всего, сказалась и политическая ситуация в стране, продолжает он. Так, за последние пять лет по разным оценкам уехало до 500 000 человек. — А число людей в трудоспособном возрасте у нас около пяти миллионов. То есть это серьезный процент, — говорит собеседник. — Причем уезжает не просто средний беларус, а люди относительно молодые (моложе среднего), часто более образованные. Также определенные профессии более склонны к эмиграции: например, строители, дальнобойщики, врачи и айтишники. Некоторые из них отправляются в Россию, некоторые — в Европу, но это уже другое дело. При этом сложно сказать, эмигрировали ли из больших городов больше, чем из малых. Фаниполь, город-спутник Минска. Фото: TUT.BY В любом случае демографические волны действительно наносят ущерб экономике страны, отмечает Львовский. Этот ущерб касается не только того факта, что некому приходить на смену работникам в регионах, как говорит Андрей Ратомский. На самом деле проблема гораздо шире. — В масштабе страны негативные эффекты от волн состоят в том, что надо постоянно перераспределять ресурсы, — говорит экономист. — Например, в один год нужно определенное количество детских садов, через 10 лет маленькое поколение — и их требуется гораздо меньше. А еще через 10 лет большое поколение — снова нужно больше садов. Тогда возникает много неэффективности: либо мы держим лишние все время, пока поколение маленькое, либо уменьшаем их количество, а потом, когда приходит большое поколение, нам нужно снова их откуда-то доставать. Подобным образом разница в поколениях влияет практически на все услуги, особенно связанные с возрастом (медицинские и образовательные), добавляет собеседник. Также, по словам эксперта, возраст влияет и на другие сферы экономики. — Для каждого поколения характерна своя экономическая и даже сберегательная активность, — объясняет эксперт. — Поэтому когда численность поколений постоянно меняется, появляется много неэффективностей. «Чтобы возвращались эмигранты и люди меньше хотели уезжать» По словам Львовского, пути решения проблемы демографических волн есть. Например, из долгосрочных — стимулирование роста рождаемости. — Но это не означает говорить с трибуны, что надо всем рожать, — сразу делает оговорку экономист. — Это значит помогать молодым семьям. У нас неплохие субсидии по материнству, но мы, например, плохо помогаем с затратами времени для молодых родителей. Также у нас ужасная система с яслями — отдать туда ребенка до трех лет очень тяжело. С детскими садами в теории все неплохо, мест хватает. Но часто, особенно в больших городах, место в детском саду предлагают не там, где живет семья, а на другом конце города. Поэтому нужно всячески субсидировать временные затраты на выращивание детей. Изображение носит иллюстративный характер. Фото: pexels.com / Helena Lopes Также чиновники могли бы обратить внимание на высокую смертность среди мужчин, продолжает Лев Львовский. Дело в том, что на возрастной пирамиде явно видно, как после тридцати лет количество женщин начинает существенно превышать количество мужчин. Притом что мальчиков рождается даже чуть больше. — Это происходит из-за избыточной смертности среди мужчин, в том числе в трудоспособном возрасте. Беларусь — один из античемпионов по этому показателю. У нас одна из самых больших в мире разниц в средней продолжительности жизни между женщинами и мужчинами — около 10 лет, — констатирует он. — Причем это средний показатель, он не значит, что все мужчины доживают до 70, а женщины живут на 10 лет больше. На деле эта повышенная смертность беларусов видна уже в трудоспособном возрасте, с 30 до 65 лет. Что само по себе трагедия для мужчин, которые умирают раньше, и женщин, остающихся вдовами или вовсе не могущих создать семью. Также это еще и потери для экономики, так как эти мужчины — рабочий ресурс. Что тут делать? Смотреть причины и устранять их. Тут уже вопросы к врачам. Наши мужчины умирают в ненормальных количествах, и это нужно исправлять. Третье возможное решение для привлечения 30−40-летних касается миграции. Но это сложно, уверен экономист. Потому что тогда надо делать страну привлекательной для жизни. — Во-первых, чтобы возвращались эмигранты — те, кто родился в Беларуси и уехал. Во-вторых, чтобы люди меньше хотели уезжать. Это чисто политические меры, в том числе касающиеся и образования. Его качество сильно ухудшилось из-за того, что выгоняют преподавателей, которые с чем-то не согласны, — приводит пример собеседник. — Помимо привлечения обратно своих граждан нужно делать страну привлекательнее для иностранцев. Но важно, чтобы они хотели сами приехать и чтобы органично вписывались в общество. Просто привезти 150 тысяч пакистанцев, которые не понимают, куда едут, а население не готово их принять, — не миграционная политика. Миграционная политика — это создавать условия, чтобы мигранты хотели приехать, ассимилироваться и остаться. Изображение носит иллюстративный характер. Фото: shutterstock.com «Зачем делать что-то, чтобы росли малые города и села, если люди туда не хотят» Предложения выше направлены в общем на всю страну. Что делать чиновникам, которые хотят привлечь людей в небольшие города? Прежде чем отвечать на этот вопрос, Львовский предлагает разобраться, для чего их туда призывать? — Заставить людей жить в регионах, на селе является просто самоцелью? Но люди переезжают туда, где лучше жить. С точки зрения экономики нет ничего плохого в том, что человек, который не может найти подходящую вакансию у себя в городе или на селе, переезжает туда, где есть работа и ему лучше жить, — отмечает он. — Возможно, мы просто пытаемся вставлять палки в колеса истории. Полтора века назад почти все беларусы жили на селе, потому что была аграрная экономика. Сейчас экономика другая, в деревнях людей мало, но они способны прокормить всю страну. Когда мы противимся урбанизации, то в некотором смысле пытаемся затормозить естественное развитие страны и экономики. Ведь понятно, что IT-компания не будет открывать крупный офис, условно, в Несвиже, им лучше сделать это в Гомеле, Гродно или Минске, где они смогут найти больше талантов. У чрезмерной урбанизации есть свои минусы, не отрицает собеседник. Так, если все будут жить в Минске, на инфраструктуру ляжет излишняя нагрузка. Поэтому желание чиновников переманивать людей понятно. — В таком случае можно стараться развивать и другие города, чтобы не было такого, что хорошее образование можно получить только в Минске. Нужно помогать им развиваться, — считает Лев Львовский. — Но я не очень понимаю, зачем делать что-то, чтобы росли малые города и села, если люди туда не хотят. Естественное экономическое движение направлено оттуда, а не туда, поэтому неясно, зачем этому препятствовать. Да, людям грустно видеть в репортажах, как деревня была, а теперь там никто не живет. Но раньше практически все жили в деревнях, а теперь большинство — в городах. Так везде, и это нормально.
