Бой у одного городка привёл Наполеона к величайшему поражению: он так и не смог занять Малороссию, куда так стремился. И это несмотря на старание Кутузова не слишком переусердствовать в истреблении французов! Как получилось, что великому полководцу не удалось опередить нарочито медлительного русского фельдмаршала? И кто настоящий "виновник" русской победы под Малоярославцем?

Двести пять лет назад, 24 октября 1812 года, французский император бросил на чашу весов судьбы всё, что у него было. Блистательным манёвром он обошёл Кутузова и уже готовился прорваться на Украину, где тепло и изобилие продовольствия позволили бы пережить зиму и весной снова ударить в сердце России. На его пути стояли немногочисленные русские войска, да и те оказались там случайно, без каких-либо приказов со стороны Кутузова. И всё же этих немногих хватило, чтобы превратить победный манёвр французов в тяжёлое поражение.

Катастрофа Бородина

В массовом сознании нашего современника благодаря известной книге Льва Толстого Бородино — это стратегическая победа Кутузова в войне 1812 года. Увы, в самом 1812 году о такой победе никто ничего не знал. Зато знали то, что не вполне представляет наш современник: под Бородином русская армия понесла большие потери (45,6 тысячи по Военно-учётному архиву Главного штаба). И то, что, "получивши обстоятельное донесение, что II корпус отброшен и левое наше крыло открыто совершенно, князь Кутузов отменил намерение [продолжать бой], и приступлено к составлению диспозиции об отступлении". Степень бардака, наступившего после этих событий, прекрасно характеризует письмо императора Александра I Кутузову от 7 сентября:

"Князь Михаилъ Ларіоновичъ! Съ 29 августа не имѣю я никакихъ донесеній отъ Васъ. 1 сентября получилъ я чрезъ Ярославль отъ московскаго главнокомандующаго печальное извѣстіе, что вы рѣшились съ арміею оставить Москву. Вы сами можете вообразить дѣйствіе, какое произвело сіе извѣстіе, а молчаніе ваше усугубляетъ мое удивленіе".

Кутузов был в ситуации такой тяжести, что то ли не решался, то ли просто забыл уведомить руководство страны о такой безделице, как сдача Москвы. Что ещё хуже, забыл он полностью ввести в курс дела и московского градоначальника Ростопчина, не пригласив его на совет в Филях. В итоге Кутузов отправил в Москву 22 из 30 тысяч раненых, а эвакуировать их оттуда Ростопчин не успел — в силу недостаточной информированности о планах армии оставить старую столицу. В пожаре от двух до 15 тысяч из них сгорело заживо. Вот одна из таких сцен:

"Как только огонь охватил здания, где были скучены раненые, послышались раздирающие душу крики, восходящие как бы из громадной печи. Вскоре несчастные показались в окнах и на лестницах, напрасно силясь унести своё полуобгоревшее тело от огня, который их обгонял… Силы им изменяли; задыхаясь от дыма, они не могли уже более ни двигаться, ни кричать… Несчастные умирали в страшных мучениях".

Украина: тёплая, хлебная, не твоя

Иными словами, никакой победой России в сентябре — октябре 1812 года (до Малоярославца) и не пахло. Сами участники Бородинского сражения с русской стороны так и писали: "Неприятель одержал победу", — хотя и "не соответствующую его ожиданиям". Наполеон взял Москву и, подождав с месяц русских парламентёров, понял, что мириться с ним никто не будет. Продовольственные склады в городе сгорели, отчего французский император принял решение идти либо на Украину, либо в Петербург.

Последний вариант был заметно хуже: стотысячная армия Кутузова в его рамках оставалась бы в тылу и грозила отрезать французов от снабжения. Кстати, о том, что он якобы планировал отступать на запад по Новой Калужской дороге — как пишут в наших учебниках истории — сам Наполеон ничего не знал. Он прямо говорил в 1816 году: "Я хотел двинуться из Москвы в Петербург или же вернуться по юго-западному пути; я никогда не думал выбирать для этой цели дороги на Смоленск". (То же самое о его планах писал и Кутузов.)

Русское командование ждало движения Наполеона на юг, для чего армию и расположило в Тарутине, по Старой Калужской дороге. Одного взгляда на карту достаточно, чтобы понять: это была очень рискованная позиция. Наполеон мог двинуться по Новой Калужской и через Малоярославец обойти русскую армию. Кстати, русской службы "генерал Беннигсенпредполагал расположиться у Боровска или в укреплённом при Малоярославце лагере". Из карты видно: отсюда можно было быстро перерезать путь Наполеону по любой из двух дорог. Но решения принимал Кутузов, и он выбрал прикрыть лишь одну из них.

Наполеон тоже видел карту и сделал из неё тот же вывод. Поэтому 18 октября 1812 года он оставил Москву, отослав самую медленную часть армии — тяжёлую артиллерию — по Смоленской дороге на запад. Основными силами двинулся на юго-запад. Чтобы запутать русских, сперва он шёл на Тарутино по более южной Старой Калужской дороге. Однако затем внезапным манёвром свернул с неё (у нынешнего Троицка) севернее — на Новую Калужскую дорогу (нынешнее Киевское шоссе). По ней он обошёл Тарутино и двинул авангард к Малоярославцу. Возьми он город — и ничто не мешало бы ему завершить обход тарутинского лагеря и через Калугу попасть на Украину с её мягким климатом и запасами продовольствия.

Малоярославец: случайное сражение

Манёвр французского императора пришёлся на крайне неудачный момент. В начале войны Александр I повелел Ермолову, начальнику штаба 1-й Западной армии, вести записки о происходящем в войсках, включая оценку ошибок командующих. Ермолов почему-то честно выполнил задание, чего делать было нельзя. Неизвестно зачем Александр показал эти записки Кутузову. От этого во взаимодействии начштаба и Кутузова наступил паралич подозрительности: нормально относиться к излишне наблюдательному штабисту Михаил Илларионович не мог. Тот так точно оценивал ошибки в деятельности его предшественников, что Кутузов с его Бородином ожидал неприятных характеристик и для себя лично.

Что бывает, когда штабист слабо взаимодействует с командиром, известно. В итоге на пост дежурного генерала при штабе назначили Коновницына, храброго человека, который боялся только одного — штабной работы. Тот сам писал: "Я жив, но замучен должностью, готов идти под пули и картечь, лишь бы здесь не оставаться. Если меня бумажными делами не уморят, то по крайней мере совсем мой разум и память обессилят". Нормального штаба у армии в результате не было.

Чудом удалось обойтись и без него. Партизанский отряд Сеславина после случайной стычки от пленного узнал о выступлении Наполеона. Съездив на указанную пленником дорогу, Сеславин лично убедился в движении Наполеона, взял ещё языка и с этим обратился к бывшему поблизости (у Аристова) своему приятелю Ермолову. Тот именем главнокомандующего буквально заставил проходивший мимо 6-й корпус Дохтурова бросить выполнение приказа Кутузова об атаке второстепенного села. Войска корпуса были перенацелены на Малоярославец, значение которого Ермолов понимал не хуже Беннигсена и Наполеона, но лучше Кутузова. Если бы Сеславин донёс бы свои сведения Кутузову, который был в Тарутине, а не Ермолову в Аристове, то определённо не успел бы вернуться с приказом для Дохтурова. Случайность сыграла на стороне русской армии, но у этой случайности было две фамилии — Сеславин и Ермолов.

Даже убыстрённое принятие решения на выдвижение к Малоярославцу почти запоздало. Несколько сот французов из 13-й дивизии Дельзона вошли в небольшой городок в полторы тысячи населения в ночь на 24 октября 1812 года. Из дохтуровских частей первым к городу подошёл 33-й егерский полк Бистрома — тот же полк, который под Бородином сражался за передовую позицию, Шевардинский редут, прикрывая развёртывание главных русских сил. 13-я дивизия Дельзона, кстати, под Бородином наступала на тот же редут. Здесь Шевардинским редутом выступил весь Малоярославец.

Наполеон ошибается

Тысяча русских егерей штыковым ударом выбросила из города французов, те ответили контратакой, выбили из города егерей. Подошедшие части Дохтурова добавили егерям не только числа, но и 24 пушки — а артиллерии у Дельзона не было. К французам медленно подтягивались 14-я и 15-я дивизии, к русским — весь 6-й корпус. В очередной контратаке Дельзон получил три пули, одну — в лоб.

Ермолов получил от Дохтурова разрешение командовать семью русскими полками на правом фланге сражения за Малоярославец и раз за разом контратаковал французов после очередной их атаки на город. Бои были крайне ожесточёнными. Узкие улицы не давали эффективно вести ружейный огонь. Поэтому, как описывал это Ермолов, "каждый полк приказал я построить в колонны, лично подтвердил нижним чинам не заряжать ружей и без крику ура ударить в штыки". Раскалённые ядра подожгли деревянный Малоярославец, и он заполыхал. "Здесь раненые и умирали, или задохнувшись в дыму, или сгорев в головнях. Вскоре их скелеты, почерневшие и скорченные, представляли ужасный вид, в котором глаз едва мог найти остатки человеческой формы".

Наполеон, получив сведения об этом инциденте, ошибочно посчитал, что несколько тысяч солдат Дохтурова, подоспевших в то утро к Малоярославцу, являются лишь небольшой частью главных русских сил, каким-то образом быстро сманеврировавших от Старой Калужской дороги к Новой Калужской дороге. Исходя из этой неверной предпосылки, чтобы избежать разгрома основных сил французского авангарда во главе с Богарне, утром император приказал последнему замедлить движение на Малоярославец, выслав вперёд одну лишь 13-ю дивизию генерала Дельзон.

Это было половинчатое решение: чтобы не рисковать всем корпусом Богарне и в то же время "наудачу" попробовать захватить этот городок, если крупных сил русских там вдруг не окажется. По мнению ряда историографов, эта ключевая ошибка во многом определила судьбу всего сражения. Ударь французы на Дохтурова в первой половине 24 октября всеми силами Богарне, они могли бы, пользуясь превосходством в численности, выбить его из города до подхода русских подкреплений.

Увидишь принца — плюнь ему в лицо

Однако ошибки в тот день делал не только Наполеон. Как отмечал в мемуарах герой войны 1812 года Денис Давыдов, Кутузов, подойдя к Спасскому (близко к Малоярославцу), зачем-то приказал войскам остановиться и отдохнуть. Ермолов отправил в Спасское генерал-адъютанта Орлова-Денисова с просьбой о скорейшем прибытии подкреплений, но Кутузов вернул Орлова-Денисова без ответа. Ермолов вторично отправилпосланца "одного германского принца, находившегося в это время при наших войсках, с настоятельнейшей просьбой о скорейшем прибытии армии. Фельдмаршал, недовольный этою настойчивостью, плюнул!", отчего принцу пришлось вытирать лицо платочком.

Почему фельдмаршал так "торопился" к месту событий — это вопрос. Возможно, он не горел желанием отвечать Ермолову, которого откровенно невзлюбил. Не исключено, что Кутузов не хотел рисковать ещё одним генеральным сражением, памятуя о страшных потерях Бородина.

Есть и третье — самое вероятное — объяснение. Если верить дневникам английского посланника, Кутузов вообще не желал губить ни Наполеона, ни его армию. Полководец, по посланнику, говорил: "Я не уверен, что полное изничтожение императора Наполеона и его армии будет таким уж благодеянием для всего света. Его место займёт не Россия и не какая-нибудь другая континентальная держава, но та, которая уже господствует на морях, и в таковом случае владычество её будет нетерпимо". Кутузов прямодобавлял: он желает построить Наполеону золотой мост из России.

Идея на первый взгляд здравая: Туманный Альбион регулярно пакостил стране, чего ж ему помогать. Одна беда — Англия вторгнуться в Россию не могла по слабости армии, а Наполеон мог и делал это, нанося стране страшное разорение. И мир он подписал бы лишь на своих условиях. Если позиция Михаила Илларионовича и в самом деле была такой, то она была ошибочной.

Увы, солдаты, умиравшие на улицах Малоярославца, были немного в курсе того, что Кутузов так радел за выживание Наполеона. Поэтому сражались они не так, как фельдмаршал маршировал от Тарутина, а в полную силу. Русский участник боев вспоминал о том дне: "Артиллерия мчалась рысью по грудам тел; раненые, умирающие раздавлены были колесами или, не имея силы отползти, сгорали среди развалин". То же самое описывают и французы: "Изрытая поверхность земли, окровавленные развалины; [выгоревшие до фундаментов] улицы, которые можно различить только по длинной веренице трупов и человеческих голов, раздавленных лафетами; раненые, выползавшие ещё из развалин и испускавшие жалобные стоны".

К двум часам дня силы сторон на поле боя возросли до 24 тысяч человек с обеих сторон, и больше в маленьком городишке просто уже не помещалось. Штыковые лоб в лоб продолжились до десяти вечера. Четыре раза французы выкидывали русских из города, четырежды те возвращались. В два часа дня Ермолова сменил Раевский (по приказу сверху), под вечер силы Дохтурова были выбиты из города.

Французам это уже не могло помочь. Завладей они городком до обеда — и вышли бы на цепь высот за ним готовиться к сражению с главными русскими силами. К вечеру на этих высотах сидели эти самые силы и ожидали наступления французов. Наполеон, однако, осознавал, что позиция у него довольно плохая. Его войска были бы вынуждены разворачиваться из малоярославской теснины, не имея выгодных высот. К тому же в его армии оставалось лишь 360 орудий против 600 русских и всего один зарядный ящик на орудие. У французов под боком не было своих заводов, пополнить боеприпасы было негде. Бой сулил быть крайне кровопролитным для них. Героическое сопротивление дохтуровцев сделало своё дело.

Как казаки в очередной раз судьбу войны не решили

На следующий день Платов и его казаки обошли Малоярославец с тыла и ударили. Они напоролись на Наполеона с немногочисленной охраной. Как вспоминали французы: "Если бы эти негодяи не закричали, по своему обыкновению, при атаке... Наполеону, быть может, не удалось бы вырваться из их рук... в тот самый момент, когда император, спокойный среди своей армии, в оврагах извилистой реки продвигался, не допуская даже мысли о таком дерзком проекте, казаки приводили его в исполнение!" Увы, у императора нашлась защита посильнее его солдат: бывший поблизости обоз. Казаки бросились к обозникам и стали угонять упряжки. Итог был закономерен: прискакала французская гвардейская кавалерия, и казаки, бросая добычу, отошли — практически без потерь.

Бесспорно, если бы они не увлеклись обозом, война 1812–1814 годов закончилась бы в тот же день. Однако на деле она не могла так закончиться: при виде обоза казаки традиционно теряли волю. Он всегда был первой целью дончан, за что Кутузов был зол на них ещё с Бородина, где они также упустили шанс атаковать императора Франции.

Малоярославец — главное сражение войны 1812 года

Если Бородино было победой французов — пусть и неполной — то Малоярославец стал их полным поражением. И это даже несмотря на то, что русские потеряли там семь тысяч, а французы, решительнее наращивавшие силы (без кутузовского "отдыха в Спасске"), — пять тысяч. Ведь после этого боя Наполеон вынужденно повернул на Старую Смоленскую дорогу и шёл по ней, теряя людей от голода (окрестности дороги были опустошены при марше на Москву) и холода. Русская армия шла параллельно ему по неразорённой Новой Смоленской дороге, откуда всё время посылала партизан на Старую дорогу. Итоги известны: император вернулся из России с пятидесятикратно меньшей армией, чем та, с которой он туда вошёл.

Пробейся он через Малоярославец утром, пройди по Калужской дороге на Украину — и всё было бы совсем иначе. Зима там много теплее, обилие продовольствия усилило бы его армию, а малолесистость затруднила бы действия русских партизанских отрядов. Что совсем плохо — русским пришлось бы наступать вслед за Бонапартом, по единственной в этих местах главной дороге. Голодали бы в этих условиях солдаты Кутузова, а не Наполеона. Французы могли бы зазимовать под Киевом, а весной с подкреплением из Европы двинуться обратно на восток.

Нельзя сказать, что после этого сражения война развивалась для России оптимальным образом. Кутузов своей неторопливостью — может, природной, а может, и наигранной — всё же построил Наполеону мост отступления к границе. Император сумел сколотить из подкреплений новые армии, а вот замиряться с Александром I и не думал. Отчего русской армии пришлось пускаться в заграничный поход 1813–1814 годов. Там она потеряла многие десятки тысяч человек. Всего это можно было избежать без кутузовских мостов или без той же казачьей страсти к движимому имуществу, не давшей платовцам пленить Бонапарта.

Однако это не значит, что нам следует воспринимать действия русской стороны как неудачные. Во-первых, Наполеон в ту компанию наломал дров побольше, чем Кутузов. Во-вторых, трудно действовать оптимальным образом, когда глава государства и армия хотят уничтожить Наполеона, а её главнокомандующий — построить ему золотой мост.

Пожалуй, в таких условиях лучше и быть не могло.