Юлия Латынина "Ядерная моча. Размышления о том, хотят ли русские войны"

Конечно, на Западе могут подозревать, что профессионализм людей, которые обслуживают это оружие, примерно такой же, как у того кадровика ГРУ, который подал в паспортный стол всех диверсантов единым списком: но кто решится проверять? Уж слишком высоки ставки.

Итак, какова вероятность, что Россия действительно применит ядерное оружие? Стоит ли всему окружению Путина собираться в рай или им можно пока задержаться в своих дворцах и «мерседесах»?

На мой взгляд, вероятность эта ровно такова же, что и вероятность вступления России в обычную конвенциональную войну с Западом — то есть равна нулю.

Кремль у нас не специалист по войне.

Кремль у нас специалист по гибридной войне, что далеко не то же самое.

Слово «гибридная война» вошло в политический обиход именно при Владимире Путине, и на Западе принято рассматривать «гибридную войну» как нечто новое и невиданное, в чем российские власти особенно сильны. На самом деле гибридные войны случались и ранее, и отличается такая война от обычной прежде всего тем, что ее нельзя выиграть.

Что является выигрышем в обычной войне, хорошо известно. В Античности это были меднорогие волы, пленницы и рабы, награбленное золотишко. В XX веке это были территории.

Да, в результате российско-грузинской войны Саакашвили в конце концов потерял власть. Это правда. Но что приобрела в результате Россия? Ноль.

Мы превратили ДНР и ЛНР в кровавый украинский ХАМАС: но что Россия приобрела в обмен на эту гибридную войну? Тоже ноль.

Мы попытались вмешаться в американские выборы, и это вмешательство до сих пор используется демократами для делегитимизации президента Трампа. Дональд Трамп потерял много, но что приобрела Россия? Только санкции.

Единственным результатом гибридной войны является то, что тому, против кого вы ее ведете, становится хуже. Ваше же положение не улучшается никак. Ровно наоборот — против вас вводят санкции, и вы превращаетесь в страну-изгоя. Это значит: убить свою корову, чтобы у соседа сдохла коза.

По очень простой причине. Дело в том, что в настоящей войне победы и поражения реальны. Они происходят не на экране телевизора. Пропаганда в настоящей войне действует только до определенного порога. Когда авиация союзников утюжит Берлин, геббельсам трудно рассказывать, как вермахт всех побеждает.

В этом смысле у меня есть любимая война: это Первая Опиумная война, которую британцы вели против Китая. Это была уникальная война, которую китайские командующие рассматривали как гибридную и пытались выиграть исключительно враньем.

Силы в этой войне были несопоставимы: у британцев было меньше 20 тысяч войск, включая моряков и морскую пехоту. У китайцев войск было больше 200 тысяч.

Поэтому война разделилась на три стадии.

Во время первой стадии китайские (точнее, маньчжурские) военачальники попросту врали императору о победах. Каждый день они слали ему доклады, в которых описывалось, как уничтожено еще десять тысяч и еще тридцать тысяч англичан, а он писал на докладах красными чернилами “превосходно, просто превосходно”. В войсках проводились конкурсы на лучшее стихотворение о победе и пр.

Так как в реальности поводов для стихотворений не было, вскоре началась вторая стадия. А именно, полководцы поняли, что победоносно бороться с британцами им мешает «пятая колонна» в лице собственного китайского населения. (Напомню, что Китаем в это время правили маньчжуры, и «пятой колонной» были как следствие все китайцы.) В результате этого открытия теперь можно было воевать не против англичан, а грабить, резать и насиловать собственное же население, — чем и занялась маньчжурская армия. Как ни странно, против британцев это не помогло.

Тогда наступила третья стадия. Новый военачальник, назначенный командующим войсками в феврале 1841 года — его звали Ян Фань, взглянул в корень проблемы и задумался над вопросом: почему британские пушки всегда попадают в цель, а китайские — нет?

Ян Фань проницательно предположил, что это происходит с помощью колдовства, а против колдунов у китайцев давно имелось надежное средство, а именно — женская моча. Стоило вылить на колдуна горшок женской мочи, как он тотчас же лишался всех своих способностей.

Горшки были водружены на плоты, и плоты начали грандиозное контрнаступление на британский форт в нескольких милях от Кантона. Завидев горшки и плоты, британцы дали залп… и… и… короче — меткость английских пушек не пострадала.

Кончилось все Нанкинским мирным договором и потерей Гонконга.

Она хороша только в телевизионной войне, когда можно показать видео ракет, падающих на Флориду, и внушить аудитории мысль о том, что мы одержали потрясающую победу.

Главное при этом — не начать настоящую войну, потому что какова будет эта война, мы видим по шпилю «солсберецкого» собора и по истории с российским самолетом, сбитым российской же ракетой.

Владимир Путин очень хорошо усвоил исторические уроки. Он знает, откуда пошло выражение «маленькая победоносная война» и чем эта война закончилась. Он знает, что проигранные войны кончаются революциями и сменой режима, и он никогда на это не пойдет.

В каждом конфликте, в который ввязывалась Россия — будь то аннексия Крыма или Донбасс, — Кремль прежде всего прощупывал, можно ли провернуть дельце без настоящей войны, и только потом шел вперед. Каждый раз, когда перед Россией маячил призрак реальной войны или реальных боевых столкновений — как, например, под Дейр-аз-Зором в феврале 2018 года, когда американцы уничтожили около 200 наемников Вагнера, или несколько месяцев спустя, когда президент Трамп нанес удар по Асаду после применения последним химического оружия, — Россия немедленно отступала или даже делала вид, как в случае с Дейр-аз-Зором, что боя не было вообще.

Очень трудно себе представить, что страна, «не заметившая» Дейр-аз-Зора, решится на конфликт с применением ядерного оружия.

Только гибридную войну можно выигрывать бесконечно. Настоящую войну можно проиграть, и очень быстро, и последствием этого проигрыша, с большой вероятностью, будет смена власти. А это значит, что Кремль всегда будет продолжать воевать исключительно горшками с мочой.