В мире: Новороссия имеет возможности вычислить украинских шпионов

Тем не менее агентура – разнообразная по происхождению и качеству, действующая в интересах Украины на территории, контролируемой ополченцами – есть. И она работает. Вычислить ее можно, хотя в условиях Новороссии с этим могут быть и определенные сложности.

Характер деятельности этой агентуры определяется самим ходом военных действий и политической борьбы. Это только звучит на первый взгляд банально, но у каждой такой локальной войны интенсивности выше средней в политически запутанной ситуации есть специфические местные особенности, которые и формируют блок задач, поставленных и перед засланными агентами, и перед «добровольными помощниками». А понимание этих задач в свою очередь облегчит и работу контрразведки Новороссии, эту самую агентуру выявляющей.

Изначально, еще до начала крупномасштабной войны, было понятно, что Украина сделает ставку на единственный имеющийся в ее распоряжении ресурс – огневую мощь. Сейчас, по прошествии уже четырех месяцев войны, этот кошмар стал ежедневной реальностью. Масштабное использование артиллерии и авиации превратило ход военных действий в череду сперва просто обстрелов украинскими войсками позиций ополченцев, а в последнее время – в артиллерийские дуэли по принципу «выстрелил – ответили». А артиллерия и авиация – это всегда чистая математика. В этот период основную часть агентуры составляли наводчики и координаторы огня, большинство из которых были местными украинцами, совершенно добровольно, «по зову сердца» помогавшими киевским войскам. Они даже совершенно открыто формировали группы в соцсетях, где обменивались координатами выявленных объектов ополчения. Использование соцсетей не было «данью моде», просто эти «добровольные помощники» не состояли в технической связи с украинскими разведывательными органами и выдавали информацию просто «в эфир». Лишь через несколько недель к этой деятельности подключились СБУ и военная разведка, которые принялись также через соцсети «раздавать задания». Вычислить таких «добровольцев» большого труда не составляло, поскольку, как правило, это не великого ума мужчины, не склонные шифровать свои ip-адреса.

Но от наводчиков требовалось, например, передавать координаты в эфир в строго определенной цифровой форме, которую мог быстро воспринять летчик. Украинские офицеры даже упрекали своих «добровольных помощников» в социальных сетях в «тактической безграмотности», поскольку они передавали координаты «на глазок». Вскоре положение выправилось, и данные о координатах блокпостов ополченцев стали поступать уже в искомом цифровом виде. Эти данные, тем не менее, требовалось дополнять визуально-образной информацией, что в идеале должно было показать, какой именно вид выстрела применить (фугасный, бронебойный, кассетный и тому подобное). А для этого надо было все-таки подойти к блокпосту достаточно близко, чтобы разглядеть его. Здесь и потребовался другой вид агентуры, тот самый «человеческий материал», который всегда составляет основу любой разведки, как бы кто сильно ни уповал на различные электронные средства и модные «примочки». Со временем, правда, необходимость в визуальном контакте с целью перестала быть критично важной, поскольку украинская армия перешла на «ковровые» методы бомбежки, и всякие там «интеллигентские штучки» типа выбора целей и типа выстрела исчезли из списка приоритетов.

Для визуального контакта использовались «бегунки», местные жители, которые до сих пор пытаются вести привычный образ жизни, как бы не обращая внимания на все, что творится вокруг. Они порой как бы совершенно мотивированно несколько раз в день фланируют в районе линии фронта «по своим делам». Им не нужны рации и иные средства накопления и передачи информации, поскольку они все могут рассказать на словах. Были случаи, когда украинские контрразведчики просто захватывали местных жителей и силой и угрозами принуждали их поставлять такого рода примитивную тактическую информацию. Это породило и попытки их перевербовки ополченцами с целью снабдить украинских военных целенаправленной дезинформацией. Работа это крайне опасная и неблагодарная, поскольку убить-то могут легко, а вот никаких средств поощрения такой агентуре ни одна из действующих сторон не предусматривает. Тем не менее местное население, особенно сельское, идет на такой риск, поскольку деваться им просто некуда. Были случаи использования детей и подростков, которым хотелось поучаствовать в войне от переизбытка адреналина или которых просто запугали или купили.

Особое место в этой группе занимают вынужденные «сусанины» из местных, в которых пару месяцев назад сильно нуждалась украинская армия, поскольку едва ли не все регулярные части были переброшены из западных и центральных областей Украины и снабжены картами чуть ли не советского времени при полном отсутствии всяких GPS. Сейчас электронная привязка к местности появилась, но на практике без визуального контакта с полем боя все равно не обойтись.

Выявление такой агентуры целиком в ответственности местных командиров ополчения. Другое дело, что в таком густонаселенном регионе, как Донбасс и Луганск, невозможно знать в лицо каждого крестьянина и шахтера. Это не Южная Осетия, где любая посторонняя физиономия сразу вызывала повышенный интерес. Да и антропологически никакой особой разницы между жителями разных регионов Украины нет, а на лбу политические взгляды, как правило, светящимися буквами не написаны. И если «западенский» диалект украинского языка определяется на слух легко, то местный очень характерный говор мало отличим от, скажем, днепропетровского. И далеко не в каждом отдельно взятом отряде ополчения есть собственная контрразведка из местных жителей, а централизованно контрразведывательная деятельность до назначения Антюфеева проводилась только в крупных городах, но на дилетантском уровне. А то, что украинская артиллерия активно использует полученные разведывательным путем координаты целей, в какой-то момент бросалось в глаза. Все это в свою очередь и порождало приступы острой паранойи, свойственной всем подобным вооруженным конфликтам на грани гражданской войны.

Другая составная часть украинской агентуры – платные «инфильтранты», криминальные группы, мародеры и слишком амбициозные авантюристы. Эту категорию, конечно, тоже можно использовать в чисто тактических военных целях, но основная ее ценность для СБУ в другом. Бесконтрольные, обычно небольшие по численности группы, озабоченные наживой, – фактор дестабилизации обстановки в тылу ополчения и политической дискредитации Новороссии. Внутриполитическое положение и так нестабильно, а разбросанные по местечкам «гарнизоны», составленные бог знает из кого, порядком раздражают и местное население, и командование ополчения.

В паре мест существует и нездоровая конкуренция между некоторыми не в меру амбициозными полевыми командирами. Достаточно текущего примера в Первомайском, в котором отряд некоего Саши завладел самой дорогой гостиницей города и расположился там в люксах чуть ли не с женами, в то время как непосредственные защитники Первомайского из отряда Павла Дрёмова неделями ночевали в окопах под «Градами» без надежды на смену и ротацию. Такие группы – основной объект вербовки со стороны СБУ. То же самое с просто криминальными бандами, которых в промышленном Донбассе хватало и до войны.

Борьба с этой внутренней угрозой отвлекает от фронта значительное количество сил ополчения. Недавнее создание военной полиции в рамках централизации и восстановления единоначалия в армии Новороссии – только первый шаг в этом направлении. Еще достаточно полевых командиров авантюрного склада души и ума, демонстративно ведущих самостоятельную войну, игнорируя приказы старшего командования. Договориться с большинством из них можно, но только в том случае, если с ними еще не установила контакт СБУ или военная разведка Украины. Если же в таких отрядах есть криминальные элементы, то почти наверняка можно утверждать, что досье на них изучено в СБУ. Украинская сторона предпочитает работать по привычным им еще советским стандартам с поправкой на атмосферу 90-х годов, когда сращивание СБУ и милиции с криминальными элементами приобрело тотальный характер. Они друг друга просто хорошо знают по прежней деятельности, и возобновить «дружбу» проблемы не составляет.

Для контрразведки ополчения установить подобные контакты также несложно, учитывая тот факт, что значительная часть архивных документов милиции и СБУ перешла под контроль органов власти Новороссии. Другое дело, что такая работа требует опять же человеческих ресурсов, которые надо отвлекать с фронта, спецтехники, например дешифраторов мобильной связи (1500 долларов штука), и времени, которого практически нет. Тем не менее Антюфееву придется этим заняться, освободив оперативный состав от обязанности непосредственно участвовать в боях. Это психологически сложно, но необходимо. Например, в Абхазии во время войны 1992–1993 годов оперативные сотрудники Службы государственной безопасности Абхазии редко участвовали непосредственно в боевых действиях, но их вклад в победу огромен. И никто не смеет сказать кому-либо из ветеранов СГУ, что он «не воевал».

И наконец, третья составляющая часть украинской агентуры – политическая. Это «штучный товар», работа с которым ведется по совсем другим лекалам и с иными целями. Политическая дестабилизация в Новороссии, искусственный раскол по идеологическим или каким-либо иным причинам – для Киева едва ли не единственный шанс переломить ход событий. Не случайно столько внимания уделяется в украинских и особенно в российских либеральных СМИ кадровым перестановкам в руководстве Новороссии, разногласиям по идеологическим мотивам или даже просто перемещениям тех или иных знаковых персонажей в пространстве. Здесь, правда, работа ведется в основном в пропагандистском поле с целью дискредитации руководства Новороссии или дезинформирования населения, в том числе и российской аудитории, главным образом либеральной ее части.

В плане же именно вербовки до недавнего времени упор делался на сотрудников «старых» областных и городских администраций, на которых можно было влиять через прежние связи, прегрешения или что-нибудь пообещав. В ряде случаев, например с бывшим мэром Донецка, это даже удалось. Кроме того, часть «старых», «карьерных» администраторов так или иначе связана с фигурой Ахметова или с отдельными лицами из Партии регионов, также транслирующими позицию беглого олигарха. Использовать эти фигуры для банального добывания информации со стороны СБУ непродуктивно, а вот пытаться внести сумятицу в происходящее в тылу ополчения или устроить тихий саботаж в городах – вполне разумно. Из них можно формировать и «кадровый резерв» для администраций захваченных городов и с прицелом на будущее.

Это, однако, не означает, что контрразведка Новороссии должна заняться немедленной тотальной чисткой всего старого административного состава. Тем более что подавляющее большинство известных в регионе людей уже проявило свои политические пристрастия – в обстановке войны довольно сложно балансировать на нескольких трехногих стульях одновременно. Но и работа с «политической агентурой» Украины довольно сложна. Она требует точной «настройки» со стороны политического руководства Новороссии, а не самодеятельности местных оперативных сотрудников, зачастую излишне склонных к насилию. И вот для этого и нужен генерал Антюфеев, обладающий достаточным политическим опытом, чтобы сочетать в себе не только карательную функцию, но и дипломатическую.

Иными словами, «агентурная ситуация» в Новороссии, конечно же, сложна в оперативном плане, но не так катастрофична, как ее подает в своих пропагандистских целях руководство СБУ и МВД Украины. Все эти проблемы решаемы. А победные реляции СБУ и военной разведки Украины о якобы «сотнях внедренных агентов» сродни обычным трюкам пропагандистской войны.

Теги:  Украина, армия и вооружение, Новороссия, Юго-Восток Украины