Что увидел художник зимой 1941-1942 года на передовой и в штабе Рокоссовского

Опрашивали и деятелей искусств, бывавших на фронте. Одним из самых интересных и информативных, записанных по горячим следам, стал рассказ известного советского скульптора Николая Павловича Гаврилова (1898-1964), ездившего на передовую во время Московской битвы для того, чтобы создать бюст Константина Константиновича Рокоссовского³. 2 и 4 мая 1942 года с Гавриловым беседовала сотрудник комиссии О. Н. Чаадаева (стенографировала А. А. Виленко)⁴.

Николай Гаврилов был человеком неординарной судьбы. Коренной москвич, в 1912 году он учился в художественном Строгановском училище, в 1913-м участвовал в постройке в посёлке Клязьма Московской губернии церкви святых Николая Мирликийского и Алексия митрополита Московского - храма-памятника в честь 300-летия Дома Романовых. Когда началась Первая мировая война, 16-летний юноша добровольцем ушёл на фронт, в 1-й Сибирский стрелковый полк. В боях под Варшавой он был тяжело ранен и демобилизован. В 1917-м окончил реальное училище (бывшее И. И. Фидлера). В 1919-1920 годах участвовал в Гражданской войне на стороне красных: служил начальником команды разведчиков 53-го стрелкового полка РККА. После войны сменил множество профессий (включая циркача) и, наконец, возобновил занятия искусством - окончил Высшие художественно-технические мастерские (ВХУТЕМАС), где преподавали известные скульпторы Сергей Конёнков и Анна Голубкина. Ездил на стажировки в Италию и Германию. К началу Великой Отечественной войны Гаврилов был уже известным ваятелем, членом Союза художников ⁵. С первых же дней войны деятели культуры и искусства начали активно запечатлевать историю войны художественными средствами. И когда началось советское контрнаступление под Москвой, руководство Главного политического управления Красной армии (Главпура) совместно с Союзом художников СССР дало поручение скульпторам изваять бюсты Героев Советского Союза, а также партизан и военачальников, оборонявших Москву.

Гаврилов проявил к этой идее большой интерес и получил от заместителя начальника Главпура Ф. Ф. Кузнецова задание приступить к работе над бюстом командующего 16-й армией генерал-лейтенанта К. К. Рокоссовского (а также сделать зарисовки бойцов и командиров на передовой). 31 декабря 1941 года Николай Павлович выехал в направлении Волоколамска. Боевые действия на этом участке фронта завершились совсем недавно, и "ещё не было убрано под Истрой: всё валялось на месте, как убитые, так машины и орудия" ⁶.

Здесь необходимо отметить важнейшую особенность Гаврилова - наблюдателя. Он подмечал и фиксировал множество деталей, вглядывался в окружающую действительность как художник, испытывал неподдельный интерес к окружавшим его людям - и тем самым располагал их к себе. Он много расспрашивал всех, кто ему встречался на фронтовых дорогах. И всё это в тяжёлых бытовых условиях, на 40-градусном морозе⁷.

Не без труда Николай Павлович добрался до села Акулово (ныне Одинцовского района), где располагался штаб 16-й армии. Встретиться с Рокоссовским скульптору удалось не сразу, так как командарм постоянно выезжал на передовую. И вот первая встреча, 6 января 1942 года: "Я его никогда не видел и представлял совершенно другим. Мужчина выше среднего, прекрасно сложенный, с слегка прищуренными серовато-голубыми глазами протягивает мне руку. Шутя, он заявил: "Вы пьёте?". Я ему в тон говорю: "Пью". "Ну, вы тогда свой человек, пожалуйста, входите"⁸.

Когда Гаврилов изложил Рокоссовскому причину своего появления, тот стал возражать: "Видите, - говорит, - по-моему, не стоит этого делать". - Я говорю: "Почему?" - "Как-то неудобно. Отложите эту историю. Какая я знаменитость, что с меня бюст лепить. Убьют, тогда можно, а то что будете заживо памятник ставить". - Я говорю: "Генерал, это вопрос не памятника, а истории. Если ПУР⁹ послал и поручил сделать, то он лучше знает". - "Я вам долго не буду позировать". - "Не нужно позировать, занимайтесь своим делом, а я буду тут сидеть" ¹⁰.

Отметим, что чуть позже, в мае 1942 года, член Комиссии, будущий профессор исторического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова Михаил Герасимович Седов посетил раненого Рокоссовского в госпитале, располагавшемся в Тимирязевской академии в Москве, чтобы взять у него интервью. Но Константин Константинович решительно отказался говорить: "У меня нет начала для воспоминаний. Приходите после войны"¹¹. А вот Гаврилову повезло. Довольно быстро между скульптором и его моделью установились доверительные отношения. И комиссия всё же получила запись рассказов Рокоссовского, хоть и в таком, опосредованном виде. Инициатором беседы стал дивизионный комиссар А. А. Лобачёв. "Вот Вы, - говорит, - Константин Константиновича лепите, а спросите его о другом, какие дела были под Москвой". Разговор начался вопросом Герасимова: "Константин Константинович, скажите мне, пожалуйста, честно и откровенно, думали ли вы сдать Москву или нет?"

- Вы знаете, нет.

- Были мотивы, основания для этого? Ведь состояние армии было ужасное.

- Да, было печально, но знаете, вы человек в прошлом военный, у нас есть другое чувство. Мне, члену партии, неудобно говорить об этом, но я верю в предчувствие. Я в это глубоко верю. У меня даже и мысли не было, что Москва будет сдана. Я был совершенно спокоен. И накануне отхода немцев от Москвы я вышел немного погулять. Я не знаю, спал ли я в эту ночь или не спал. Ночь была морозная, ясная. Я шёл по деревне мимо домов. Была абсолютная тишина. Я невольно посмотрел в сторону немцев. Там такая же тишина. Хотя вспыхивает их ракета, ничего нет, и вдруг я почувствовал, что мы победили… Я почувствовал, что город спасён. Я повернул обратно и вошёл в избу. В это время звонок по телефону. Подхожу. "Вы генерал Рокоссовский?" - "Да, я, Иосиф Виссарионович". Слышу спокойный голос, как спокойна эта ночь. "Ну, как у вас дела?" - "Ничего, Иосиф Виссарионович, всё хорошо". - "Вам нужны подкрепления?" - "Хотелось бы". - "Я могу послать только один полк. Больше ничего нет сейчас. Можете продержаться?" - "Сделаем". - "Спокойной ночи". - "Спокойной ночи".

Этот спокойный разговор меня успокоил совершенно. Через два часа на машинах был доставлен полк. Он был переброшен на участок"¹². Рокоссовский также рассказал о втором кратком разговоре со Сталиным, который состоялся на другой день после начала контрнаступления. А затем, подробно, о штурме Истры, которую, с большими потерями, пытались взять три раза. Панфиловская (8-я гвардейская стрелковая) дивизия при этом была практически полностью уничтожена. По словам командарма, "всё было бы хорошо, если бы [к этому времени] не был убит Панфилов"¹³. Советским войскам необходимо было переправиться через реку Истра, на заминированный, облитый водой и поэтому покрытый льдом западный берег. Более того, перед третьим штурмом немцы взорвали плотину Истринского водохранилища, вода в реке стала прибывать, а скорость течения достигла 5-6 метров в секунду. "Тогда бойцы начали сколачивать плоты из остатков изб и дверей, а часть бросилась вплавь при морозе в 37°. Напор штурмующих был, по-видимому, настолько стремительным, что первая линия была тут же прорвана" ¹⁴.

Верный себе, Гаврилов спросил у командарма, много ли бойцов заболело "во время этого водяного душа". Удивительно, но, по заверениям Рокоссовского, простудились лишь 8 бойцов. "Бой начался в 7 часов утра и кончился только в 8 часов вечера. Люди мокрые дрались в городе в таком состоянии"… Рокоссовский рассказывал Гаврилову и о гибели легендарного генерала Льва Михайловича Доватора ¹⁵: "Смерть была явно спровоцирована человеком. Генерал получил анонимное письмо о том, что он сам трусит, посылает бойцов в атаку, а сам сидит в штабе и только оттуда командует. Это была явная ложь, потому что генерал принимал активное участие во всех боях, где возможно, и наоборот, ему несколько раз делали замечание, что он должен себя беречь. Генерал сам не свой, как мне говорили потом, ходил три дня (это со слов самого Рокоссовского). Потом на третий день он взял с собой отряд и повёл их в бой. К несчастью, они напали на отряд немецких автоматчиков. Сразу потеряли много бойцов, и первой пулей был убит сам генерал. Он упал, спасти его, вытащить его к своим было невозможно. Немцы держали под обстрелом всё это место. Его вытащили ночью, он был ещё жив. Если бы его вытащили после ранения, он, может быть, остался бы жив. Он потерял много крови и сильно обмёрз. Последние его слова были такие: "Что они сделали". Это было по адресу тех, кто написал ему это письмо. Так нелепо погиб этот человек" ¹⁶. Командарм также сказал, что со смертью Панфилова и Доватора он "остался без рук и без ног".

В первый приезд Гаврилов не смог закончить работу над бюстом (он хотел вылепить его в пластилине и сделать зарисовки), так как по личным обстоятельствам был вынужден вернуться в Москву (всего он пробыл на передовой 20 дней). Поэтому он получил в Главпуре разрешение на вторую командировку, которая состоялась в начале февраля 1942 года. Ввиду передислокации управления 16-й армии он выехал уже в Калужскую область, в район Козельск - Сухиничи. Весь февраль и март продолжались сильнейшие метели, из-за снежных заносов передвижение было крайне затруднено, и у Гаврилова было время подробно познакомиться с обстановкой в освобождённых районах и узнать подробности оккупации. Несколько дней скульптор провёл в недавно освобождённой Калуге, рядом с которой ещё шли тяжёлые бои.

В беседе с членами комиссии скульптор признался, что из поездки в Калугу "вынес очень грустное впечатление". Он сказал, что в ходе освобождения город больше пострадал от советского артиллерийского огня, чем от действий немцев. "Грустное впечатление" произвела и "маленькая неприятная деталь для Калуги". Из сводки особого отдела Гаврилов узнал, что в церквях города было зарегистрировано 52 брака между немецкими солдатами и местными девушками. А когда комендант города дал объявление о том, что планируется открыть публичный дом для немцев и что для этого требуется 80 девушек, то "явилось добровольно 250". После прихода советских войск у местных женщин скрывалось немало немцев, с которыми они ранее сожительствовали и которых теперь прятали. Как рассказал скульптор, последний немец, который был пойман при нём, долго скрывался в сундуке в доме одной калужанки. Его смогли найти случайно, потому что об этом проговорился маленький сын хозяйки. По словам скульптора, в особом отделе всё это объясняли тем, что в городе проживало много неблагонадёжных элементов¹⁷.

В Калуге Гаврилов наблюдал и потрясающую картину деформации детской психики под влиянием войны и принесённых ею смертей: "…Я увидел ребят, которые катались с гор […] Группа съехала с горы в количестве 6 человек […] Когда я подошёл, то увидел, что они катались на замёрзшем "фрице". Ноги были обрублены, сапоги были сняты. Он был облит водой и обмазан навозом, нос был содран" ¹⁸…

В конце концов скульптор смог встретиться с Рокоссовским в Сухиничах, и работа над бюстом продолжилась. Однажды Гаврилов застал командарма за тем, что во время планирования операции тот "мурлыкал" весёлую песенку ("А кругом в кустах поцелуи на устах"). "…Вдруг мне стало страшно. Я себя поймал на странной мысли. Он расставляет части. Завтра где-то в этих частях будут, может быть, происходить какие-то операции, будут гибнуть, будут умирать люди, будут погибать в танках, а всё это делается под песенку. Человек поёт, а сзади него смерть"¹⁹. Его настроение почувствовал Рокоссовский и, когда скульптор поделился своими мыслями, сказал, что с этим ничего не поделаешь. А у комиссара, добавил генерал, всегда играет патефон, которым тот глушит непрекращающиеся взрывы снарядов.

Гаврилов подчеркивал, что Константин Константинович был человек "всегда сдержанный, изумительно корректный, не позволяющий себе никакого лишнего движения, без всякой разговорной аффектации". Лишь один раз скульптор увидел, как тот вышел из себя: "вдруг вспылил, ударил кулаком по столу и резко выругался. Оказалось, как мне потом он рассказал, наша часть ворвалась в село Попково, заняла полсела, но атакующей части не дали противотанкового вооружения. Немцы двинули 4 танка, и нашим частям пришлось отойти. Дело было проиграно из-за этой как будто бы маленькой технической неувязки" ²⁰.

Во время второй командировки Гаврилов закончил работу над лепным этюдом бюста Рокоссовского, а также выполнил портреты начальника артиллерии 16-й армии генерал-майора В. И. Казакова и члена военного совета армии дивизионного комиссара А. А. Лобачёва. Вернувшись в Москву, он передал работы на выставку "Юбилей Красной армии" в Центральном доме Красной армии.

Председатель Комитета по делам искусств Михаил Борисович Храпченко попросил Николая Павловича съездить в Калугу ещё раз, собрать материал, подготовить соответствующую статью, а также изваять бюсты погибших И. В. Панфилова и Л. М. Доватора. Так скульптор выехал на фронт в третий раз. Он добрался до Сухиничей, где надеялся вновь повидаться с Рокоссовским. Однако в политотделе армии узнал, что буквально накануне его приезда, 8 марта 1942 года, генерал был тяжело ранен и находится в госпитале.

Командующий 16-й армией генерал-лейтенант К.К. Рокоссовский со своим штабом в районе Истры

Во время третьей командировки Гаврилов объехал множество населённых пунктов, находившихся на линии фронта, и делал зарисовки, подчас рискуя жизнью. Когда один из командиров спросил, не боится ли он, скульптор ответил: "Страшно, но нужно"… Однако все его рисунки погибли, когда Гаврилов, добираясь на санях в очередную деревню, попал под артиллерийский обстрел. В беседе с сотрудниками комиссии Николай Павлович описал множество эпизодов героизма советских солдат, в том числе при взятии деревни Попково, и эти-то "устные зарисовки" художника и остались на память потомкам ²¹.

Гаврилов также стал свидетелем зверств солдат вермахта. По его признанию, раньше он относился к известиям об этом "иронически", считая их преувеличением советской пропаганды. Однако увиденное им в деревне Дедово будило ненависть к врагу лучше всякой пропаганды ²².

Какова же судьба бюста Рокоссовского, выполненного Гавриловым? Не стоит забывать, что это был первый бюст прославленного полководца. В конце 1942 или в начале 1943 года он был закуплен Дирекцией выставок и панорам (ДВП). В 1944-1945 годах бюст находился в одном из госпиталей, в 1947-1949-м - во временной экспозиции Центральной клинической больницы МПС. В 1953 году его передали в Архив художественных произведений Министерства культуры СССР. В 1989 году архив был передан Всесоюзному художественно-промышленному комбинату имени Е. В. Вучетича (ВХПК) - наследнику ДВП, но в 1992-м фонды ВХПК были переданы Государственному музейно-выставочному фонду "РОСИЗО" (ГМВЦ "РОСИЗО"). Наконец, в 2008-м бюст попал на постоянное хранение в муниципальную картинную галерею города Красноармейска Московской области. Там его можно увидеть в экспозиции и сегодня ²³.

---

Примечания

^{1. Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ (проект № 14-31-12065 а/ц "Вклад учёных-историков в сохранение исторической памяти о войне (на материалах Комиссии по истории Великой Отечественной войны АН СССР, 1941-1945").}

^{2. Подробнее о Комиссии см.: Лотарева Д. Д. Комиссия по истории Великой Отечественной войны и её архив: реконструкция деятельности и методов работы // Археографический ежегодник за 2011. М. 2014. С. 123-166.}

^{3. В 1985 г., спустя более 20 лет после смерти Гаврилова, были опубликованы его короткие воспоминания о встрече с Рокоссовским: Гаврилов Н. Встречи с Рокоссовским // Музы вели в бой. Деятели литературы и искусства в годы Великой Отечественной войны. М. 1985. С. 38-40. К сожалению, составители сборника не указали источники, на основании которых формировалась эта книга.}

^{4. Научный архив Института российской истории РАН (НА ИРИ РАН). Ф. 2. Раздел VIII. Оп. 2. Д. 1. Стенограмма беседы со скульптором Гавриловым о пребывании его в частях генерала Рокоссовского (далее - Стенограмма). Л. 1-34.}

^{5. Подробнее см.: Художники народов СССР. Биобиблиографический словарь. Т. 2. М. 1972. В 1930-е годы скульптор создал портретную галерею деятелей советской науки и культуры, среди них бюсты В. И. Качалова, К. С. Станиславского, пианиста Э. Г. Гилельса, президента АН СССР В. Л. Комарова. Также хорошо известен выполненный Гавриловым в 1938 г. портрет А. С. Пушкина (хранится в ГМИИ). В 1950-е гг. Гаврилов совместно со скульптором Г. А. Шульцем восстанавливал памятник Петру I в Воронеже, разрушенный во время немецкой оккупации.}

^{6. Стенограмма. Л. 2.}

^{7. Однажды Гаврилов так вымотался дорогой, что, прибыв в политотдел 16-й армии и доложив о себе, "тут же заснул на стуле у политкомиссара". Вспоминая о своей работе над бюстом Рокоссовского, он говорит: "Я спал на полу в избе, в лучшем случае на печке, если оставалось свободное место" (Там же. Л. 13).}

^{8. Там же. Л. 4.}

^{9. Главпур.}

^{10. Стенограмма. Л. 4-5.}

^{11. Об этом эпизоде Седов вспоминал на встрече сотрудников комиссии и членов Археографической комиссии АН СССР в 1984 г. Аудиозапись встречи хранится в Российском государственном архиве фонодокументов (РГАФД) (Ф. 439. Оп. 4м. Д. 1-2). См. также: Курносов А. А. Встреча сотрудников Комиссии по истории Великой Отечественной войны АН СССР // Археографический ежегодник за 1984 год. М. 1986. С. 318.}

^{12. Стенограмма. Л. 8. Об этом Рокоссовский писал и в своих воспоминаниях "Солдатский долг" (М. 1988. С. 91): "Нужно ли добавлять, что такое внимание Верховного Главнокомандующего означало очень многое для тех, кому оно уделялось. А тёплый, отеческий тон подбадривал, укреплял уверенность".}

^{13. Генерал-майор И. В. Панфилов погиб ещё в ходе оборонительных боев под Москвой, 18 ноября 1941 г.}

^{14. Стенограмма. Л. 10. Истра была освобождена 11 декабря 1941 г.}

^{15. Генерал-майор Л. М. Доватор погиб 19 декабря 1941 г. близ деревни Палашкино Рузского района.}

^{16. Стенограмма. Л. 12.}

^{17. Там же. Л. 14-15. Это подчёркивается и в "Отчётном докладе о работе Калужского городского отдела управления НКВД Тульской области за период с 1 января по 20 июля 1942 г.", где говорится, что до оккупации Калуга представляла собой: "а) мещанский город (торговцы, купцы, чиновники и т.д.); б) были крупные представители оппозиции; в) место ссылки административно-высланных и других лиц; г) приезжие из Москвы, Ленинграда и других крупных городов (судимые по ст. 58 УК РСФСР)" (Калуга. Сорок первый год…Т. 2. Калуга. 2013. С. 34).}

^{18. Стенограмма. Л. 15.}

^{19. Там же. Л. 19.20. Там же. Л.}

^{20. Деревню Попково удалось взять лишь с пятой попытки, только в начале марта 1942 г.}

^{21. См.: Стенограмма. Л. 26-27.22. Там же. Л. 6-7.23. Авторы выражают сердечную благодарность хранителю Отдела скульптуры ГМВЦ "РОСИЗО" Файрузе Сабировой и директору муниципальной картинной галереи города Красноармейска Московской области Аркадию Александровичу Зражевскому за предоставленные сведения по истории бюста и фотографии.}