Педосудие против правосудия
Как западная ювенальная юстиция и ювенальные технологии подменили собой российское законодательство и правосудие
Дело приемного отца 70 детей протоиерея Николая Стремского из Свято-Троицкой обители милосердия по обвинению в педофилии обнажило колоссальную угрозу нашему обществу и государству, нашим семьям и детям. До недавнего времени на эти явления общество практически не обращало внимания, ведь они касались отдельных граждан, сначала из неблагополучных семей, затем уже представителей и среднего класса. Эти люди не имели материальных, общественных и информационных возможностей, чтобы с максимальной гласностью и широким освещением в СМИ осуществлять свою защиту. Но сейчас эти явления перешли на качественно иной уровень, замахнувшись на основы нашей ментальности, традиционного уклада, на краеугольный камень русского человека – семью.
В своей статье «Убить священника и развалить обитель» я писал:
«У меня нет доступа к статистике судебных приговоров по этим статьям (касающимся половой неприкосновенности несовершеннолетних – прим. автора) в России за последние годы, но случай в Екатеринбурге далеко не единичный. Это говорит о том, что технология обвинения по этим статьям сначала обкатывается на простых гражданах в различных регионах, а затем, уже обкатанная, применяется на более значимые фигуры, такие, как о. Николай Стремский.
И если у них сейчас получится, то ни один иерарх Русской Православной Церкви не будет гарантирован от применения к нему подобных хайли-лайкли технологий, особенно в провинции»...
Да, у меня нет доступа к подобной статистике, но очень многие подобные случаи освещались в СМИ, хотя в свое время они и не получили должного внимания со стороны общества и реакции со стороны государства. Я хочу привести вам некоторые из подобных случаев, когда западные ювенальные технологии просто вопиюще противозаконно и через коленку ломали судьбы наших людей и разрушали наши семьи. И что самое страшное – использовали наших детей просто как инструмент.
В 2016 году в Уфе за педофилию был осужден 53-летний продюсер Евгений Мартыненко. Главными обвинителями выступили родители несовершеннолетней девочки. Еще на стадии следствия дело начало разваливаться, мать девочки явилась с повинной в Следственный Комитет и призналась, что ее показания против Мартыненко были ложными, а оговор она сделала под давлением мужа, у которого с Мартыненко был конфликт и он хотел получить от соседа его джип или деньги. На суде женщина призналась, что не видела никакого разврата по отношению к своей дочери, при этом не верит, что Мартыненко способен на подобное, и настаивала на оправдании. Вера Сомова прошла экспертизу на детекторе лжи, которая подтвердила оговор. Многочисленные экспертизы наличие биологического материала Мартыненко на теле девочки, постели и других местах не обнаружили, однако суд осудил Евгения на 7 лет лишения свободы. В дальнейшем Сомова еще неоднократно меняла свои показания, после того как адвокаты Мартыненко в 2018 году потребовали пересмотра дела, выпала из окна высотки и потом долго лечилась. СМИ в большинстве своем молчат, а Мартыненко тем временем сидит.
Осенью 2016 года в Тюмени дворник Алик Кучашев увидел, как две девочки из неблагополучных семей топтали новую клумбу в новом микрорайоне, матерились, курили и писали надписи на стенах домов. Алик сделал им замечание, но в ответ получил матерные оскорбления. Случай был обсужден в коллективе УК «Русь», и мастером участка Оксаной Елишевой было принято решение позвонить по телефону родителям девочек с предупреждением о вызове полиции и вызвать участкового. Однако последний прибыл не один, а в сопровождении полицейских, которые арестовали Кучашева по обвинению в педофилии. Не помогли протесты сотен жителей микрорайона, обращения Президенту РФ, в Генпрокуратуру РФ, Следственный комитет, в Комитет по правам человека. Два заявления под копирку с одинаковыми орфографическими ошибками и заключение эксперта о том, что девочки не склонны к фантазированию – и Алик Кучашев получил 7,5 лет за педофилию. Через год в колонии Кучашев превращается в «овощ», а сотрудники УФСИН до сих пор уверяют, что он симулирует.
Одним из первых обвинений в педофилии по ювенальным технологиям явилось дело чиновника Владимира Макарова в 2010 году в Москве. Это дело описано даже в Википедии. Дочь Макарова упала со шведской стенки, и отец повез ее в больницу. Там врачи якобы обнаружили в анализах девочки мертвые сперматозоиды, и отец был арестован. В дальнейшем данные о сперматозоидах не подтвердились, однако эксперт-психолог на основании того, что девочка по ее мнению нарисовала кошку с хорошо прорисованным хвостом, вынесла решение, что отец насиловал свою дочь. Макарова, при полном отсутствии каких-либо доказательств, только на основании заключения эксперта, приговорили к 13 годам заключения, в дальнейшем статью переквалифицировали и срок снизили до 5 лет. Мне крайне интересно, какое заключение вынесла бы эксперт по поводу еще одной кошки, которую как-то на уроке 1 сентября в курганской школе на классной доске нарисовал президент России Владимир Путин.
О деле фитнес-тренера А. Сушко в Екатеринбурге, где девочка, дочь директора конкурирующего клуба, обвинила тренера в том, что он ей что-то там показывал, хотя существовала запись со стационарной камеры видео наблюдения, опровергавшая ее слова, и его осуждении на 8 лет строгого режима, я писал в статье «Убить священника и развалить обитель».
***
Какие закономерности мы можем вынести из этих случаев, которых становится все больше и больше?
Первое. В юридический обиход как-то незаметно внедрилось определение «насильственные действия сексуального характера против несовершеннолетних». Это определение стало своего рода маячком «свой - чужой», по которому «знающие люди», чиновники, следователи, судьи, эксперты, журналисты могут определять свои дальнейшие действия по этим делам. Есть этот маячок – надо топить человека, это – однозначно «педофил». Нет маячка – надо действовать и судить строго по закону, а то и полностью защищать. Для остального населения – это просто юридическое определение.
Второе. В делах по обвинению в педофилии со стороны функционеров ювенальной юстиции практически всегда факты, материалы, улики, фото и видео материалы, доказывающие невиновность человека, полностью игнорируются, не допускаются, признаются незаконными или добытыми незаконным путем, а частенько и применяются в качестве доказательств уже обвинения. И этот процесс, к сожалению, становится бесконтрольным. Только решение Верховного суда способно изменить эту тенденцию. Но до этой инстанции дела доходят крайне редко, или когда уже поздно – осужденный морально сдается, подчиняется «неизбежному», превращается в колонии в «овощ» или умирает.
Третье. На основе обвинений в педофилии в обществе уже сформирован обвинительный тренд. Ничто еще не доказано, но большинство СМИ, соцсетей, блогеров и комментаторов уже яростно накидываются с обвинениями. Тех же, кто пытается взывать к разуму и закону мгновенно обвиняют в пособничестве педофилии. Прием безотказный, ну какой разумный человек будет на стороне «защитника педофилов»? Я уже столкнулся с подобной травлей. Этот информационный прием при всей своей примитивности абсолютно беспроигрышный в нашем традиционном обществе. Играя на наших чувствах, манипуляторы общественным мнением белое делают черным и наоборот. А общество не понимает, что оно разрушается изнутри, разрушает само себя.
Четвертое. Для осуждения по обвинению в педофилии любого, повторю, любого человека следствию и суду требуется всего две вещи – заявление от несовершеннолетнего или его представителя и нужное экспертное заключение о несклонности ребенка к фантазиям или заключение психолога по любому материалу, каким бы абсурдным оно не было. В деле о. Николая Стремского, насколько я знаю, присутствуют оба необходимых материала – и заявление, и экспертное заключение о несклонности девочек к фантазиям. На мой взгляд, даже само определение «ребенок не склонен к фантазиям» уже является крайне абсурдным. Ну какой же ребенок не фантазирует, не мечтает, не представляет себя в каких либо приятных ситуациях? Таковых просто нет. Для ребенка любая игра – это фантазия. Но ювенальные технологии делают абсурд не просто реальностью, но и юридическим фактом, а государство и общество просто проглатывают этот сюрреализм.
Подобный абсурд грозит любому человеку, мне, вам, вашему другу или соседу, если только он чем-то угрожает насаждаемой обществу системе или является удобным объектом для ее обкатки. После того, как и я стал объектом травли с обвинениями в «помощи педофилам», я уже тысячу раз подумаю, прежде чем зайти в лифт с маленькой девочкой или сесть на соседнее сидение с мальчиком в общественном транспорте. Технология проста – последуют заявления с обвинениями в «действиях сексуального характера в отношении несовершеннолетних» и практически сразу – заключение эксперта о том, что эти дети не склонны к фантазированию. Пусть даже в лифте и автобусе есть видео камеры, доказывающие мою невиновность. Они не будут приняты в качестве доказательств или, что скорее, станут уликами обвинения. И все, я уже «педофил» и получаю «законную» десяточку. А вслед мне доносится многоголосое улюлюкивание. И так может быть с каждым!
***
Если о. Николая Стремского, применяя подобные ювенальные технологии, осудят, то откроется «ящик Пандоры», и ни один иерарх Русской Православной Церкви не сможет быть гарантирован от них. Церковь, на мой взгляд, должна встать на защиту о. Николая, хотя бы из чувства самосохранения. Нужно прислушаться к мнению подавляющего большинства православных верующих, обществу, в которых сейчас как никогда востребована Справедливость, и дать эту Справедливость. Иначе, как говорится, «свято место пусто не бывает», и эту нишу «защитников справедливости» могут занять другие люди, преследующие отнюдь не заявленные цели. А это, в свою очередь, может послужить поводом для раскола и созданию сект. Неужели нашу Церковь ничему не научили случаи, подобные протоиерею Владимиру Головину?
А всего лишь нужна женщина, или женщины, или ребенок, которые напишут заявления о том, что в каком-то тридесятом году митрополит такой-то приставал, гладил по коленке или похлопал их по причинному месту на пресс-конференции, во время интервью или даже в алтаре. Тут же появятся нужные экспертные заключения, множество осуждающих статей в СМИ, а к делу подключатся нужные следователи, судьи и свидетели. И как тогда поступит Церковь, тоже будет молчать, призывать не осуждать своих иерархов до судебного решения и не оказывать давление на следствие и суд? Это как перед казнью рассчитывать, что палач одним ударом отрубит голову, а не будет мучать себя и осужденного многочисленными корявыми ударами топором.
Технологии «харассмента», как части хайли-лайкли технологий, уже давно опробованы на Западе и успешно применяются в России. Очень показателен случай, когда три журналистки, одна из которых продюсер оппозиционного «Дождя», в 2018 году обвинили депутата Госдумы Леонида Слуцкого в сексуальных приставаниях, харассменте, годовой давности. Тогда на защиту Слуцкого встала вся государственная машина и обвинения утихли. Ни у простых россиян, ни у Церкви таких корпоративных возможностей нет. Скорее всего, случай со Слуцким был своего рода рекогносцировкой, разведкой боем, так как не появилось даже неких «нужных» экспертов. Всем дали ясно понять – чиновников от власти трогать нельзя. А нас можно, а наши семьи и наших детей можно?
Отдельно хочется сказать об экспертных заключениях, на основе которых суды выносят обвинительные приговоры. У меня много друзей и знакомых среди юристов и адвокатов, и очень многие в последнее время отмечают одну тенденцию. Те экспертные организации и отдельные эксперты, заключения которых применяются в качестве доказательств в судах, являются ярыми сторонниками либеральных ценностей, насаждаемых нам с Запада. Как-то незаметно большое количество ключевых должностей в области экспертизы были захвачены, я не боюсь этого слова, ставленниками западных ценностей, врагов России. Особенно это касается области психологии, детской психологии и лингвистики. Причем аналогичные действия и высказывания, допущенные представителями разных национальностей и вероисповеданий, такими экспертами оцениваются различно, а иногда даже и противоположно. Можно как угодно оскорблять Россию, русских, православных, это не страшно. Но стоит только затронуть представителей других национальностей и вероисповеданий, то эксперты найдут даже то, чего и близко не было.
Яркий случай – обвинение в Перми правозащитника Романа Юшкова, который судом первой инстанции, судом присяжных, был оправдан по обвинениям в отрицании 6 миллионов жертв Холокоста по статье «Реабилитация нацизма» (ст. 354.1 УК РФ). Но краевая прокуратура обжаловала оправдательный приговор присяжных, и только Верховный суд РФ поставил окончательную точку – не виновен. Вы думаете, организация и эксперт, вынесшие экспертное заключение, легшее в основу обвинения, понесли хоть какое-то наказание? Вы ошибаетесь. Они работают как прежде, и как прежде выносят свои экспертные заключения, по которым осуждаются люди. И это никого не волнует. Это – «свои».
В этом вся ювенальная юстиция – расставить на ключевых постах «своих» людей, создать внутри государства «свои» следственные органы, «свои» суды (а Промышленный суд Оренбурга, в котом находится дело о. Николая Стремского – первый в России, где в 2007 году начали внедряться ювенальная юстиция и технологии), где судят людей по законам Запада, а не России, и планомерно и последовательно осуществлять в России законы и технологии западных государств и НПО. Скоро может стать вопрос о признании «иностранными агентами» отдельные государственные суды, следственные органы и экспертные организации, что само по себе абсурдно. Хотя в глазах российского общества они частенько таковыми и выглядят.
Что характерно, в последнее время это даже и не скрывается от общества. К примеру, на сайте Human Rights Watch опубликовано письмо Хью Уильямсона, директора отделения по Европе и Центральной Азии, председателю Совета Федерации Валентине Матвиенко. В этом письме Уильямсон открыто дает указания Матвиенко скорректировать проект закона «О профилактике семейно-бытового насилия» «в интересах приведения его в соответствие со стандартами Совета Европы и другими международными стандартами в области борьбы с домашним насилием».
«Мы приветствуем предпринятые Советом Федерации шаги по разработке проекта закона с привлечением независимых экспертов в области права и юриспруденции. Мы также признательны Совету Федерации за вынесение проекта закона на обсуждение профильных экспертов и общественности и, пользуясь предоставленной возможностью, вносим свои предложения»
Каких «независимых» экспертов? Независимых от российского права и законодательства, от народа России, его традиций, морали и Веры? Но полностью зависимых от западных хозяев, их грантов и преференций?
Human Rights Watch открыто призывает В. Матвиенко «включить в текущий проект закона всеобъемлющее определение домашнего насилия, включающее физическое, сексуальное, экономическое и эмоциональное насилие». И что-то мне подсказывает, что будут приложены все усилия, не смотря на огромное сопротивление российского общества, для принятия этого закона, причем в нужной Западу редакции.
Ну а кто стоит за Human Rights Watch широко известно всему миру. Главным спонсором этой организации является миллиардер Джордж Сорос, чей фонд «Открытое общество» в 2015 году был признан Генпрокуратурой РФ нежелательной в России организацией и который еще в 2010 году выделил HRW $100 млн на 10 лет для продвижения, в частности в России, своих личных экономических, политических и культурных целей. Об этом открыто пишут многочисленные американские эксперты. Не думайте, что ювенальная юстиция в России продвигается энтузиастами и альтруистами. Они скорее жесткие и циничные прагматики, руководствующиеся исключительно личными интересами.
Наше общество как может сопротивляется, но объединиться ему не дают те же «иностранные агенты» в государственных структурах. Я не думаю, что в Администрации Президента не знают об этой проблеме. Знают, но пытаются решить ее по-своему, соблюдая «баланс интересов и стабильность». Иначе как объяснить недавнее заявление президента Владимира Путина на встрече с представителями СПЧ о необходимости возврата в подсудность судов присяжных дел по обвинениям в сексуальных и должностных преступлениях.
«Что с выведением из ведения судов присяжных вопросов, связанных с преступлениями на сексуальной почве и должностными преступлениями, я, честно сказать, в первый раз это слышу. И тоже задаюсь вопросом: «Почему?» Только для экономии денежных средств или здесь есть другие соображения? Непонятно… к этому надо точно вернуться».
Следующий закономерный шаг – признание российский семьи субъектом права, как это предлагает благочинный патриарших приходов в Армении и настоятель Покровского храма города Еревана Арсений Григорянц в интервью Православию.фм.
Мне кажется, что Президент как всегда хитрит. Все он знает, слышит и понимает. Но как обычно не хочет грубо засовывать палку в это ювенальное болото и резко ее прокручивать, иначе поднимется жуткая вонь, в том числе и на Западе. Хотя с другой стороны нам не привыкать к этой вони, а отступать дальше некуда. Иначе исчезнут и Россия, и ее коренные народы, и Вера и Семья. Останется одна толерантность, гей-парады, и 40 с лишним полов. Мы просто вымрем, как мамонты.
Исходя из очерченной Президентом направленности, мне кажется, что одной из основных задач защиты о. Николая Стремского должно явиться настойчивое ходатайство о переводе процесса в подсудность суда присяжных. Чтобы не чиновники от западной ювенальной юстиции кулуарно, на западные гранты и иные преференции, в своем узком круге, подмяв и подменив наши законы и мораль, решали судьбы наших семей, а простые российские граждане, соборно, демократически, руководствуясь законами России, традициями наших народов, здравым смыслом и нашей моралью.
В заключение хочу сообщить, что у о. Николая Стремского появился новый адвокат, из коллегии адвокатов г. Москвы «Отчерцова и Партнёры», Олег Бунтин. Он уже съездил в Оренбург, подписал необходимые бумаги и поучаствовал в следственных действиях. Будем ожидать прорыва в деле, а не имитацию квалифицированной защиты. Со своей стороны окажем максимальную помощь и поддержку, особенно в гласности и открытости, освещении этого дела в СМИ согласно российскому законодательству.