Записки колымчанина 488
ЛЕТОПИСЬ ВЕЛИКОЙ ТАРТАРИИ. (Ч.13)
ЧАСТЬ 4.
Глава 1.
Спустя два года после кончины Чингис-Хана, собрались его сыны Чагатай-Хан, Таулай-Хан, и дети Чучи-Хана с главными офицерами Могуллской Империи. Тогда Белгатай-Ноян и Илчектеи-Ноян читали завещание Чингис-Хана, по которому Великим Ханом долженствует стать Угадай-Хану. Но тот отговаривался под тем видом, что имеет дядю с отцовой строны, и двух братов живых.
Платье жителей Великой Тартарии. Средневековая гравюра.
40 дней шло собрание, всё никак не могли убедить Угадая, что это воля его отца, и её нужно исполнить. Тогда браться его взяли за руки, и насильно усадили на трон. Тогда Угадай-Хан согласился с увещеваниями, иодарил всех присутствующих богатыми дарами, и устроил великий пир на весь мир. Было сие в лето 647 (1230).
Между тем, Султан Джалалудин, будучи в Индии, уведомился о смерти Чингис-Хана, и пришёл с войском в землю Иран, где завладел градами Кирманом и Ширасом (Ширас – город с прямыми улицами, утопающий в персиковых садах, и не имеет никаких укреплений, кроме глубокого рва вокруг города. В древности носил имя Персеполь. – прим переводчика).
Оттуда пошёл в провинцию Адирбеицан, где завладел городом Табрисом, и другими городами, которые принадлежали Чингис-Хану, в этой местности. Уведомившись и сием, Угадай-Хан послалдвоих генералов с отборным войском в 30000,и те порубили армию Султана Джалалудина. А сам султан укрылся в землях Барек-Курдистана, где и окончил свою несчастливую жизнь, ибо жители были недовольны им и его людьми, и всех порубили. На нём прервался Род Султана-Магомета-Шаха Хорассмского.
Меж тем, Угадай-Хан удалился в земли Катая, чтобы и там порядок навести. Осадил великий город на реке Кара-Муран (ныне это река Кара, на границе республик Коми и Ямало-Ненецкого автономного округа – моё прим.)
Жители города мужественно сопротивлялись почти сорок дней, а когда был взят приступом, 12000 знатных жителей на кораблях уплыли в океан. Остальные были порублены и взяты в полон. (Вероятнее всего, река Кара в те времена, была очень полноводной и протяжённой. Места вокруг, ныне очень заболочены, что может свидетельствовать о недавнем потопе, и описываемых городов, конечно же не осталось. Но памятуя о том, что города всегда возникают на одних и тех - же местах, рискну предположить, что в этом отрывке речь идёт о Воркуте. – моё прим.)
После чего, Угадай-Хан отправился далее в Катай, а брата своего, Таулай-Хана, послал с 10000 человек наперёд. Алтан-Хан уведомившись о поступках братьев, выслал навстречу 100000 войско. И конечно же это войско порубило могулов, если бы Угадай-Хан не упросил одного из волхвов, бывших в его войске, напустить Джада, т.е. зимнее время в летнюю жару. Такие волхвы называются Джададачи, или Чудададжесы.
(На мой взгляд, в этом отрывке речь идёт ни много ни мало, о климатическом оружии. Прослеживается связь между словами «джад», «чудо», и «джед»:
Теперь возникает вопрос о том, кто дважды в современной истории применял это оружие против войск Наполеона, и против войск Гитлера? – моё рим.)
Волхв исполнил желание командира, и выпало столько снегу, и встал такой мороз, что воины Алтан-Хана, не имевшие с собой тёплой одежды, начали умирать от холода, и не могли оказать никакого сопротивления. Могуллы же налетели, и всех порубили. Только 5000 спаслось, и были они счастливы в плен попасть, а не погибнуть.
Уведомившись о происшествии, Алтан-Хан тотчас пропал. Куда пропал неизвестно, но люди говорят, будто он сам бросился от отчаяния в великий огонь, который велел развести.
Угадай-Хан, узнавши об этом, сообщил брату, и вместе они покорили все городы катайские, а губернатором Катая поставили человека по имени Махмут-Делаучи. Завершив дела, Угадай-Хан вернулся в свой город, потеряв брата своего Таулая, который умер во время похода по Катаю от болезни.
В лето 634 (1237), Угадай-Хан послал своего сына Каюка с сыном Чучи-Хана Бату, а также с Мангу, сыном Таулай-Хановым, и Баидара – сына третьего своего брата Чагатая с превеликой силою против руссов, черкассов, волгаров, башкиров и туранцев (туранцы, или тура – народ живший в землях современных Тюмени и Тобольска – прим. Переводчика).
(Черкассы – народ, живший на территориях севера нынешнего Казахстана и южного Урала, не путать с Кавказом. Волгары, скорее всего нынешние казанские татары, ошибочно называющие себя потомками Булгар. Булгары (Bulgari), это европейское название народов, живших на реке Волга (Volga – Rha). Поэтому, правильнее говорить «волгарь, волгари, у волгарей, волгарям», и т.д. – моё прим.)
Но сам он ещё находился во своём дворце в стольном граде Каракорум, где построил новые палаты, которые для него расписывали самые лучшие катайские живописцы.
Дворец Чигис-Хана в Каракоруме. Средневековая гравюра.
(Замечу, что это первое упоминание о том, как именно называлась столица империи Великих моголов. Современные учёные убеждены в том, что Каракорум находится и всегда находился на территории современной Монголии. Альтернативщики идентифицируют легендарный Каракорум с местом на Алтае, но согласно средневековых карт, ставка Великого Хана однозначно указывалась на территории современной Якутии. – моё прим.).
Левой стрелкой указан Каракорум (по русски - чрная насыпь), правой - следующая столица Камбалу (Хханбалык). С карты Ортелиуса. 16 век.
На карте 1490 года на этом же месте указана ставка Великого хана. Обратите внимание, рядом с ним изображён поп Иван, он же легендарный пресвитер Иоанн.
В то же самое время приказал строить вокруг своих палат дома для принцев своей фамилии, и других сродников и знатных людей. Двор украсили фонтаном в виде статуи тигра, в натуральную величину, отлитую из чистого серебра, испускающего воду из рта.
В двух днях езды от города устроили зверинец, где за забором в две сажени высотою (около 4,5 метров - моё прим.) естественным образом обитало множество разных зверей, на которых можно было охотиться для забавы.
Вновь отстроили город Герат, который был разрушен до основания, и многие другие городы. Во время правления Угадай-Хана империя зажила мирно и богато. Умер Угадай-Хан после долгой болезни в лето 642 (1245).
Угадай-Хан был человеком великого разума, и весьма милостив, чему есть немало примеров.
Так некий человек из поколения Уиратов, ненавидящего магометан, пришёл у нему, и объявил, что Чингис-Хан явился ему во сне, и повелел от своего имени передать Угадай-Хану, чтоб тот приказал порубить всех магометан, которые проживают в его областях. Хан спросил его, сам ли Чингис-Хан разговаривал, или говорил посредством толмача. Человек сказал, что самолично разговаривал. Хан спросил тогда, умеет ли он говорить по могуллски, на что тот ответствовал, что не умеет.
Средневековая гравюра "Платье моголов". Амстердам. Обратите внимание на перспективу. Чиста мангольский пейзаж.
Так Угадай-Хан изобличил лжеца, и повелел казнить его.
В другое время издал Хан указ о том, чтоб умертвлять баранов можно токмо единым способом, ножом в грудь, и боле никак. Один магометанин купил овцу, и привёл к своему дому. Чтобы никто не видел, что он делает, тщательно запер ворота, и думая, что один, отсёк овце голову. А сосед его могул, видел кА магометанин приведши овцу ворота затворяет. Залез на крышу своего дома, и увидел что тот делает. Связал магометанина, и привёл к Хану. Тот выслушал, да и велел казнить могулла, за то, что подсматривал.
Некоторый бедный кузнец сковал шесть шил, и понёс на базар продать их. По дороге встретил Угадай-Хана, и поднял вверх шила, чтобы показать оные. Хан спросил, чего ему надобно, на что кузнец ответствовал, что хочет шесть шил подарить Хану. Хан взял шила, и велел выдать кузнецу по одному золотому динарию за каждое.
Некий больной старик, не имевший ни жены, ни детей, пришёл к Хану с просьбой дать денег на то, чтоб начать торговое дело, и Хан повелел выдать из казны двести золотых динариев. Люди, присутствовавшие при этом, начали отговаривать Хана, что раз нет у него ни жены ни детей, то если умрёт старик, попадут деньги в чужие руки. Но Угадай-Хан встал на своём, и говорил, что негоже отказывать в помощи, когда она требуется, хуже будет если то умрёт так и не получив помощи. Принесли деньги, вручили старику, а он только взял их в руки, как тот час и умер у всех на глазах.
Некий бедный человек по имени Муфлиес, пришёл к Хану просить денег на еду, и получил 500 динариев. Потратил всё, и опять пришёл. Дали ему ещё 500. Когда и эти деньг кончились, пришёл в третий раз. Вельможи начали бранить его, что бессовестно так поступать, и Хана тревожить. Услышав шум, пришед Угадай-Хан, и спросил от чего бранятся вельможи на бедного человека. Те рассказали. Хан спросил, на что Муфлиес деньги тратит. Тот отвечал, что на красивое платье, и добрую еду. Выслушав, Хан приказал выдать ещё 500 динариев, но наказал, чтоб тот бережно относился к ним, и не потратил так как, полученную 1000.
Глава 3.
Угадай-Хан имел четыре законные жены, и 60 наложниц. Первая жена – Буракчин, вторая – Турагана, про которую одни говорят, что она была из поколения Маркатов, а другие, что из Уиратов, и досталась Угадай-Хану в числе пленников, после разбития её мужа – знатного принца. Её Угадай вельми любил, хоть и лицом она не особливо красна была.
Третья жена называлась Чачин, а имя четвёртой никто не помнит.
Турагана родила пять сынов Угадаю. Первый сын был зачат в земле Памак, и родился слабым. Имя ему дали Каюк. И хотя он так и рос болезным и хилым, однако ж именно ему по завещанию была передана империя по смерти Угадая. (становится ясен смысл выражения «тебе каюк» - моё прим.)
Второй сын звался Кутан, третий – Куку, который имел редкий ум, но умер ещё прежде своего отца. Четвёртому было имя Карачар, а пятому – Каши, который родился в то время, когда Чингис-Хан покорял землю Тангут. Он так любил пить, что умер совсем молодым.
Каюк-Хан по восшествии на престол, раздал вельможам такие знатные подарки, что тем превзошёл щедрость всех своих предков. Но понеже был вельми слаб, т царствовал всего один год, и умер в лето 644 (1247). Оставил двух сынов, больший назывался Ходжа-Огул, меньший – Багу. Оба от одной матери именем Хамит. Багу имел одного сына именем Оку, у которого было 10 сынов.
Глава 4.
По смерти Каюк-Хана, долго рассуждали, кому бы вручить империю. Каждый сердечно желал, чтоб Великим Ханом стал потомок Таулай-Хана, от его любимой жены по имени Сюрхохтны – Беги – Геген. Прямым наследником империи был Бату-Хан, сын Чучи-Ханов, который жил в земле Кипчаков, но сам он всячески отказывался принять на себя такую тяжкую ношу.
Некоторые вознамерились ехать к Бату-Хану, а некоторые сказали, что Принц сам должен явиться в Каракорум. Тогда Сюрхохтны – Беги – Геген сказала, что у Бату вельми больны ноги, и потому нет плохого в том, чтоб к нему поехать.
Таулай-Хан имел от Сюрхохтны – Беги – Геген пять сынов именами:
- Мангу,
- Галаку,
- Арток Буга,
- Коплай (современные историки называют его Хубилаем – моё прим.),
- Мока-Огулл.
Все пять братьев, по совету матери поехали к Бату. Тот оказал им радушный приём, и заслуженные почести. На собрании сказал, что Великим Ханом видит того, кто живёт на земле могулов, и всё там знает. И предложил выбрать в Ханы большего из братьев Мангу. Братья согласились, и предложили отложить дело на начало нового лета.
В начале нового лета собрались все вельможи, генералы и прочие знатные люди, и порешили, что править империей могулов должен Мангу-Хан. Тот после торжественной церемонии, устроил великий пир. Семь дней пировали. Каждый день уходило 2 телеги виноградного вина, 2 телеги горячего (водка), 20 телег кумыса, 300 лошадей, 300 коров, да 2000 овец. Сие случилось в лето 648 (1250).
Спустя некоторое время, Ширамун, один из внуков Угадай-Хановых, затеял заговор против Мангу-Хана, и подговорил братьев, что негоже из их рук империю уводить, а пока Хан в неведении о заговоре, то убить его будет просто.
Ширамун взял 500 человек и две телеги с оружием, и выступил. А некий человек Мангу-Ханов, в то время искал пропавших верблюдов, и узрел лагерь заговорщиков, разбивших в стан на ночь. Явился к Хану, и уведомил о подозрительных людях.
Мангу-Хан собрал 1000 отборных офицеров, бывших при нём, и 2000 солдат. Отправил их на розыски. Скоро отыскались заговорщики, и спросили их куда те путь держат, и с какой надобностью. Ширамун отвечал, что едут к Великому Хану оказать своё почтение.
Привели всех людей и телеги к Мангу-Хану,и тот начал их потчевать. Три дня угощал, и всё выспрашивал разных людей ширамуновых. И будучи во хмелю, выболтали они об истинных целях, с коими они пошли.
Тогда Мангу-Хана велел казнить 80 человек, остальных отпустить с вразумлением, тако же и Ширамуна отпустил, дабы был он за эту милость, предан ему до смерти аки верный пёс, служил верно и рьяно.
Не забыл Мангу-Хан и добрых дел Бату-Хана (которого сейчас зовут Хан Батый – моё прим.), стараниями которого на престол взошёл. Слушал его во всём, полагался на него во всех делах, и имя ему переменил. Назвал Сачин-Хан.
Видя у соседей своих злые намерения против империи, послал брата своего Коплая с великой армией на восток, а брата Галаку, с другой армией на запад. Сам пошёл к месту Чинумачин (А вот это уже о современном Китае! – моё прим.). Когда завевал все малые городы в этом месте, приступил к главному городу, который назывался Чину. Осада началась зимой, и продлилась до весны. Могуллские солдаты были непривычны к такой неумеренной жаркости, какая царит в месте Чину. Начали умирать от болезней, и генералы стали советовать Мангу-Хану отойти до конца лета, дабы не начался мор, и не потерять всю армию.
Но Мангу-Хан был непреклонен, и продолжил осаду вопреки советам. Однако вскоре заболел от дурного воздуха, и через восемь дней умер. Сие случилось в лето 655 (1257).
Глава 5.
Весть о смерти Мангу-Хана дошла до Катая, где стояла армия Каплай-Хана, и генералы тут же объявили своего владыку Великим Ханом. Однако же бывший в Каркоруме брат Мангу-Хана Арток-Буга, так же объявил себя Великим Ханом. Тогда Каплай-Хан отправил гонца с письмом, в котором уговаривал отступиться. Но Арток-Буга умертвил посла, чем вельми прогневил Каплай-Хана.
Между тем, Бату – Сагин-Хан, правивший кипчаками, умер, а подданные выбрали на его место его брата. Арток-Буга отправился на него войною, но будучи разбит, бежал в место с названием Каракум. Каплай-Хан так же пришёл в это место, но Арток-Буга опять сбежал. После, он нашёл способ помириться с Каплай-Ханом, и выпросил прощение.
Галаку поступил разумнее. Он отправил Каплай-Хану поздравление с вступлением на престол империи. А тот ему за это отдал во владение всё, чем могулы владели за рекой Аму. Бурга-Хан стал владеть землями кипчаков. Алгу, внук Чагатай-Хана получил всё, что между Алтаем и Аму.
Немного спустя, Каплай-Хан взял-таки город Чину, и подчинил империи могулов все провинции земли Чинумачин. (Китай наш!))) Вероятно, само слово «подЧИНить» возникло именно благодаря этому событию. ПодЧИНение – покорение Чину, который теперь в России называется Китаем, но в других языках, так и сохранил название China(u). Отсюда ЧИН, ЧИНовник, ведь мандарины (не фрукты), как госслужащие, это изобретение китайской бюрократии. Вот как подмена всего-навсего одного слова «Чину» на «Китай», позволяет фальсифицировать целую эпоху в истории человечества. – моё прим.).
А вскоре, после подЧИНения Чину, Каплай-Хан умер, прожив 73 лета, и правив империей 35 лет.
П.С. Не могу удержаться, чтоб не добавить, что Каплай-Хан, он же Хан Хубилай, был величайшим правителем – реформатором всех времён и народов. Сегодня это кажется невероятным, но…
Вот его неполный перечень заслуг, которыми ныне пользуется весь мир:
- Почта,
- Логистика,
- Стандартизация мер и весов,
- Введение в обращение бумажных купюр,
- Социальное страхование,
- Пенсионное обеспечение,
- Организация промышленного производства металлургических изделий, пороха, бумаги, фарфора, тканей (в первую очередь шёлка).
- Дорожное строительство,
- Образование,
- Регулярный военно-морской флот.
Достижения Великой Тартарии во времена правления Хубилая, делают «достижения» Петра «великого» посмешищем. Не тех "хероев" славим, друзья…
Так некий человек из поколения Уиратов, ненавидящего магометан, пришёл у нему, и объявил, что Чингис-Хан явился ему во сне, и повелел от своего имени передать Угадай-Хану, чтоб тот приказал порубить всех магометан, которые проживают в его областях. Хан спросил его, сам ли Чингис-Хан разговаривал, или говорил посредством толмача. Человек сказал, что самолично разговаривал. Хан спросил тогда, умеет ли он говорить по могуллски, на что тот ответствовал, что не умеет.
Средневековая гравюра "Платье моголов". Амстердам. Обратите внимание на перспективу. Чиста мангольский пейзаж.
Так Угадай-Хан изобличил лжеца, и повелел казнить его.
В другое время издал Хан указ о том, чтоб умертвлять баранов можно токмо единым способом, ножом в грудь, и боле никак. Один магометанин купил овцу, и привёл к своему дому. Чтобы никто не видел, что он делает, тщательно запер ворота, и думая, что один, отсёк овце голову. А сосед его могул, видел кА магометанин приведши овцу ворота затворяет. Залез на крышу своего дома, и увидел что тот делает. Связал магометанина, и привёл к Хану. Тот выслушал, да и велел казнить могулла, за то, что подсматривал.
Некоторый бедный кузнец сковал шесть шил, и понёс на базар продать их. По дороге встретил Угадай-Хана, и поднял вверх шила, чтобы показать оные. Хан спросил, чего ему надобно, на что кузнец ответствовал, что хочет шесть шил подарить Хану. Хан взял шила, и велел выдать кузнецу по одному золотому динарию за каждое.
Некий больной старик, не имевший ни жены, ни детей, пришёл к Хану с просьбой дать денег на то, чтоб начать торговое дело, и Хан повелел выдать из казны двести золотых динариев. Люди, присутствовавшие при этом, начали отговаривать Хана, что раз нет у него ни жены ни детей, то если умрёт старик, попадут деньги в чужие руки. Но Угадай-Хан встал на своём, и говорил, что негоже отказывать в помощи, когда она требуется, хуже будет если то умрёт так и не получив помощи. Принесли деньги, вручили старику, а он только взял их в руки, как тот час и умер у всех на глазах.
Некий бедный человек по имени Муфлиес, пришёл к Хану просить денег на еду, и получил 500 динариев. Потратил всё, и опять пришёл. Дали ему ещё 500. Когда и эти деньг кончились, пришёл в третий раз. Вельможи начали бранить его, что бессовестно так поступать, и Хана тревожить. Услышав шум, пришед Угадай-Хан, и спросил от чего бранятся вельможи на бедного человека. Те рассказали. Хан спросил, на что Муфлиес деньги тратит. Тот отвечал, что на красивое платье, и добрую еду. Выслушав, Хан приказал выдать ещё 500 динариев, но наказал, чтоб тот бережно относился к ним, и не потратил так как, полученную 1000.
Глава 3.
Угадай-Хан имел четыре законные жены, и 60 наложниц. Первая жена – Буракчин, вторая – Турагана, про которую одни говорят, что она была из поколения Маркатов, а другие, что из Уиратов, и досталась Угадай-Хану в числе пленников, после разбития её мужа – знатного принца. Её Угадай вельми любил, хоть и лицом она не особливо красна была.
Третья жена называлась Чачин, а имя четвёртой никто не помнит.
Турагана родила пять сынов Угадаю. Первый сын был зачат в земле Памак, и родился слабым. Имя ему дали Каюк. И хотя он так и рос болезным и хилым, однако ж именно ему по завещанию была передана империя по смерти Угадая. (становится ясен смысл выражения «тебе каюк» - моё прим.)
Второй сын звался Кутан, третий – Куку, который имел редкий ум, но умер ещё прежде своего отца. Четвёртому было имя Карачар, а пятому – Каши, который родился в то время, когда Чингис-Хан покорял землю Тангут. Он так любил пить, что умер совсем молодым.
Каюк-Хан по восшествии на престол, раздал вельможам такие знатные подарки, что тем превзошёл щедрость всех своих предков. Но понеже был вельми слаб, т царствовал всего один год, и умер в лето 644 (1247). Оставил двух сынов, больший назывался Ходжа-Огул, меньший – Багу. Оба от одной матери именем Хамит. Багу имел одного сына именем Оку, у которого было 10 сынов.
Глава 4.
По смерти Каюк-Хана, долго рассуждали, кому бы вручить империю. Каждый сердечно желал, чтоб Великим Ханом стал потомок Таулай-Хана, от его любимой жены по имени Сюрхохтны – Беги – Геген. Прямым наследником империи был Бату-Хан, сын Чучи-Ханов, который жил в земле Кипчаков, но сам он всячески отказывался принять на себя такую тяжкую ношу.
Некоторые вознамерились ехать к Бату-Хану, а некоторые сказали, что Принц сам должен явиться в Каракорум. Тогда Сюрхохтны – Беги – Геген сказала, что у Бату вельми больны ноги, и потому нет плохого в том, чтоб к нему поехать.
Таулай-Хан имел от Сюрхохтны – Беги – Геген пять сынов именами:
- Мангу,
- Галаку,
- Арток Буга,
- Коплай (современные историки называют его Хубилаем – моё прим.),
- Мока-Огулл.
Все пять братьев, по совету матери поехали к Бату. Тот оказал им радушный приём, и заслуженные почести. На собрании сказал, что Великим Ханом видит того, кто живёт на земле могулов, и всё там знает. И предложил выбрать в Ханы большего из братьев Мангу. Братья согласились, и предложили отложить дело на начало нового лета.
В начале нового лета собрались все вельможи, генералы и прочие знатные люди, и порешили, что править империей могулов должен Мангу-Хан. Тот после торжественной церемонии, устроил великий пир. Семь дней пировали. Каждый день уходило 2 телеги виноградного вина, 2 телеги горячего (водка), 20 телег кумыса, 300 лошадей, 300 коров, да 2000 овец. Сие случилось в лето 648 (1250).
Спустя некоторое время, Ширамун, один из внуков Угадай-Хановых, затеял заговор против Мангу-Хана, и подговорил братьев, что негоже из их рук империю уводить, а пока Хан в неведении о заговоре, то убить его будет просто.
Ширамун взял 500 человек и две телеги с оружием, и выступил. А некий человек Мангу-Ханов, в то время искал пропавших верблюдов, и узрел лагерь заговорщиков, разбивших в стан на ночь. Явился к Хану, и уведомил о подозрительных людях.
Мангу-Хан собрал 1000 отборных офицеров, бывших при нём, и 2000 солдат. Отправил их на розыски. Скоро отыскались заговорщики, и спросили их куда те путь держат, и с какой надобностью. Ширамун отвечал, что едут к Великому Хану оказать своё почтение.
Привели всех людей и телеги к Мангу-Хану,и тот начал их потчевать. Три дня угощал, и всё выспрашивал разных людей ширамуновых. И будучи во хмелю, выболтали они об истинных целях, с коими они пошли.
Тогда Мангу-Хана велел казнить 80 человек, остальных отпустить с вразумлением, тако же и Ширамуна отпустил, дабы был он за эту милость, предан ему до смерти аки верный пёс, служил верно и рьяно.
Не забыл Мангу-Хан и добрых дел Бату-Хана (которого сейчас зовут Хан Батый – моё прим.), стараниями которого на престол взошёл. Слушал его во всём, полагался на него во всех делах, и имя ему переменил. Назвал Сачин-Хан.
Видя у соседей своих злые намерения против империи, послал брата своего Коплая с великой армией на восток, а брата Галаку, с другой армией на запад. Сам пошёл к месту Чинумачин (А вот это уже о современном Китае! – моё прим.). Когда завевал все малые городы в этом месте, приступил к главному городу, который назывался Чину. Осада началась зимой, и продлилась до весны. Могуллские солдаты были непривычны к такой неумеренной жаркости, какая царит в месте Чину. Начали умирать от болезней, и генералы стали советовать Мангу-Хану отойти до конца лета, дабы не начался мор, и не потерять всю армию.
Но Мангу-Хан был непреклонен, и продолжил осаду вопреки советам. Однако вскоре заболел от дурного воздуха, и через восемь дней умер. Сие случилось в лето 655 (1257).
Глава 5.
Весть о смерти Мангу-Хана дошла до Катая, где стояла армия Каплай-Хана, и генералы тут же объявили своего владыку Великим Ханом. Однако же бывший в Каркоруме брат Мангу-Хана Арток-Буга, так же объявил себя Великим Ханом. Тогда Каплай-Хан отправил гонца с письмом, в котором уговаривал отступиться. Но Арток-Буга умертвил посла, чем вельми прогневил Каплай-Хана.
Между тем, Бату – Сагин-Хан, правивший кипчаками, умер, а подданные выбрали на его место его брата. Арток-Буга отправился на него войною, но будучи разбит, бежал в место с названием Каракум. Каплай-Хан так же пришёл в это место, но Арток-Буга опять сбежал. После, он нашёл способ помириться с Каплай-Ханом, и выпросил прощение.
Галаку поступил разумнее. Он отправил Каплай-Хану поздравление с вступлением на престол империи. А тот ему за это отдал во владение всё, чем могулы владели за рекой Аму. Бурга-Хан стал владеть землями кипчаков. Алгу, внук Чагатай-Хана получил всё, что между Алтаем и Аму.
Немного спустя, Каплай-Хан взял-таки город Чину, и подчинил империи могулов все провинции земли Чинумачин. (Китай наш!))) Вероятно, само слово «подЧИНить» возникло именно благодаря этому событию. ПодЧИНение – покорение Чину, который теперь в России называется Китаем, но в других языках, так и сохранил название China(u). Отсюда ЧИН, ЧИНовник, ведь мандарины (не фрукты), как госслужащие, это изобретение китайской бюрократии. Вот как подмена всего-навсего одного слова «Чину» на «Китай», позволяет фальсифицировать целую эпоху в истории человечества. – моё прим.).
А вскоре, после подЧИНения Чину, Каплай-Хан умер, прожив 73 лета, и правив империей 35 лет.
П.С. Не могу удержаться, чтоб не добавить, что Каплай-Хан, он же Хан Хубилай, был величайшим правителем – реформатором всех времён и народов. Сегодня это кажется невероятным, но…
Вот его неполный перечень заслуг, которыми ныне пользуется весь мир:
- Почта,
- Логистика,
- Стандартизация мер и весов,
- Введение в обращение бумажных купюр,
- Социальное страхование,
- Пенсионное обеспечение,
- Организация промышленного производства металлургических изделий, пороха, бумаги, фарфора, тканей (в первую очередь шёлка).
- Дорожное строительство,
- Образование,
- Регулярный военно-морской флот.
Достижения Великой Тартарии во времена правления Хубилая, делают «достижения» Петра «великого» посмешищем. Не тех "хероев" славим, друзья…
-
«А ЦАРЬ - ТО НЕ НАСТОЯЩИЙ!!!»
doktornic
Сегодня, когда закончил свое краткое знакомство с новой книгой, почему-то пришло в голову именно это название для очередной совсем небольшой заметки.
Вчера вечером один из коллег прислал мне книгу. Я не встречал ее раньше, и поэтому тут же решил взглянуть, что она из себя представляет. Начал смотреть, читать, и нисколько не пожалел о потраченном времени. И тут же, не откладывая в долгий ящик, решил показать Вам, уважаемые читатели, несколько примеров из этой книги. Они просто потрясли меня своей прямотой и правдой. Одно только удивляет. Почему никто, из так называемых «ученых-историков», не читает подобные книги? Почему они с упорством баранов продолжают твердить о русских корнях семейства Романовых, о фальшивом и выдуманном строителе Петербурга? До каких пор будут внедрять в головы людям гнусную выдумку о якобы царях-батюшках русских? Вопросов масса, но у меня есть правило – не ругаться матом прилюдно. Поэтому смотрите сами и сами себе задавайте вопросы.
Данная глава вошла в состав книги "Петербург - загадочный МИР"-
СРЕДНЕВЕКОВАЯ ГИГАВИДЕОКАМЕРА?
Оригинал взят у assucareira в Средневековая гигавидеокамера?
То есть, кустодия, она же монстрация, она гостия, она же дарохранительница. Вот музейные таблички обеих (обе из одного и того же музея Машаду де Каштру в Коимбре):
А что, конструкция похожа, в принципе. Все в крупных драгоценных кристаллах и линза посередине:
Вернемся к нашей гигантше. Неизвестный мастер, первая половина 18 века. Более 200 кг серебра, 2,2 метра на 1,6 метров, барокко. И если это на самом деле дарохранительница, то ее, по канону, напихивали костями. Это ж сколько костей надо было набрать...
Далее следуют фотки с разных ракурсов музея.
Ну рыбий глаз в серебре, да и только...
Ангел - в человеческий рост.
Ребята, сколько по музеям хожу, в жизни такого дива не видала! Куда и зачем ее монтировали, интересно, такую огромень???
В самом центре какая-то щель, как для ключа, угадывается за линзой...
Как ею пользовались??? Куда ее монтировали???
Может, в одно из таких розеток в храмах:
(Монастырь Санта Клара в Коимбре)?
Ну, смонтировали. А потом что?
Мой комментарий на странице автора: - "Камера обскура, может быть? Кустодиев свои картины "фотографировал" с помощью кустодии"?
Информации по ее использованию - ноль. Ни в русском, ни в португальском интернете.А что, конструкция похожа, в принципе. Все в крупных драгоценных кристаллах и линза посередине:
Вернемся к нашей гигантше. Неизвестный мастер, первая половина 18 века. Более 200 кг серебра, 2,2 метра на 1,6 метров, барокко. И если это на самом деле дарохранительница, то ее, по канону, напихивали костями. Это ж сколько костей надо было набрать...
Далее следуют фотки с разных ракурсов музея.
Ну рыбий глаз в серебре, да и только...
Ангел - в человеческий рост.
Ребята, сколько по музеям хожу, в жизни такого дива не видала! Куда и зачем ее монтировали, интересно, такую огромень???
В самом центре какая-то щель, как для ключа, угадывается за линзой...
Как ею пользовались??? Куда ее монтировали???
Может, в одно из таких розеток в храмах:
(Монастырь Санта Клара в Коимбре)?
Ну, смонтировали. А потом что?
Мой комментарий на странице автора: - "Камера обскура, может быть? Кустодиев свои картины "фотографировал" с помощью кустодии"?
МЕГАЛИТЫ ХАКАСИИ. ОЗЕРО ШИРА. - 2.
КОЛОМАГИЯ СЛОВ
«Наша наука не есть наука сего мира, это Наука Миров».
Ходжа Фагнави, суфийский мастер 13 века
Октябрь на Колыме выдался каким-то необычно мягким. Нет, вроде бы все как обычно — ночью заморозки, днем слегка оттаивает всё. Волки мои ходят по двору потерянные: деревья вокруг стоят голые, без листьев, трава пожухла, лужи замерзли, а мягкого снега почему-то до сих пор нет. Зима словно бы застряла где-то на полпути с севера. Сижу в доме и забавляюсь с колословом «Антигроза». Его мне прислал пару дней назад Петрович — основатель совершенно уникальной школы колословного письма.
Что такое колослов, спросите вы? Это... Это сакральная письменная геометрия. Это ключ к познанию Пространства, заключённого в печатные символы, словесный код к их сокровенной сути. Это — магия чистой воды, без примесей, чужеродных вкраплений и нелепых толкований. Не та глупая магия, растиражированная сотнями тысяч дешевых и неумных книжонок, заполненных странными символами и не менее странными описаниями «обрядов», которые, якобы, могут изменить вашу жизнь...
Как писал сам Мастер Колословов: «Представьте, что у вас в руках старинная книга. Попытайтесь хотя бы мысленно представить тот душевный трепет, который может испытывать человек, прикасаясь к прошлому. К этим тяжелым переплетам, литым страницам, загадочным буквам. А шрифт, а буквицы, а заставки? Даже пыль и запах у этих книг особые. Нам кажется, что с этих древних страниц сочится Знание. Кажется, там можно прочесть нечто особенное, тайное, великое и захватывающее. И открытое только для нас. Потрясающее чувство!
А теперь представьте, что в ваших руках не книга, не рукопись — но КЛЮЧ. Ключ к главной Книге, которую миллионы лет и поныне ежесекундно пишет Род Всевышнего. Пишет в Своих Мыслях, проявляет в Природе и Человеке. Пишет, сохраняет, правит и стирает написанное. Он ребенок, Он так познает Самого Себя.
Буквально Всё окружающее нас Пространство ЧИТАЕТ нам кусочки этой Книги, читает по Букве, по Слову, по фразе, иногда целыми страницами. Читает даже Тишина. Читает на ПраЯзыке! Кричит и Шепчет. Словом Рода наполнено все вокруг».
А мой астраханский приятель Саша (тот самый, который периодически заваливает меня разнообразными и очень глубокими по содержанию вопросами) охарактеризовал это графическое плетение еще более ёмко: "Если бы у Бога была своя печать или подпись, то она выглядела бы именно так!".
Понимаете теперь, что такое колослов?
А мне, по мере изучения этой, изумительной по своей сакральной сути, практики становилось понятным, почему колословицами украшались все древние храмы, церкви и мечети с усыпальницами. Особенно много подобных украшений встречалось в Средней Азии, на Русском Севере, в Индии, Иране, Ираке... Взирая с изумлением на фрески, барельефы, орнаменты, фотографии коих в достаточном количестве можно отыскать в интернете по определённому запросу, я понимал, что такое глобальное распространение колословного письма по всей планете было не случайным. Древние определённо что-то знали. Знали гораздо больше нас, погрязших в грудах безполезной для нашего Духа википедиевской и прочей интернет-информации.
Работать с колословами достаточно просто. В этом деле важна собранность и концентрация. Необходимо просто сосредоточиться на центре колослова, а потом, поочерёдно подключая правое и левое полушария головного мозга, закручивать колословную вязь вправо и влево. Когда это начнёт получаться, вы можете посылать свой запрос по конкретной тематике, которой посвящён колослов. И пространство почти мгновенно начинает отзываться.
Так было с «антигрозой»... Извечное мое любопытство (или иным словом — чрезмерная любознательность) сыграло со мной злую шутку. «А что, если попробовать закрутить колослов в обратную сторону?» - подумалось мне, и процесс немедленно пошёл. Вращающийся против часовой стрелки колослов запестрил в глазах извивающимися меандровыми узорами и словно бы ожил... Позабавлявшись таким образом несколько минут, я отложил колослов в сторону и улёгся спать.
Проснулся от грохота... Что такое? Снег что ли сошёл с крыши? Или землетрясение? То и другое нередко случается у нас... Но, едва разлепив глаза, увидел внезапную вспышку яркого света. И через секунду опять услышал грохот. Да это же гром! И молния! Гроза в октябре! Это вообще что-то небывалое и выходящее из ряда вон! Нет, ну бывает, погода на Севере начинает беситься: в середине июля запросто может выпасть снег, а в январе пойдёт дождь. Но чтобы гроза в октябре! Такого не бывало никогда за всю мою жизнь на крайнем севере.
И тут по крыше зашуршал... дождь? Нет, для дождя слишком уж громко. Выскакиваю полуголый на улицу и вижу, раскрыв рот, как с небес на землю извергаются потоки града. Волки мои с повизгиваниями попрятались кто куда. Видать ощутимы весьма были удары крупных градин.
В нетерпении поделиться неожиданным открытием, лихорадочно пишу Петровичу по мессенджеру о том, что у меня получилось. В ответ приходят игривые смайлики (прямо реально вижу, как Петрович иронично улыбается) и текст: «Ну что же ты, Гор? С колословами не шутят... Ведь я предупреждал тебя, чтобы ты был осторожнее! ». Теперь, конечно, буду. После такого-то выверта! Но скажу, немного забегая вперёд, что это не было первым и последним чудом в практическом познании колословов.
Самым первым опытом работы с графическими письменами была практика взаимодействия со Стихиями, в которой я интуитивно использовал татуировку Сурада, нанесённую чёрной индийской хной. На моём теле нет никаких тату. Я слишком серьёзно отношусь к подобным вещам, считая, что ставить кроваво-чернильную печать на свою физическую оболочку означает устанавливать прочную связь на тонком уровне с объектом, используемым в качестве эскизной основы для тату. Мудрые мои Учителя, встречавшиеся на жизненной Тропе, не имели на своих телах татуировок. Исключение составлял только Старик, учивший меня работать с телом, - он имел несколько «блатных картинок», свидетельствовавших о его бурной молодости в 40-50-х годах прошлого столетия. Но при этом никогда ими не кичился, а напротив, всячески старался скрыть их от посторонних глаз. «Это печати мои, постоянно напоминающие о жизненных уроках, которые я прошёл когда-то, и к которым ни в коем случае не вернусь», - поведал однажды он в минуту редкой для него душевной откровенности.
Классический Сурад был нанесён мне на тело стараниями Ирен Джи, творческой подруги, которую захватил сам процесс выписывания хной неимоверно сложной в своём плетении геометрической конструкции. Она корпела над тщательно переплетёнными линиями часа три с половиной, не переставая вслух удивляться, кому вообще могло прийти в голову изобразить такую потрясающую геометрию лабиринта: «Это что-то за гранью человеческого понимания и восприятия! Мне трудно и даже страшно представить, для каких целей ты собрался использовать такое чудо!».
Цели, между тем, были вполне себе мирными. Было интересно усилить эффект взаимодействия с природными духами. В том, что он будет значительно усилен, у меня не было ни грана сомнения. Просто знал, что будет именно усиление и всё. Откуда это знание пришло, - не имело смысла размышлять, оно просто пришло и осталось со мной...
Спустя сутки после нанесения рисунка сижу с обнажённым торсом (на ногах — штаны, сотканные из крапивной пряжи) в Каменном Круге около костра, сложенного из сухих веток стланика, и разогреваю бубен-ярар. Необходимо с помощью огня добиться совершенно определённой тональности, услышав которую один только раз, уже никогда её не забудешь. Это одна из форм Знания, которую невозможно передать описаниями на бумаге или словами, даже знание нотного письма тут не поможет. Знание правильного звучания бубна я перенял от двух старых шаманов на Полуострове, знакомивших меня с Тайнынот Атаном.
Следующий этап — остановка внутреннего диалога, чтобы сознание было чистым и незамутненным. Это совсем не трудно, когда ты находишься в Каменном Круге, диалог здесь останавливается сам собой, без малейшего усилия и медитативных практик. Далее следует прямое обращение к Стихиалям, в моём случае — к Стихиям Воздуха и Воды.
Мне очень повезло, потому что, как нельзя кстати, со стороны моря надвигался плотный туман, - «вынос», так называют его на Охотоморье. И вот не спеша я начинаю постукивать колотушкой по ярару, сосредоточив своё внимание на приближающемся тумане. В сознании зреет образ чистого неба. Отдельные элементы — рисунок Сурада на моём теле, рокот бубна, пылающий в центре Каменного Круга костёр, мыслеобразы и воззвание к Стихиям — начинают складываться в мудрёный пазл. Который тут же становится неким механизмом управления потоком тумана. Молочная стена останавливается и начинает крошиться на истончающиеся волокна, которые мгновенно разносятся поднявшимся ветром.
Начинаю экспериментировать. Прекращаю стучать в бубен. Туман тут же уплотняется и опять начинает надвигаться. Стучу. Рассеивается. Убираю образ чистого неба и сосредотачиваюсь на туманной кромке. Он меня словно бы «слышит» и опять начинает своё движение к горам. Возвращаю мыслеобраз. Останавливается. Этой «потехой» я занимался минут сорок, дабы полностью удостовериться, что именно моим действом я управляю движениями тумана. А затем, зафиксировав его четко на определенной границе, испил чаю и принялся спускаться к петляющей внизу дороге, посылая мысленный привет опускающемуся на западе Солнцу...
Кто бы мог подумать, что примерно через год я буду восхищаться и «нагружать голову» колословной магией Петровича, а спустя еще полгода буду сидеть у него дома и пить чай с неимоверным количеством каких-то вкуснющих варений, пирожков, плюшек, сырников и еще каких-то печёностей, которые наготовила его обаятельная супружница и одновременно соратница? Наши тропы просто обязаны были в тот или иной момент времени пересечься. Я зашел к Мастеру в дом и на мгновение потерял дар речи. Никогда еще в своей пёстрой жизни не доводилось видеть мне такого отструктурированного Пространства «домашнего очага». Представьте себе: каждая вещь и мебель в доме стоит точно на том месте, где им положено находиться! И даже маленький хранитель жилища Мастера - рыжий кот Радж с застывшим иронично-презрительным выражением своего "лица", вышедший мне навстречу, гармонично вписывался в законченный образ. Это нечто трудно вообразимое, но, тем не менее, реально существующее...
Когда я только ехал к нему впервые, то представлял жилище Петровича как нечто среднее между мастерской художника, чуланом для различных творческих принадлежностей и картинной галереей одновременно. Мне виделись стены, увешанные различными репродукциями, плакетками, карандашными набросками всевозможных колословов, горящие тут и там свечи, дымящиеся курительные палочки и прочий подобный стандартный антураж. Увиденное в реальности сразило наповал: идеальная чистота, домашнее тепло и тонко просчитанный уют словно бы умещались в «три-дэшный», невидимый стороннему зрителю пространственный Колослов. Кстати, обережный колослов в доме был всего один, и висел он напротив входной двери точно в том месте, где ему и положено было быть. В этом структурированном жизненном космосе Мастера неимоверно приятно было играть на варгане, который так же следовал невидимым структурированным линиям, не допуская ни грана фальши и лишних звуков.
Хозяева дома, польщенные такой неожиданной для них реакцией гостя, буквально расцветали очень живой, информационно-ёмкой беседой, заставляя окружающее ПРА-СТРАН-СТВО искриться всё новыми и порой неожиданными гранями... А рыжий цензор с индийским именем даже почтил меня своей особой манерой внимания, словно благосклонно одобрил моё пребывание на своей территории.
Перед моим уходом Петрович вручил мне самый драгоценный дар — Звезду Шамана, вырезанную в камне. Этот камень потом неоднократно вгонял в ступор людей в погонах, досматривающих меня в аэропортах (а у меня каждый раз это вызывало приступы безудержного веселья): они прогоняли его через просвечивающий аппарат, нюхали (в руки им я его не отдавал), рассматривали изумлёнными глазами, очевидно чувствуя своим тонким нюхом ищеек некую, заключённую внутри Силу, которая одновременно и завораживала и пугала их полицейское естество...
- Дарю тебе новую и, возможно, неожиданную для тебя практику еще одного использования колословов, - вышедший проводить меня Петрович сосредоточенно месит подошвами свежевыпавший снег. - Попробуй во время правки очередного «болезного» нанести ему на больное место рисунок колослова, например ту же «Здраву». Сколько на теле держится рисунок хной? С недельку примерно, так? Вот за эту неделю рисунок будет истончаться, стираться и вместе с ним должна будет уходить болячка. Сам я такого никогда не пробовал, но у тебя, думаю, всё получится. Механизм сам по себе прост, а всё что просто, то, как правило, эффективно...
- Где просто, там ангелов со сто, а где мудрено — там ни одного, - бормочу любимую присказку оптинского монаха Амвросия. - Ты знаешь, Петрович, а ведь рациональное зерно в такой практике без сомнения имеется! Я обязательно попробую это проделать, а результат потом подробно опишу и отправлю тебе для сведения.
- Ну, тогда — быть добру!
Мы обнимаемся на прощание, и я вдруг понимаю, что теперь еще одна тропа проторена основательно и надолго, и что с Мастером колословов нам придётся к обоюдному удовольствию встречаться не один раз.
Следующая практика применения сакральной геометрии, влияющей на пространство, была впрочем связана не с целительством, а с совершенно утилитарной частью нашего бытия. Ко мне в гости заехал добрый приятель, посетовавший на то, что их маленькая фирма осталась без заказов и его парни что-то совсем приуныли, потому что в маленьком городе на их услуги спрос небольшой и за каждый заказ приходится буквально сражаться.
«Может, пошаманишь там что-нибудь? - с надеждой в голосе вопросил меня приятель, - Да перенаправишь к нам пару-тройку «жирных» клиентов...».
«Шаманством тут особо не поможешь, - ответствовал я ему, - но есть другой вариант. Давай-ка попробуем отструктурировать пространство твоей фирмы».
«Как это? Как это?»
«А вот! Держи!» - я протянул ему два листа бумаги, на которых были выписаны два колослова - «Путь» и «Благо». С недоумением во взоре товарищ мой взял листки и принялся вертеть их так и этак.
«Просто повесь их на стену в своём офисе и посмотри, что произойдёт через несколько дней».
Через неделю на фирму моего товарища свалился иногородний заказ на полтора миллиона рублей — сумму для него просто ошеломительную. А мы с Мастером получили новое вещественное доказательство эффективной, хотя и очень странной, работы колословов в этом матричном мире...
Ходжа Фагнави, суфийский мастер 13 века
Октябрь на Колыме выдался каким-то необычно мягким. Нет, вроде бы все как обычно — ночью заморозки, днем слегка оттаивает всё. Волки мои ходят по двору потерянные: деревья вокруг стоят голые, без листьев, трава пожухла, лужи замерзли, а мягкого снега почему-то до сих пор нет. Зима словно бы застряла где-то на полпути с севера. Сижу в доме и забавляюсь с колословом «Антигроза». Его мне прислал пару дней назад Петрович — основатель совершенно уникальной школы колословного письма.
Что такое колослов, спросите вы? Это... Это сакральная письменная геометрия. Это ключ к познанию Пространства, заключённого в печатные символы, словесный код к их сокровенной сути. Это — магия чистой воды, без примесей, чужеродных вкраплений и нелепых толкований. Не та глупая магия, растиражированная сотнями тысяч дешевых и неумных книжонок, заполненных странными символами и не менее странными описаниями «обрядов», которые, якобы, могут изменить вашу жизнь...
Как писал сам Мастер Колословов: «Представьте, что у вас в руках старинная книга. Попытайтесь хотя бы мысленно представить тот душевный трепет, который может испытывать человек, прикасаясь к прошлому. К этим тяжелым переплетам, литым страницам, загадочным буквам. А шрифт, а буквицы, а заставки? Даже пыль и запах у этих книг особые. Нам кажется, что с этих древних страниц сочится Знание. Кажется, там можно прочесть нечто особенное, тайное, великое и захватывающее. И открытое только для нас. Потрясающее чувство!
А теперь представьте, что в ваших руках не книга, не рукопись — но КЛЮЧ. Ключ к главной Книге, которую миллионы лет и поныне ежесекундно пишет Род Всевышнего. Пишет в Своих Мыслях, проявляет в Природе и Человеке. Пишет, сохраняет, правит и стирает написанное. Он ребенок, Он так познает Самого Себя.
Буквально Всё окружающее нас Пространство ЧИТАЕТ нам кусочки этой Книги, читает по Букве, по Слову, по фразе, иногда целыми страницами. Читает даже Тишина. Читает на ПраЯзыке! Кричит и Шепчет. Словом Рода наполнено все вокруг».
А мой астраханский приятель Саша (тот самый, который периодически заваливает меня разнообразными и очень глубокими по содержанию вопросами) охарактеризовал это графическое плетение еще более ёмко: "Если бы у Бога была своя печать или подпись, то она выглядела бы именно так!".
Понимаете теперь, что такое колослов?
А мне, по мере изучения этой, изумительной по своей сакральной сути, практики становилось понятным, почему колословицами украшались все древние храмы, церкви и мечети с усыпальницами. Особенно много подобных украшений встречалось в Средней Азии, на Русском Севере, в Индии, Иране, Ираке... Взирая с изумлением на фрески, барельефы, орнаменты, фотографии коих в достаточном количестве можно отыскать в интернете по определённому запросу, я понимал, что такое глобальное распространение колословного письма по всей планете было не случайным. Древние определённо что-то знали. Знали гораздо больше нас, погрязших в грудах безполезной для нашего Духа википедиевской и прочей интернет-информации.
Работать с колословами достаточно просто. В этом деле важна собранность и концентрация. Необходимо просто сосредоточиться на центре колослова, а потом, поочерёдно подключая правое и левое полушария головного мозга, закручивать колословную вязь вправо и влево. Когда это начнёт получаться, вы можете посылать свой запрос по конкретной тематике, которой посвящён колослов. И пространство почти мгновенно начинает отзываться.
Так было с «антигрозой»... Извечное мое любопытство (или иным словом — чрезмерная любознательность) сыграло со мной злую шутку. «А что, если попробовать закрутить колослов в обратную сторону?» - подумалось мне, и процесс немедленно пошёл. Вращающийся против часовой стрелки колослов запестрил в глазах извивающимися меандровыми узорами и словно бы ожил... Позабавлявшись таким образом несколько минут, я отложил колослов в сторону и улёгся спать.
Проснулся от грохота... Что такое? Снег что ли сошёл с крыши? Или землетрясение? То и другое нередко случается у нас... Но, едва разлепив глаза, увидел внезапную вспышку яркого света. И через секунду опять услышал грохот. Да это же гром! И молния! Гроза в октябре! Это вообще что-то небывалое и выходящее из ряда вон! Нет, ну бывает, погода на Севере начинает беситься: в середине июля запросто может выпасть снег, а в январе пойдёт дождь. Но чтобы гроза в октябре! Такого не бывало никогда за всю мою жизнь на крайнем севере.
И тут по крыше зашуршал... дождь? Нет, для дождя слишком уж громко. Выскакиваю полуголый на улицу и вижу, раскрыв рот, как с небес на землю извергаются потоки града. Волки мои с повизгиваниями попрятались кто куда. Видать ощутимы весьма были удары крупных градин.
В нетерпении поделиться неожиданным открытием, лихорадочно пишу Петровичу по мессенджеру о том, что у меня получилось. В ответ приходят игривые смайлики (прямо реально вижу, как Петрович иронично улыбается) и текст: «Ну что же ты, Гор? С колословами не шутят... Ведь я предупреждал тебя, чтобы ты был осторожнее! ». Теперь, конечно, буду. После такого-то выверта! Но скажу, немного забегая вперёд, что это не было первым и последним чудом в практическом познании колословов.
Самым первым опытом работы с графическими письменами была практика взаимодействия со Стихиями, в которой я интуитивно использовал татуировку Сурада, нанесённую чёрной индийской хной. На моём теле нет никаких тату. Я слишком серьёзно отношусь к подобным вещам, считая, что ставить кроваво-чернильную печать на свою физическую оболочку означает устанавливать прочную связь на тонком уровне с объектом, используемым в качестве эскизной основы для тату. Мудрые мои Учителя, встречавшиеся на жизненной Тропе, не имели на своих телах татуировок. Исключение составлял только Старик, учивший меня работать с телом, - он имел несколько «блатных картинок», свидетельствовавших о его бурной молодости в 40-50-х годах прошлого столетия. Но при этом никогда ими не кичился, а напротив, всячески старался скрыть их от посторонних глаз. «Это печати мои, постоянно напоминающие о жизненных уроках, которые я прошёл когда-то, и к которым ни в коем случае не вернусь», - поведал однажды он в минуту редкой для него душевной откровенности.
Классический Сурад был нанесён мне на тело стараниями Ирен Джи, творческой подруги, которую захватил сам процесс выписывания хной неимоверно сложной в своём плетении геометрической конструкции. Она корпела над тщательно переплетёнными линиями часа три с половиной, не переставая вслух удивляться, кому вообще могло прийти в голову изобразить такую потрясающую геометрию лабиринта: «Это что-то за гранью человеческого понимания и восприятия! Мне трудно и даже страшно представить, для каких целей ты собрался использовать такое чудо!».
Цели, между тем, были вполне себе мирными. Было интересно усилить эффект взаимодействия с природными духами. В том, что он будет значительно усилен, у меня не было ни грана сомнения. Просто знал, что будет именно усиление и всё. Откуда это знание пришло, - не имело смысла размышлять, оно просто пришло и осталось со мной...
Спустя сутки после нанесения рисунка сижу с обнажённым торсом (на ногах — штаны, сотканные из крапивной пряжи) в Каменном Круге около костра, сложенного из сухих веток стланика, и разогреваю бубен-ярар. Необходимо с помощью огня добиться совершенно определённой тональности, услышав которую один только раз, уже никогда её не забудешь. Это одна из форм Знания, которую невозможно передать описаниями на бумаге или словами, даже знание нотного письма тут не поможет. Знание правильного звучания бубна я перенял от двух старых шаманов на Полуострове, знакомивших меня с Тайнынот Атаном.
Следующий этап — остановка внутреннего диалога, чтобы сознание было чистым и незамутненным. Это совсем не трудно, когда ты находишься в Каменном Круге, диалог здесь останавливается сам собой, без малейшего усилия и медитативных практик. Далее следует прямое обращение к Стихиалям, в моём случае — к Стихиям Воздуха и Воды.
Мне очень повезло, потому что, как нельзя кстати, со стороны моря надвигался плотный туман, - «вынос», так называют его на Охотоморье. И вот не спеша я начинаю постукивать колотушкой по ярару, сосредоточив своё внимание на приближающемся тумане. В сознании зреет образ чистого неба. Отдельные элементы — рисунок Сурада на моём теле, рокот бубна, пылающий в центре Каменного Круга костёр, мыслеобразы и воззвание к Стихиям — начинают складываться в мудрёный пазл. Который тут же становится неким механизмом управления потоком тумана. Молочная стена останавливается и начинает крошиться на истончающиеся волокна, которые мгновенно разносятся поднявшимся ветром.
Начинаю экспериментировать. Прекращаю стучать в бубен. Туман тут же уплотняется и опять начинает надвигаться. Стучу. Рассеивается. Убираю образ чистого неба и сосредотачиваюсь на туманной кромке. Он меня словно бы «слышит» и опять начинает своё движение к горам. Возвращаю мыслеобраз. Останавливается. Этой «потехой» я занимался минут сорок, дабы полностью удостовериться, что именно моим действом я управляю движениями тумана. А затем, зафиксировав его четко на определенной границе, испил чаю и принялся спускаться к петляющей внизу дороге, посылая мысленный привет опускающемуся на западе Солнцу...
Кто бы мог подумать, что примерно через год я буду восхищаться и «нагружать голову» колословной магией Петровича, а спустя еще полгода буду сидеть у него дома и пить чай с неимоверным количеством каких-то вкуснющих варений, пирожков, плюшек, сырников и еще каких-то печёностей, которые наготовила его обаятельная супружница и одновременно соратница? Наши тропы просто обязаны были в тот или иной момент времени пересечься. Я зашел к Мастеру в дом и на мгновение потерял дар речи. Никогда еще в своей пёстрой жизни не доводилось видеть мне такого отструктурированного Пространства «домашнего очага». Представьте себе: каждая вещь и мебель в доме стоит точно на том месте, где им положено находиться! И даже маленький хранитель жилища Мастера - рыжий кот Радж с застывшим иронично-презрительным выражением своего "лица", вышедший мне навстречу, гармонично вписывался в законченный образ. Это нечто трудно вообразимое, но, тем не менее, реально существующее...
Когда я только ехал к нему впервые, то представлял жилище Петровича как нечто среднее между мастерской художника, чуланом для различных творческих принадлежностей и картинной галереей одновременно. Мне виделись стены, увешанные различными репродукциями, плакетками, карандашными набросками всевозможных колословов, горящие тут и там свечи, дымящиеся курительные палочки и прочий подобный стандартный антураж. Увиденное в реальности сразило наповал: идеальная чистота, домашнее тепло и тонко просчитанный уют словно бы умещались в «три-дэшный», невидимый стороннему зрителю пространственный Колослов. Кстати, обережный колослов в доме был всего один, и висел он напротив входной двери точно в том месте, где ему и положено было быть. В этом структурированном жизненном космосе Мастера неимоверно приятно было играть на варгане, который так же следовал невидимым структурированным линиям, не допуская ни грана фальши и лишних звуков.
Хозяева дома, польщенные такой неожиданной для них реакцией гостя, буквально расцветали очень живой, информационно-ёмкой беседой, заставляя окружающее ПРА-СТРАН-СТВО искриться всё новыми и порой неожиданными гранями... А рыжий цензор с индийским именем даже почтил меня своей особой манерой внимания, словно благосклонно одобрил моё пребывание на своей территории.
Перед моим уходом Петрович вручил мне самый драгоценный дар — Звезду Шамана, вырезанную в камне. Этот камень потом неоднократно вгонял в ступор людей в погонах, досматривающих меня в аэропортах (а у меня каждый раз это вызывало приступы безудержного веселья): они прогоняли его через просвечивающий аппарат, нюхали (в руки им я его не отдавал), рассматривали изумлёнными глазами, очевидно чувствуя своим тонким нюхом ищеек некую, заключённую внутри Силу, которая одновременно и завораживала и пугала их полицейское естество...
- Дарю тебе новую и, возможно, неожиданную для тебя практику еще одного использования колословов, - вышедший проводить меня Петрович сосредоточенно месит подошвами свежевыпавший снег. - Попробуй во время правки очередного «болезного» нанести ему на больное место рисунок колослова, например ту же «Здраву». Сколько на теле держится рисунок хной? С недельку примерно, так? Вот за эту неделю рисунок будет истончаться, стираться и вместе с ним должна будет уходить болячка. Сам я такого никогда не пробовал, но у тебя, думаю, всё получится. Механизм сам по себе прост, а всё что просто, то, как правило, эффективно...
- Где просто, там ангелов со сто, а где мудрено — там ни одного, - бормочу любимую присказку оптинского монаха Амвросия. - Ты знаешь, Петрович, а ведь рациональное зерно в такой практике без сомнения имеется! Я обязательно попробую это проделать, а результат потом подробно опишу и отправлю тебе для сведения.
- Ну, тогда — быть добру!
Мы обнимаемся на прощание, и я вдруг понимаю, что теперь еще одна тропа проторена основательно и надолго, и что с Мастером колословов нам придётся к обоюдному удовольствию встречаться не один раз.
Следующая практика применения сакральной геометрии, влияющей на пространство, была впрочем связана не с целительством, а с совершенно утилитарной частью нашего бытия. Ко мне в гости заехал добрый приятель, посетовавший на то, что их маленькая фирма осталась без заказов и его парни что-то совсем приуныли, потому что в маленьком городе на их услуги спрос небольшой и за каждый заказ приходится буквально сражаться.
«Может, пошаманишь там что-нибудь? - с надеждой в голосе вопросил меня приятель, - Да перенаправишь к нам пару-тройку «жирных» клиентов...».
«Шаманством тут особо не поможешь, - ответствовал я ему, - но есть другой вариант. Давай-ка попробуем отструктурировать пространство твоей фирмы».
«Как это? Как это?»
«А вот! Держи!» - я протянул ему два листа бумаги, на которых были выписаны два колослова - «Путь» и «Благо». С недоумением во взоре товарищ мой взял листки и принялся вертеть их так и этак.
«Просто повесь их на стену в своём офисе и посмотри, что произойдёт через несколько дней».
Через неделю на фирму моего товарища свалился иногородний заказ на полтора миллиона рублей — сумму для него просто ошеломительную. А мы с Мастером получили новое вещественное доказательство эффективной, хотя и очень странной, работы колословов в этом матричном мире...
ТРОПА ТАЙГИ. ХРАНИТЕЛИ САРНИ НАЙ
Третий день мы продираемся сквозь совершенно непролазную чащобу плотной североуральской тайги. Нашим постоянным сопровождающим аккопанементом является хруст валежника под ногами и надоедливое зудение комаров рядом с ушами. А в голове крутится извечный вопрос: что жрут комары в тот самый момент, когда в тайге рядом с ними никого нет?
Наша маленькая экспедиция состоит из четырёх человек: трое хантов — дядя Коля, его сын Алексей, дяди Колин друг — дядя Петя и ваш покорный слуга. С нами — две умные хантейские лайки породы сибирской хаски. Знакомство с хантами произошло совершенно случайно на первый взгляд, но вы же знаете уже, что ничего случайного в этом мире не происходит...
За полтора года до описываемых событий я сидел на вокзале в маленьком древнем уральском городишке и ждал пригородный поезд, который должен был отвезти меня к моей старенькой матушке. По соседству со мной вольно расположился молодой здоровенный детина, чистокровный уральский русак на первый взгляд: под два метра ростом, светловолосый, сероглазый, с носом-картошкой. Одет он был по походному — в камуфлированный непромокаемый костюм и шнурованные ботинки-берцы. Рядом с ним стоял столитровый станковый рюкзак и зачехлённое ружье.
«С охоты едет, - подумалось мне. - Или на охоту». Заинтересованно разглядывая парнягу, я заметил, что он особым образом держит голову, слегка морщась во время поворотов шеи, и характерным образом сутулится. Дождавшись, когда наши взгляды пересеклись, я кивнул ему и спросил:
- Что, дружище, хандроз замучил?
Ответом мне стал изумлённый взгляд парня...
- А ты откуда знаешь?
- Просто вижу...
- Да вот, продуло меня что ли, шея совсем не поворачивается. Больно...
- Это легко поправимо...
- Да ну?! Давно маюсь с этим делом, замучился... Стоит только чуть застудиться или неудобно поспать и — все, приехали...
- От этого можно избавиться насовсем. Только необходимо немного собой позаниматься и потом регулярно делать определённые упражнения.
- Вот как? Слушай, а может быть ты мне покажешь, что и как? До поезда еще часа полтора. Успеем?
- В принципе, да... Успеем! Ты куда едешь то?
- Да к отцу, в Посёлок... - и парень называет ту самую деревню, куда и я держу свой путь!
- Ха! И я туда же еду, к матери.
- Попутчики, значит? Меня Лёха зовут...
- Гор...
- Странное имя...
- Это сокращённое от Георгий. Просто друзья меня зовут именно так.
- Хорошо, пусть будет Гор. Хотя, я как твою шапку увидел, то сразу тебя мысленно назвал Колымагиным. И Лёха заразительно хохочет, непосредственно указывая пальцем на мою спортивную шапочку, на которой белыми буквами отпечатано слово «Колыма».
У парня звонит телефон, он достаёт его из кармана, и вдруг начинает говорить на каком то странном, лесном языке. Если бы звери владели даром речи, они бы, наверное, разговаривали именно так. Завороженно слушаю непонятный язык и одновременно ощущаю какой-то внутренний диссонанс: вот передо мной сидит славянской внешности парень, но разговаривает на каком-то удивительном наречии, аналогов которого я никогда в своей жизни не слышал. Более чем странно! Так же странно было мне, когда я общался с чукотскими чуванцами, - по всем внешним признакам явные европеоиды, с примесью чукотской крови, о которой свидетельствовали выдающиеся скулы и слегка раскосые глаза. Но цвет глаз при этом был серым!
Наконец, парень заканчивает разговор и убирает мобильник в карман куртки.
- Послушай, Лёш, а ты кто по национальности?
- Я то? Хант!
- Ха-а-ант? Да ну? А по виду — чистый славянин, уральских кровей...
- Неее, правда, ханты мы! И отец мой хант, и дед. И мать с бабушкой. Ну а внешность... Разные мы бываем. Многое от рода зависит. Есть и черноволосые, и узкоглазые ханты. Разные роды, разная кровь... Мы — вот такие...
- Ладно, Лёшка, с национальностью разобрались, давай займемся твоим хандрозом...
Спустя два часа мы уже едем в поезде, разговаривая о разных, интересных нам обоим, вещах. Лёха трещит без умолку и с удовольствием крутит шеей, которая у него уже не болит после моего «рукоприкладства». За ближайшие полчаса я услышал краткую историю их рода, описание принадлежащих ему охотничьих и пастбищных угодий, весьма эмоциональную характеристику нефтяников, которые постоянно зарятся на их земли (тут Лёха адресует пространству большую и значимую фигу) и ряд лестных эпитетов в мой адрес после успешного исцеления его болячки.
- Слушай! Приедем в Посёлок, обязательно приходи к нам в гости! С родителями познакомлю. И ещё, это... Посмотришь отца с матерью? Они со спинами маются уже несколько лет, смотреть на них больно... Посмотришь?
- Не вопрос! Конечно, посмотрю...
- Вот это будет здорово! А мы тебе поляну накроем! Так тебя угостим, ты таких кушаний в жизни не ел! - И Лёха опять громко и заразительно хохочет, вызывая невольные улыбки других пассажиров...
- Да я много чего ел. Давно на севере живу. Вряд ли чукотская, чавчувенская или эвенская кухня чем-то принципиально отличается от вашей...
- А вот мы и проверим...
Ещё через несколько дней, после исцеления Лёхиных родителей, я испытал на себе все прелести хантейского гостеприимства и хлебосольства. После выхода в свет первой Тропы («Хранитель Севера»), многие читатели забрасывали меня комментариями и репликами, которые имели прямое отношение к описываемым блюдам и рецептам северной кухни. Прямо скажем, большинство этих комментариев были шутливо-ругательными, мол, как можно описывать ТАКОЕ? Городским жителям читать все эти кулинарные описания просто смертельно опасно! Корректор издательства, вычитывавший рукопись, жаловался мне в письме, что в период читки поправился на несколько килограммов, поскольку периодически был вынужден совершать рейды к холодильнику, когда терпеть это гастрономическое издевательство со стороны автора было невмоготу. Но автор склонен скрупулёзно-точно описывать все кулинарные нюансы национальной кухни, поэтому особо впечатлительным читателям рекомендует просто перевернуть эту страницу, не читая...
Итак... За хлебосольным столом в доме семейства хантов мне настоятельно рекомендовали попробовать хотя бы «по чуть-чуть» всё то, что наготовила тётя Зина, добродушная матушка моего неожиданно обретённого приятеля. Это «чуть-чуть» состояло из огромной миски пельменей из сохатины пополам с сохатиным же салом, кастрюли с наваристой шурпой из рябчиков, которой можно было накормить с добрый десяток человек, копны вяленой оленины, стопки обычных уральских блинов, к которым органично подошла банка моей колымской лососевой икры, вязанки вяленой и слегка подкопченой стерлядки, горки солёных бочковых огурцов, многочисленных розеток с какими-то разнообразными вареньями и джемами из местных ягод и яблочек-ранеток, глубокой чашки с солёными груздями (моего любимого кушанья!) и такой же чашки с мариноваными опятами, вездесущего «уральского салата» (вареная картошка, соленые грузди, рубленый зеленый лук, подсолнечное масло), разнообразных кувшинов с квасом и домашними соками из яблок, смородины, калины, и — как венец всего — глубокой тарелки, в которой красовался озёрный окунь ямного посола.
Даже если все это попробовать «по чуть-чуть», то можно было умереть тут же за столом от обжорства. Поэтому я более всего налегал на неизвестную мне доселе стерлядку, любимые свои оленину (она по вкусу оказалась отличной от нашей, колымской) и грузди, ну и, конечно же, окуня. При этом слушал подробный рассказ дяди Коли (отца Лёхи) о том, как солится этот самый окунь:
- Перво-наперво, Колымагин, на берегу окунёвого озера копам (ударение на втором слоге) большу яму. Дно выстилам досками и кладём на доски чистую, промытую и высушенную мешковину. Стенки ямы закрывам плетенкой из ивы или, если некогда, просто доской. Ставим сетку в озеро и окуня имам. На дно ямы сыплем соль, потом рыбу: слой соли, слой рыбы, слой соли, слой рыбы, и так до самого верху. Засыпам всё солью, а поверх кладём доски, на доски — тяжелые камни калёные, и сверху все засыпам землёй и оставлям так на 40 дней.
Потом раскрывам яму и перекладывам окуня в ящики и коробки. Потому и называется он так — ямный посол! Соль съедат всю слизь и кровь, и рыба получацца чистая, серебряная, да ладная. Чистим её от чешуи, снимам шкуру и нарезам тонкими пластами в чашку. Промывам водой от лишней соли, сверху — лучок, маслице, малость сбрызгиваем уксусом, перемешивам и — пальчики облизывам! От так от! Лучшей закуси нет на свете!
Дядя Коля зажмурившись, крепко крякает, словно бы опрокинул чарку самогона, хотя он не пьющий и не курящий дед. Ему на вид не дашь больше шестидесяти, хотя на самом деле он уже перешагнул за половину восьмого десятка. Он пониже сына примерно на голову, да зато в плечах шире его раза в полтора...
- Дры-ыщ! - смеётся дядя Коля, похлопывая Лёху по спине. - Но ходок, правда, знатный! Я уже за ним на охоте не угонюсь, бегат как сохатый по тайге...
- Дядя Коля! Так ты еще и на охоту ходишь? - изумлённо вопрошаю деда.
- Хант без охоты — не хант! - горделиво ответствует мне 75-летний старик, - Конечно, Колымагин, хожу! И на охоту, и на рыбалку. Сына быстрее меня бегат, зато вот пацан-от мой вровень со мной идёт, не обгонят...
«Пацаном» дядя Коля называет своего закадычного друга — дядю Петю, 65-летнего ханта, такого же страстного охотника и рыбака, как и он сам. Дед Петя мягко улыбается, слушая, как беззлобно балагурит его приятель, и подтверждающе кивает головой: да, верно, мол, не обгоняю, вровень ходим. Он молчун, дядя Петя, за весь вечер может и сказал-то всего два-три слова. Больше улыбается и молчаливо кивает головой в знак согласия, или покачивает из стороны в сторону, если не согласен...
В течение полутора лет в разное время было несколько таких вот душевных встреч-посиделок в гостеприимном доме уральских хантов. Кличка «Колымагин» окончательно закрепилась за мной, как своеобразная верительная грамота. Мои целительские способности и умение «делать погоду» пользовались непререкаемым авторитетом, а рассказы о путешествиях по другим северным краям — неизменным успехом и вниманием. Во время своих приездов я привозил свои гостинцы — красную икру, юколу, копченый нерпичий жир и вяленую корюшку, а увозил от хантов коробку с окунем ямного посола, бутылки с соком из местных ягод, банки с солеными груздями. Этот натуральный обмен превратился в целый веселый игровой ритуал, к равному удовольствию обеих сторон.
Мы постепенно сходились в этой неспешной науке познания друг друга, присматриваясь, обмениваясь ключевыми репликами, смотрели на реакцию на те или иные заявления. И вдруг в один из своих приездов, за вечерним чаем дядя Коля как то по особенному сказал: «Колымагин... А приезжай-ка ты этой осенью. Поедешь с нами на наши родовые земли, в тайге поживёшь, порыбачишь... А если повезёт, так и с нашей Королевой познакомишься...». И он загадочно и значительно замолчал.
Рой мыслей стремительно пролетел в моей голове: «Приглашение — это неспроста... Ясное дело! Интересно, что за королева? И откуда у хантов королева? Лесной ведь народ... Чего замолчал старый хант? Прикидывает словно что то... Странно, он с такой значимостью в голосе сказал про неё, словно бы она у них какая-то живая святыня...»
- Дядя Коля, - наконец решаюсь нарушить наше затянувшееся молчание, - а что за королева у вас такая?
- Да не королева она, на самом деле. Это мы её промеж себя так зовём... В шутку. - Однако на лице хантейского деда нет ни тени улыбки. Он серьёзен как никогда, словно бы стоит на пороге принятия важного решения.
- Не королева? Тогда кто она? И почему я должен с ней знакомиться?
- Потому что вы с ней... Вы с ней словно бы одного поля ягода. Или как пара ичиг — только одна — правая, а другая — левая...
- Не понимаю, что ты имеешь ввиду...
- Да что тут понимать? Вот ты вроде с виду — человек как человек, смеёшься, истории разные рассказываешь... интересные... А иногда вроде как на тебя под каким-то другим углом глянешь, а ты совсем другой, не такой как мы...
- Так я действительно не такой. Вы — ханты, я кержак, ваша земля — в лесу, моя — в горах и тундре... Другая кровь, другая нация...
- Да причём тут это? - Дядя Коля морщится, словно у него внезапно заболел зуб. - Я про другое говорю... Временами ты ведешь себя так, словно ты — это Она! Даже манера разговора похожа! И в такие моменты меня мороз по коже продирает...
- Да кто же она такая?!
- Она...- голос старика внезапно стал торжественным и звонким — Она — Хранительница.
- Вот как? И что же она хранит?
- А хранит она то, что вы уже почти тыщу лет ищете, да найти никак не можете...
- Какими-то загадками ты, дед, говоришь... Что мы ищем, и кто это — мы?
- Ну, вы! Белые люди, казаки, ученые, историки, эти, - как их би мать звать?, - а, вот, - археолухи!
- Подожди, подожди... Ты говоришь о...
А дед, перебивая меня, вдруг начинает высоким, театрально-комическим завыванием, зачитывать на память какой-то древний текст:
«Богыне древней, нага с сыном на стуле сидящая, приемлюще дары от своих, и дающе ей остатки во всяком промысле, а еже кто по обету не даст, мучит и томит, а хто принесет жалеючи к ней, тот пред ней пад умрет, имеща бо жрение и съезд великий. Егда же вниде им слух приезд Богдана, велела спрятатися и всем бежати, и многое собрание кумирское спрятаща и до сего дни».
А потом, переведя дух, продолжает уже писклявым придурошным голосом, копируя, видимо, одного ему известного рассказчика из местных:
«Давно-давно гора ходи нельзя было. Кто ходи, тот хворай долго и умирай. Старый люди говори – там пупы стоял, Сони Эква, Золотой баба. Страшно было близко гора ходи. Баба шибко кричал. Люди говори страшный голос».
- Дядя Коля! Ты говоришь про Золотую Бабу?! Это её хранит ваша королева? - Мой голос внезапно сипнет, и я говорю неимоверно низким баритоном...
- Это у вас она называлась Золотой Бабой. Мы зовём её иначе — Сорни Най! - Коренастый хант словно бы смотрит на меня сверху вниз...
- И мы... пойдём туда, к ней?
- Вначале познакомлю тебя с Королевой... Она посмотрит на тебя... Она решит...
Наша маленькая экспедиция состоит из четырёх человек: трое хантов — дядя Коля, его сын Алексей, дяди Колин друг — дядя Петя и ваш покорный слуга. С нами — две умные хантейские лайки породы сибирской хаски. Знакомство с хантами произошло совершенно случайно на первый взгляд, но вы же знаете уже, что ничего случайного в этом мире не происходит...
За полтора года до описываемых событий я сидел на вокзале в маленьком древнем уральском городишке и ждал пригородный поезд, который должен был отвезти меня к моей старенькой матушке. По соседству со мной вольно расположился молодой здоровенный детина, чистокровный уральский русак на первый взгляд: под два метра ростом, светловолосый, сероглазый, с носом-картошкой. Одет он был по походному — в камуфлированный непромокаемый костюм и шнурованные ботинки-берцы. Рядом с ним стоял столитровый станковый рюкзак и зачехлённое ружье.
«С охоты едет, - подумалось мне. - Или на охоту». Заинтересованно разглядывая парнягу, я заметил, что он особым образом держит голову, слегка морщась во время поворотов шеи, и характерным образом сутулится. Дождавшись, когда наши взгляды пересеклись, я кивнул ему и спросил:
- Что, дружище, хандроз замучил?
Ответом мне стал изумлённый взгляд парня...
- А ты откуда знаешь?
- Просто вижу...
- Да вот, продуло меня что ли, шея совсем не поворачивается. Больно...
- Это легко поправимо...
- Да ну?! Давно маюсь с этим делом, замучился... Стоит только чуть застудиться или неудобно поспать и — все, приехали...
- От этого можно избавиться насовсем. Только необходимо немного собой позаниматься и потом регулярно делать определённые упражнения.
- Вот как? Слушай, а может быть ты мне покажешь, что и как? До поезда еще часа полтора. Успеем?
- В принципе, да... Успеем! Ты куда едешь то?
- Да к отцу, в Посёлок... - и парень называет ту самую деревню, куда и я держу свой путь!
- Ха! И я туда же еду, к матери.
- Попутчики, значит? Меня Лёха зовут...
- Гор...
- Странное имя...
- Это сокращённое от Георгий. Просто друзья меня зовут именно так.
- Хорошо, пусть будет Гор. Хотя, я как твою шапку увидел, то сразу тебя мысленно назвал Колымагиным. И Лёха заразительно хохочет, непосредственно указывая пальцем на мою спортивную шапочку, на которой белыми буквами отпечатано слово «Колыма».
У парня звонит телефон, он достаёт его из кармана, и вдруг начинает говорить на каком то странном, лесном языке. Если бы звери владели даром речи, они бы, наверное, разговаривали именно так. Завороженно слушаю непонятный язык и одновременно ощущаю какой-то внутренний диссонанс: вот передо мной сидит славянской внешности парень, но разговаривает на каком-то удивительном наречии, аналогов которого я никогда в своей жизни не слышал. Более чем странно! Так же странно было мне, когда я общался с чукотскими чуванцами, - по всем внешним признакам явные европеоиды, с примесью чукотской крови, о которой свидетельствовали выдающиеся скулы и слегка раскосые глаза. Но цвет глаз при этом был серым!
Наконец, парень заканчивает разговор и убирает мобильник в карман куртки.
- Послушай, Лёш, а ты кто по национальности?
- Я то? Хант!
- Ха-а-ант? Да ну? А по виду — чистый славянин, уральских кровей...
- Неее, правда, ханты мы! И отец мой хант, и дед. И мать с бабушкой. Ну а внешность... Разные мы бываем. Многое от рода зависит. Есть и черноволосые, и узкоглазые ханты. Разные роды, разная кровь... Мы — вот такие...
- Ладно, Лёшка, с национальностью разобрались, давай займемся твоим хандрозом...
Спустя два часа мы уже едем в поезде, разговаривая о разных, интересных нам обоим, вещах. Лёха трещит без умолку и с удовольствием крутит шеей, которая у него уже не болит после моего «рукоприкладства». За ближайшие полчаса я услышал краткую историю их рода, описание принадлежащих ему охотничьих и пастбищных угодий, весьма эмоциональную характеристику нефтяников, которые постоянно зарятся на их земли (тут Лёха адресует пространству большую и значимую фигу) и ряд лестных эпитетов в мой адрес после успешного исцеления его болячки.
- Слушай! Приедем в Посёлок, обязательно приходи к нам в гости! С родителями познакомлю. И ещё, это... Посмотришь отца с матерью? Они со спинами маются уже несколько лет, смотреть на них больно... Посмотришь?
- Не вопрос! Конечно, посмотрю...
- Вот это будет здорово! А мы тебе поляну накроем! Так тебя угостим, ты таких кушаний в жизни не ел! - И Лёха опять громко и заразительно хохочет, вызывая невольные улыбки других пассажиров...
- Да я много чего ел. Давно на севере живу. Вряд ли чукотская, чавчувенская или эвенская кухня чем-то принципиально отличается от вашей...
- А вот мы и проверим...
Ещё через несколько дней, после исцеления Лёхиных родителей, я испытал на себе все прелести хантейского гостеприимства и хлебосольства. После выхода в свет первой Тропы («Хранитель Севера»), многие читатели забрасывали меня комментариями и репликами, которые имели прямое отношение к описываемым блюдам и рецептам северной кухни. Прямо скажем, большинство этих комментариев были шутливо-ругательными, мол, как можно описывать ТАКОЕ? Городским жителям читать все эти кулинарные описания просто смертельно опасно! Корректор издательства, вычитывавший рукопись, жаловался мне в письме, что в период читки поправился на несколько килограммов, поскольку периодически был вынужден совершать рейды к холодильнику, когда терпеть это гастрономическое издевательство со стороны автора было невмоготу. Но автор склонен скрупулёзно-точно описывать все кулинарные нюансы национальной кухни, поэтому особо впечатлительным читателям рекомендует просто перевернуть эту страницу, не читая...
Итак... За хлебосольным столом в доме семейства хантов мне настоятельно рекомендовали попробовать хотя бы «по чуть-чуть» всё то, что наготовила тётя Зина, добродушная матушка моего неожиданно обретённого приятеля. Это «чуть-чуть» состояло из огромной миски пельменей из сохатины пополам с сохатиным же салом, кастрюли с наваристой шурпой из рябчиков, которой можно было накормить с добрый десяток человек, копны вяленой оленины, стопки обычных уральских блинов, к которым органично подошла банка моей колымской лососевой икры, вязанки вяленой и слегка подкопченой стерлядки, горки солёных бочковых огурцов, многочисленных розеток с какими-то разнообразными вареньями и джемами из местных ягод и яблочек-ранеток, глубокой чашки с солёными груздями (моего любимого кушанья!) и такой же чашки с мариноваными опятами, вездесущего «уральского салата» (вареная картошка, соленые грузди, рубленый зеленый лук, подсолнечное масло), разнообразных кувшинов с квасом и домашними соками из яблок, смородины, калины, и — как венец всего — глубокой тарелки, в которой красовался озёрный окунь ямного посола.
Даже если все это попробовать «по чуть-чуть», то можно было умереть тут же за столом от обжорства. Поэтому я более всего налегал на неизвестную мне доселе стерлядку, любимые свои оленину (она по вкусу оказалась отличной от нашей, колымской) и грузди, ну и, конечно же, окуня. При этом слушал подробный рассказ дяди Коли (отца Лёхи) о том, как солится этот самый окунь:
- Перво-наперво, Колымагин, на берегу окунёвого озера копам (ударение на втором слоге) большу яму. Дно выстилам досками и кладём на доски чистую, промытую и высушенную мешковину. Стенки ямы закрывам плетенкой из ивы или, если некогда, просто доской. Ставим сетку в озеро и окуня имам. На дно ямы сыплем соль, потом рыбу: слой соли, слой рыбы, слой соли, слой рыбы, и так до самого верху. Засыпам всё солью, а поверх кладём доски, на доски — тяжелые камни калёные, и сверху все засыпам землёй и оставлям так на 40 дней.
Потом раскрывам яму и перекладывам окуня в ящики и коробки. Потому и называется он так — ямный посол! Соль съедат всю слизь и кровь, и рыба получацца чистая, серебряная, да ладная. Чистим её от чешуи, снимам шкуру и нарезам тонкими пластами в чашку. Промывам водой от лишней соли, сверху — лучок, маслице, малость сбрызгиваем уксусом, перемешивам и — пальчики облизывам! От так от! Лучшей закуси нет на свете!
Дядя Коля зажмурившись, крепко крякает, словно бы опрокинул чарку самогона, хотя он не пьющий и не курящий дед. Ему на вид не дашь больше шестидесяти, хотя на самом деле он уже перешагнул за половину восьмого десятка. Он пониже сына примерно на голову, да зато в плечах шире его раза в полтора...
- Дры-ыщ! - смеётся дядя Коля, похлопывая Лёху по спине. - Но ходок, правда, знатный! Я уже за ним на охоте не угонюсь, бегат как сохатый по тайге...
- Дядя Коля! Так ты еще и на охоту ходишь? - изумлённо вопрошаю деда.
- Хант без охоты — не хант! - горделиво ответствует мне 75-летний старик, - Конечно, Колымагин, хожу! И на охоту, и на рыбалку. Сына быстрее меня бегат, зато вот пацан-от мой вровень со мной идёт, не обгонят...
«Пацаном» дядя Коля называет своего закадычного друга — дядю Петю, 65-летнего ханта, такого же страстного охотника и рыбака, как и он сам. Дед Петя мягко улыбается, слушая, как беззлобно балагурит его приятель, и подтверждающе кивает головой: да, верно, мол, не обгоняю, вровень ходим. Он молчун, дядя Петя, за весь вечер может и сказал-то всего два-три слова. Больше улыбается и молчаливо кивает головой в знак согласия, или покачивает из стороны в сторону, если не согласен...
В течение полутора лет в разное время было несколько таких вот душевных встреч-посиделок в гостеприимном доме уральских хантов. Кличка «Колымагин» окончательно закрепилась за мной, как своеобразная верительная грамота. Мои целительские способности и умение «делать погоду» пользовались непререкаемым авторитетом, а рассказы о путешествиях по другим северным краям — неизменным успехом и вниманием. Во время своих приездов я привозил свои гостинцы — красную икру, юколу, копченый нерпичий жир и вяленую корюшку, а увозил от хантов коробку с окунем ямного посола, бутылки с соком из местных ягод, банки с солеными груздями. Этот натуральный обмен превратился в целый веселый игровой ритуал, к равному удовольствию обеих сторон.
Мы постепенно сходились в этой неспешной науке познания друг друга, присматриваясь, обмениваясь ключевыми репликами, смотрели на реакцию на те или иные заявления. И вдруг в один из своих приездов, за вечерним чаем дядя Коля как то по особенному сказал: «Колымагин... А приезжай-ка ты этой осенью. Поедешь с нами на наши родовые земли, в тайге поживёшь, порыбачишь... А если повезёт, так и с нашей Королевой познакомишься...». И он загадочно и значительно замолчал.
Рой мыслей стремительно пролетел в моей голове: «Приглашение — это неспроста... Ясное дело! Интересно, что за королева? И откуда у хантов королева? Лесной ведь народ... Чего замолчал старый хант? Прикидывает словно что то... Странно, он с такой значимостью в голосе сказал про неё, словно бы она у них какая-то живая святыня...»
- Дядя Коля, - наконец решаюсь нарушить наше затянувшееся молчание, - а что за королева у вас такая?
- Да не королева она, на самом деле. Это мы её промеж себя так зовём... В шутку. - Однако на лице хантейского деда нет ни тени улыбки. Он серьёзен как никогда, словно бы стоит на пороге принятия важного решения.
- Не королева? Тогда кто она? И почему я должен с ней знакомиться?
- Потому что вы с ней... Вы с ней словно бы одного поля ягода. Или как пара ичиг — только одна — правая, а другая — левая...
- Не понимаю, что ты имеешь ввиду...
- Да что тут понимать? Вот ты вроде с виду — человек как человек, смеёшься, истории разные рассказываешь... интересные... А иногда вроде как на тебя под каким-то другим углом глянешь, а ты совсем другой, не такой как мы...
- Так я действительно не такой. Вы — ханты, я кержак, ваша земля — в лесу, моя — в горах и тундре... Другая кровь, другая нация...
- Да причём тут это? - Дядя Коля морщится, словно у него внезапно заболел зуб. - Я про другое говорю... Временами ты ведешь себя так, словно ты — это Она! Даже манера разговора похожа! И в такие моменты меня мороз по коже продирает...
- Да кто же она такая?!
- Она...- голос старика внезапно стал торжественным и звонким — Она — Хранительница.
- Вот как? И что же она хранит?
- А хранит она то, что вы уже почти тыщу лет ищете, да найти никак не можете...
- Какими-то загадками ты, дед, говоришь... Что мы ищем, и кто это — мы?
- Ну, вы! Белые люди, казаки, ученые, историки, эти, - как их би мать звать?, - а, вот, - археолухи!
- Подожди, подожди... Ты говоришь о...
А дед, перебивая меня, вдруг начинает высоким, театрально-комическим завыванием, зачитывать на память какой-то древний текст:
«Богыне древней, нага с сыном на стуле сидящая, приемлюще дары от своих, и дающе ей остатки во всяком промысле, а еже кто по обету не даст, мучит и томит, а хто принесет жалеючи к ней, тот пред ней пад умрет, имеща бо жрение и съезд великий. Егда же вниде им слух приезд Богдана, велела спрятатися и всем бежати, и многое собрание кумирское спрятаща и до сего дни».
А потом, переведя дух, продолжает уже писклявым придурошным голосом, копируя, видимо, одного ему известного рассказчика из местных:
«Давно-давно гора ходи нельзя было. Кто ходи, тот хворай долго и умирай. Старый люди говори – там пупы стоял, Сони Эква, Золотой баба. Страшно было близко гора ходи. Баба шибко кричал. Люди говори страшный голос».
- Дядя Коля! Ты говоришь про Золотую Бабу?! Это её хранит ваша королева? - Мой голос внезапно сипнет, и я говорю неимоверно низким баритоном...
- Это у вас она называлась Золотой Бабой. Мы зовём её иначе — Сорни Най! - Коренастый хант словно бы смотрит на меня сверху вниз...
- И мы... пойдём туда, к ней?
- Вначале познакомлю тебя с Королевой... Она посмотрит на тебя... Она решит...
-
ПЛИТЫ ОЗЕРА ШИРА. ХАКАСИЯ
sibved
В статье СЛОИСТЫЕ КАМНИ ОЗЕРА БЕЛЁ. ХАКАСИЯ рас
сказывал про загадочные плиты, расположенные с западного берега озера. Тогда мне эти плиты показались странными из-за наличия ровных трещин, разделяющих их как-бы на блоки. Оказывается, на оз.Шира, которое расположено совсем рядом, есть тоже такие же плиты, но загадки в их расположении – еще больше…
Площадка бросается в глаза прежде всего неестественной сетью трещин. Но трещины ли это? Это больше похоже на укладку блоков, создание площадки. Предлагаю посмотреть подробнее.
Якобы трещины строго параллельны, а поперечные – не продолжаются на соседний ряд, пересекают только один слой «кладки».
Площадка уходит в воду
На первый взгляд кажется, что этот плитняк так растрескался. Но это не так – это отдельные плиты. Плитняк сложен из множества слоев окаменевшего ила (или красной глины). И при растрескивании каждого слоя трещина не могла бы идти так ровно. Вертикальная трещина была бы обязательно ломанной. Значит – это литые блоки? Возможно. И ниже я повторю свои доказательства из предыдущей статьи про эти места.
Впервые, кто поднял эту тему с необычностью этих плит - это доцент Сибирского государственного аэрокосмического университета Геннадий Дмитриевич Коваленко. Вот выдержки из описания его экспедиций, 2007 и 2012гг.:
Осмотр юго-западного берега показал, что побережье выложено прямоугольными плитами. Назначение этих плит не известно и до сих пор относится геологами к естественным необычным формам.
На восточной стороне площадки было обнаружено пятнадцать плит с обрезанными торцами. Исследователи были уверены, что никакое природное явление не может своим воздействием воспроизвести правильные прямоугольники и уложить их плотным покровом по берегу озера. Тогда было высказано предположение что возможно это искусственная защита берега от заболачивания. Видимо кто-то был заинтересован в сохранении береговой линии для определённых целей.
Летом 2012 года Геннадий Дмитриевич с группой энтузиастов решил осмотреть дно. Там на глубине от 5 до 10 метров исследователи смогли заснять обломки гигантских каменных плит.
Выводы данного автора я не буду указывать (с ними можете ознакомиться в его работе), т.к. она связана с палеоконтактом в очень конкретной форме: с кем и откуда.
В тот 2012 год Коваленко обнаружил у берегов Шира ещё один странный феномен. Проведя по озёрному песку магнитом, профессор обнаружил множество прилипших к пластинке магнитных фракций. Эти частицы показали сложный состав, что подтвердила будущая экспертиза. Подобные же фракции были найдены и у близлежащих озёр Шунет и Матарак. Рентгено - люминесцентный анализ кусков плит показал, что они имеют сложную структуру в которую входит кремний, алюминий, магний, железо, стронций, ниобий, иттрий. Эксперты подтвердили, что подобные сложные сплавы применяются разве что в космической и военной промышленности.
Эти элементы добывали? Вполне возможно!
И еще: "Предполагая метеоритную импактность, мы обнаружили в пробах присутствие значительного количество магнитных включений (магнитный песок). Но в грунте береговой части озера Шира были обнаружены крупные фрагменты до 20 мм магнитных конкреций, а донные пробы с этой же зоны составили оплавленные фрагменты, также обладающих магнитной восприимчивостью".
Озеро Шира имеет такой прямоугольный залив, как в карьере
Виден шов в плитняке. Плитняк имеется только на этом южном участке берега озера.
Вот виды на такой же плитняк на озере Белё:
Обрыв плитняка около озера Беле идет ровной полосой
Слои с чешуйками
В прошлый раз я не обратил внимание на то, что на фотографии виден скол блока и плоские примыкании. Скол – неровный, поверхность примыкания блоков – идеально ровная поверхность.
Это стыковка блоков из статьи БОЛЬШОЙ САЛБЫКСКИЙ КУРГАН. НЕОБЫЧНЫЕ КАМНИ Подставили опалубку, залили, передвинули дальше, залили. Иначе – как объяснить этот факт?
Камни раскопанного кургана
Останцы около оз.Беле
Геологи скажут, что это дно бывшего моря, плитняк – отложения ила. Но у меня появилась вот какие соображения в свете поднятой недавно информации о технологии: пастового сгущения обогатительных фабрик. Если предположить, что эти озера – древние карьере, то попробуем развить эту тему далее.
В этой статье avseytkov и wakeuphuman написали очень познавательные комментарии на тему новых технологий обогащения руды. И которые наводят на мысль: что не все слоистые холмы и даже каменные останцы являются природными образованиями.
Современная технология сгущения продуктов обогащения руды.
Пастовое сгущение означает, что вместо перекачки несгущенных хвостов обогатительной фабрики в хвостохранилище, разгрузка сгустителя обезвоживается до состояния, когда при укладке хвостов не происходит сегрегация пульпы. «При применении пастовой технологии хвосты формируют конические отвалы, благодаря которым отпадает необходимость в крупных хвостохранилищах. Площадь хвостохранилищ значительно меньше по сравнению с традиционными хвостохранилищами, а опасность утечек минимальна».
Эта пастовая фракция быстро отвердевает.
Жидкие хвосты превращают в густую вязкую жижу, которая держит форму. Из нее формируют отвалы в форме холмов. Учитывая, что эти отходы имеют кислотный или щелочной Ph, в них продолжаются активные химические процессы окисления и восстановления. Видимо, есть много вариантов, в зависимости от хим состава сцементироваться веществу отвалов в цельную массу. Причем будет наблюдаться слоистость, направленная не обязательно горизонтально.
Наливание пасты
Похоже на чешуйки с озера Беле и Шира? Я сказал – слишком явная аналогия!
Вот еще немного информации в сторону наличия древних высокотехнологичных карьеров в прошлом.
Версия выходит такая, что жидкие отходы от переработки не утилизировали в террикон (хотя, рядом с озерами есть и такие), а выливали площадки из плит