Станислав Трофимов: «Главное — иметь способность к труду. А вдохновение придёт»
Голос, который сразу представляешь себе, когда речь заходит об истинно русском басе – значительный и объёмный, густой и насыщенный по тембру, бархатистый и плотный. Все эти эпитеты применимы к невероятной, храмовой красоте голоса Станислава Трофимова. Принятый в этом году в основной состав труппы Мариинского театра, этот артист особой для себя считает партию Ивана Сусанина. Осмысление глубины переживания, духовной и нравственной наполненности этой партии стали его рождением в большой опере, и во многом определили дальнейший творческий путь.
Сегодня Станислав Трофимов у нас в гостях. С певцом беседует Ольга Паршукова.
По традиции, давайте начнём с Вашего детства. Ведь обычно основа интереса к музыке закладывается в очень юном возрасте. Вы росли в музыкальной семье?
Мне посчастливилось родиться в очень талантливой семье. Склоняюсь к мысли о том, что одаренность не может взяться ниоткуда, любые способности копятся поколениями и складываются определенным образом в новом человеке. Меня окружали прекрасное пение, игра на инструменте, поэзия, литература, рукоделие и виртуозная кулинария… Все это – удивительные хобби моих родителей, дедушек и бабушек, трудившихся на работе, никак не связанной с творчеством. Невольно вспоминается знаменитая беседа Ф.И. Шаляпина с извозчиком «Ты, барин, что делаешь?..» – это, как раз, про нас: никто из моих родственников не придавал никакого значения своим талантам. Естественно, во мне никаких особенных дарований не рассматривали, способности же к физическому труду и ведению хозяйства, напротив, поощрялись с раннего детства. Потому мое неожиданное желание профессионально заниматься пением вызвало недоумение.
Тогда, вероятно, что-то другое повлияло на Ваш выбор? Как впервые окружающие заметили Ваш дар к музыке, талант и голос?
Этот выбор ворвался в мою жизнь неожиданно и в то же время очень вовремя. Неожиданно, потому что поклонников конкретно оперного искусства вокруг меня не было. Вовремя, потому что я заканчивал обучение в общеобразовательной школе, и планировал поступать в вуз, не имеющий отношения к музыке. Судьбоносной стала встреча с Надеждой Дмитриевной Курбатовой, которую можно гордо именовать «патриархом» музыкального искусства моего родного города. Она основала первую в Стерлитамаке музыкальную школу, долгие годы возглавляла городской отдел культуры, создала несколько хоровых коллективов; два детских хора, «Жаворонок» и «Звонкие голоса», показывались на всесоюзных фестивалях и гастролировали по СССР, в том числе в Москве и Ленинграде. Надежда Дмитриевна послушала меня и безоговорочно вынесла вердикт: «Бас – очень редкий голос. Вам нужно поступать в институт искусств». В этот миг все для меня изменилось. Однако, обучению в музыкальном вузе предшествовала кропотливая предварительная подготовка. И этот титанический труд взвалила на себя дочь Надежды Дмитриевны, пианистка и преподаватель Альбина Александровна Федорова. Она познакомила меня с волшебным миром оперы, возила на прослушивания к педагогам, подбирала репертуар, транспонировала ноты… Занималась со мной безвозмездно, ободряла, утешала, делала все, чтоб я поверил, что могу стать певцом. Даже устроила мне сольный концерт перед поступлением в институт, афишу к которому делал ее родной брат, основатель художественной школы в Стерлитамаке Владимир Александрович Курбатов.
Вы учились в Оренбургском государственном институте искусств имени Л. и М. Ростроповичей в классе профессора Анны Басовой. Кто из преподавателей оказал наибольшее влияние на Вас, в плане вокала или общей культуры, хочется ли Вам сейчас кого-то поблагодарить, отметить?
Анна Васильевна – замечательный педагог и друг. Она обратила мое внимание на значение слова и фразы в пении, на мысль, которая заложена в вокальной строчке. Это определило мой подход к певческому материалу в дальнейшем и очень помогает теперь. Мне были интересны лекции ректора Б.П. Хавторина по истории и культуре Оренбуржья, а общение с проректором Т.А. Гомоновой – одно из приятнейших воспоминаний о времени студенчества. У нас был интересный творческий союз с проректором О.И. Спешиловой и преподавателем актерского мастерства А.И. Папыкиным: созданный нами музыкальный спектакль «Борис Годунов» основал на кафедре дисциплину «оперный класс», которой прежде не было. Я с большой благодарностью и почтением отношусь к каждому человеку, поделившемуся со мной знанием и опытом. Таких людей, к счастью, очень много и все они мне дороги.
Те, кому довелось с Вами работать, оценивают Вас не только как талантливого артиста с прекрасным голосом, но и как человека с отличным характером – пунктуального, вдумчивого, не капризного, терпеливого, надёжного, с системным подходом к осмыслению музыкального материала, с серьёзным отношением к слову. Ведь театр – это не только творчество, многие неувязки случаются как раз потому, что артист слишком ценит моменты вдохновения, надеется на них. Как получается у Вас сочетать вдохновение с кропотливым трудом? Считаете ли Вы, что чему-то стоит уделить больше внимания, например, актёрским навыкам?
Сложно сказать, чему нужно уделить больше внимания. Наверное, правильным будет объединить все составляющие в единое неразделимое целое. Хотя бы потому, что опера – синкретический жанр, в ней взаимодействуют слово, симфония, живопись, вокальное искусство и драматическое, хореография… Если что-то упустить, результат может оказаться весьма и весьма далёким от совершенства. Главное – иметь способность к труду, а вдохновение придет.
Были ли испытания на Вашем пути, трудности, преодоление которых далось тяжело? Что было самым сложным, что помогало?
Испытания встают на пути любого человека, и у каждого они свои. Самым сложным было осознание их необходимости. А помогало ощущение грядущих перемен к лучшему. Металл куют, камни предают огранке, по дереву режут, из теста выпекают… Все для пользы.
В Вашем активе, как певца, много значительных работ. Скажите, пожалуйста, несколько слов о них. Какие партии, с Вашей точки зрения, кажутся Вам наибольшей удачей или откликаются, ложатся на душу? Возможно, Сусанин?
Русский, эпичный Сусанин из оперы «Жизнь за Царя» всегда будет одним из любимейших моих образов. Он сочетает в себе огромные вокальные и артистические возможности. Богатейшая музыкальная палитра этого персонажа охватывает все возможные и невозможные краски, которые могут быть использованы, в том числе, для воплощения других персонажей. Очень люблю партию Князя Юрия в «Китеже». Так же не могу не упомянуть партии монархов, недавно вошедшие в мою творческую жизнь: непохожие друг на друга Борис Годунов и Филипп II.
Вы себя лучше, увереннее ощущаете в русской опере, или язык не имеет значения?
Безусловно, в русском репертуаре я чувствую себя хорошо, хотя бы потому, что я думаю на русском языке и больше знаю о происхождении слова, которое произношу. К освоению партий на других языках приходится прикладывать больше сил на этапе разбора материала: точно выучить текст, правильно выстроить фразу, знать перевод каждого слова и понять, что это слово обозначает… Например, мало просто перевести реплику Инквизитора «Perche evocar allor l’ombra di Samuel?» («Зачем вызывать в таком случае тень Самуила?») или поэтический оборот Фиеско «guiro renderla beata» («клянусь сделать её блаженной»), чтобы понять, о чем речь. Необходимо обращаться к источникам и первоисточникам, а последним может оказаться книга Ветхого Завета, как в случае с Инквизитором или градация чинов католических святых, как у Фиеско… Так что ответ мой будет таковым: уверенно себя ощущаю в той опере, к которой хорошо подготовился.
Расскажите, пожалуйста, поподробнее об этой загадке поэтического смысла, вложенного во фразу Фиеско и о переводе реплики Инквизитора. Действительно, о чем речь?
Реплику Великого Инквизитора можно толковать двояко, но одинаково страшно для короля. Если сановник называет себя тенью пророка Самуила, то в сцене происходит ссора, в ходе которой глава Святой Инквизиции угрожает монарху свержением. Это становится понятным после прочтения Первой Книги Царств. Из нее нам известно, что Самуил еще при жизни израильского царя Саула помазал на царство другого человека – Давида, то есть де-юре сместил одного правителя и провозгласил другого. Но в Книге Царств есть упоминание не только о пророке, но и о самой его тени. Ее действительно вызывает Саул после смерти Самуила. Она обращается к отвергнутому правителю примерно теми же словами, что Инквизитор к королю и предрекает царю со всеми его сыновьями смерть в грядущий день. Это ключевая фраза, расставляющая «точки над i» во взаимоотношениях двух управителей. И ведь неслучайно после этих слов в оркестре трижды появляется штормовой волнообразный отыгрыш. Очевидно, что именно от этой угрозы короля сносит, смывает той самой волной. Все предыдущие реплики он выдержал. Держал удар даже после откровенного заявления старика о том, что государь может предстать перед Священным Трибуналом. Отвечал сурово, на высоких тонах, а после упоминания о библейской истории, что называется, сломался. Инквизитор довольно понятен, его образ можно назвать плакатным. С Фиеско все сложнее и загадочнее. Сам сюжет запутан и провоцирует на массу вопросов. Почему умирает Мария? Как она снова оказывается в доме своего отца, из которого сбежала с корсаром? Почему с ней нет их с Симоном дочери? Почему Якопо Фиеско отправляется в изгнание, если Симон при встрече называет его, Якопо, отцом и не желает зла? Почему именно во время арии Фиеско слуги обнаруживают Марию мертвой? Это лишь малое количество вопросов, самые первые, вопросы из пролога, а далее их стало еще больше… Драму Гутьереса на русском языке найти я не смог. Приходится делать умозаключения на основе оперной партитуры и либретто. И конкретно в случае с Фиеско мне помогли некоторые знания в области культуры позднего средневековья и католицизма. Обещание Фиеско: «guiro renderla beata» стало ключом к выстраиванию драматургии всего персонажа. В своей арии он говорит о том, что Марии «благое небо дало венец мученичества» и теперь она «сопричастна сиянию ангелов». То есть бесчестие омыто кровью. Но мы знаем, что небо не разверзалось, и Марию поразил не гром. Вопрос – кто сделал Марию мученицей? Тот, кто обещает сделать ее дочь, свою внучку, блаженной. Термином «блаженный» называют особый лик святых в христианстве. У католиков это человек, удостоенный пребывания на небесах. Фиеско очень любит красивые речевые обороты и постоянно их использует. Они всегда в его устах символичны, потому я обратил внимание именно на эту клятву. Завершая тему деталей, замечу, что у многих композиторов и точно у маэстро Верди не было в произведениях ничего лишнего. Его письма к либреттистам свидетельствуют о том, что каждое слово было вплетено в партитуру неслучайно.
Спасибо! Есть над чем поразмыслить. Раскрыть смыслы Вам наверняка помогает то, что Вы учитесь в Духовной Семинарии. Расскажите, пожалуйста, немного об этом. Что поспособствовало поступлению, отделение, кафедра? Что можете сказать об уровне образования в Духовной Семинарии? Отнимает ли обучение слишком много сил и времени, но, может быть, помогает Вам чем-то как певцу, артисту, человеку?
Где-то я уже высказывался о том, что невозможно понять глубину русской оперы, без знакомства с церковной культурой. Это относится и к западным операм в том числе, о чем свидетельствуют упомянутые выше примеры из опер Верди «Дон Карлос» и «Симон Бокканегра», примеров может быть гораздо больше. Опера является богатейшим наследием христианской культуры. Великая итальянская опера выросла из античной трагедии и латинской мессы. Русская же опера уходит корнями в традицию православного богослужения, где над плотным звучанием хора доминирует мелодекламация диакона или чтеца. Для меня очевидна необходимость знаний, которые в том числе я получаю в семинарии на пастырско-богословском отделении. Уровень образования очень высокий, особенно для тех, кто хочет учиться. В настоящий момент я нахожусь на финишной прямой, основные нагрузки позади, диплом написан. Трепещу перед выпускными экзаменами, их три: Литургика, Догматика и Новый Завет.
Тогда становится много более понятным Ваше серьёзное, ответственное отношение к слову. Но силу слова Вы вполне осознаёте ещё и как автор поэтических сборников, работ по искусствоведению и церковной культуре. Как у Вас получается совмещать такие всеобъемлющие области деятельности с театром? Ведь у многих даже и на полную самоотдачу в одной из них не хватает ни сил, ни времени. Часто хочется отвлечься, отдохнуть - и в отпуск съездить, и спортом заняться, и просто по лесу, например, погулять…
Чего мне действительно не хватает, так это погулять в лесу… Сейчас практически не пишу. Нет времени. И, наверное, уже изложил на бумаге свои мысли по тем мировоззренческим вопросам, которые меня волновали, а на горизонте не появляется ничего нового, интересного для осмысления, что заставило бы меня посидеть за письменным столом. В свободное время предпочитаю читать.
В этом году Вы были приняты в состав труппы Мариинского театра, чему публика невероятно рада. Расскажите, пожалуйста, как это получилось, что этому предшествовало? Считаете ли Вы для себя удачей работу в Мариинском театре?
Этому радостному для меня событию предшествовало несколько напряженных прослушиваний. И самое волнительное – Валерию Гергиеву. Я безмерно благодарен Валерию Абисаловичу за возможность работать в Мариинском театре – это огромное профессиональное счастье, которое невозможно переоценить.
Пришлось ли Вам с семьей переезжать в Петербург? Сложно ли это для Вас? Каким Вы находите наш город? А климат наш не раздражает? Как здесь поётся? Какие надежды связываете с Мариинским театром? Какие партии хотели бы здесь исполнить?
Моя семья мобильна, у нас с супругой большой опыт переездов в разные города. Мы с легкостью перебрались в Петербург и находим его прекрасным. Климат после Екатеринбурга весьма и весьма приятный. Поется здесь легче. Мечтаю исполнить партию Досифея на сцене Мариинского театра в постановке Баратова и Федоровского.
Есть ли что-то, что Вы хотели бы сказать, пожелать публике, да и всем людям?
Мира и любви!