Венгер ушёл, только когда проиграл. Получилось красиво

Последний романтик футбола оставляет «Арсенал». Последний большой романтик футбола не мог уйти по-другому. В суматохе бесконечных последних сезонов, неоправдавшихся надежд, разгромных поражений, вылетов из Лиги чемпионов от «Барселоны», уходов звезд легко было забыть о том, кто такой Арсен Венгер. Из творца, для которого игра была искусством, он превратился в глазах многих в догматика, старика, отжившего свой век. Но своим уходом он напомнил о том, что значит для «Арсенала» и всего английского футбола. Когда Венгер пришел в «Арсенала» 22 года назад, в Премьер-Лигу пришла вера, что футбол – это больше, чем простая игра в мяч через навесы, численное большинство и грубые подкаты. Ландшафт изменился: теперь футбол стал стилем жизни, произведением искусства, объектом для страсти. Француз выступил новатором, который уже тогда имел строгие принципы и четкое видение того, как должна играть команда под его руководством: от этих принципов он не отходил и их жертвой стал. Более быстрая, более комбинационная игра, которая ставилась не только на поле, стала фишкой «Арсенала» – клуб обрел свое лицо. Венгер учитывал все мелочи вплоть до диеты футболистов, исследовал тактику с вниманием ученого и заслужил прозвище Профессор. Первым игроком на позиции «десятки», который стал откровением и изменил видение, в АПЛ стал француз Эрик Кантона – для Венгера не менее важен, чем для Ферги, был его свободный художник, Деннис Бергкамп, смещения которого невозможно было предугадать. Английский футбол вряд ли когда-либо увидит соперничество, сравнимое с зарубами «Арсенала» и «Манчестера» в конце 90-х и начале 00-х. Вступивший в эпоху доминирования «Юнайтед» столкнулся с претендентом, который хотел отобрать престол в равном поединке, и вынужден был развиваться, чтобы не отстать от стремительных лондонцев. Любую из встреч, в которых Виейра противостоял Кину, а Адамс и Киоун – Рууду ван Нистелрою, можно записывать на диск, ламинировать и ставить на полку с ярлыком «вечная классика». Тот «Арсенал» не казался ни легковесным, ни слабовольным, и элегантность в его игре входила в идеальный баланс с брутальностью настоящих мужчин. Особого шарма добавляло то, насколько разными были авторы этих команд: ставший более прагматичным Фергюсон против вечного оптимиста Венгера, который был одновременно исследователем и поэтом. Со временем игра изменилась, и жизнь тренера «Арсенала» превратилась в вечный поиск компромисса между поиском чего-то нового и желанием хранить верность своей философии. Дав шанс бесчисленному множеству молодых игроков, он лишил команду мощи. Пытаясь действовать разумно, стал антиквариатом на рынке безумных трат, где заправляли теперь русские и арабы. Желая обеспечить «Арсеналу» светлое будущее и переехав на «Эмирейтс», ограничил команду в финансах и остановил в развитии. Венгер за свою карьеру в «Арсенале» совершил множество ошибок, но смелость, которая позволяла ему принимать большие решения, неизменно соседствовала в нем с энтузиазмом и любовью к футболу. Он никогда не смог бы построить команду, которая играла бы от обороны. Не купил бы дорогую звезду с плохим характером, если бы это угрожало системе ценностей, которую он с такой тщательностью и заботой возвел в этом клубе. Он всегда хотел двигаться вперед, не прогибаться под меняющийся мир и атаковать, и именно поэтому, не признавая другой альтернативы, он одновременно стал и романтиком, и консерватором. Революционером, который устарел. Новатором, превратившимся в консерватора. Многие считают, что Венгер опоздал со своим уходом минимум на пять лет. После поражения в финале Лиги чемпионов от «Барселоны», он больше не создал ни одной команды, которая всерьез претендовала бы на что-то в Европе. С тех пор «Арсенал» напоминал треснувшее зеркало: владелец без устали пытался скрепить половинки самыми разными материалами, но у него никак не получалось. Тот «Арсенал», который считали уже командой мальчишек, а не мужчин, по-прежнему был зеркалом, в котором отражался сам Венгер, но теперь поверхность пошла трещинами, по краям наметились сколы. И все же он не ушел. Просто потому, что уйдя, когда оставалась еще какая-то возможность все исправить, он стал бы предателем по отношению к самому себе, человеком, который в итоге все-таки сдался. Вечная борьба Венгера с миром вокруг него продолжалась: новые молодые игроки, новая смена лидеров, новые проблемы. Команда уже не попадала в четверку, философия Венгера уже давно не была эксклюзивом, а в последние годы в Премьер-Лиге появились Клопп, Почеттино и Конте, у которых есть свои принципы и которые подходят к своей работе с не меньшей страстью, чем Арсен. Самым серьезным ударом стал успех Гвардиолы: каталонец поставил «Манчестер Сити» футбол, к которому Венгер всегда стремился, и преуспел. Раньше «Арсенал» называли английской «Барселоной», теперь «Арсенал» превратился в плохой «Манчестер Сити». Когда уже не осталось ничего, Венгер наконец ушел, приняв поражение в схватке, в которой ему изначально не светила победа. Парадоксально, но теперь «Арсеналу» будет легче оправиться от потери и пережить смену поколений, чем если бы Венгер ушел на пике, как это сделал Фергюсон. Лондонцы – чистая доска, лицо без черт, здание, разрушенное до основания. Его можно строить с нуля и придавать ему новый, особенный облик, как когда-то это сделал сам Венгер. Им нужен не Анчелотти, который придаст стабильности и успокоит страсти, им нужен тот, кто разожжет угасший огонь и снова сделает «Арсенал» уникальным. Давным-давно это получилось у тренера, которого считали очередным континентальным выскочкой. Сейчас, после того как его возненавидели собственные фанаты и высмеял весь остальной футбольный мир, он все равно уходит победителем под реплики восторженных коллег и уважающих его соперников. Цинизму и прагматизму современного футбола он всегда противопоставлял свой оптимизм и верил, что все должно быть так, а не иначе. В «Арсенале» он создал мир, который функционировал по его правилам, и ушел, когда этому миру пришел конец, как художник, который не принял новых трендов и предпочел уничтожить свое творение. Теперь большому футбольному произведению искусства предстоит дождаться, когда найдется гений, который создаст его вновь.