Изуродованное общество: когда мы превратились в снобов и почему

Наше время можно назвать по-разному. Это эпоха гаджетов и новых технологий, эра рождения роботов, век безумного креатива и бушующего вещизма. Но живут же и без всего этого! Можно дать ему определение безнравственного или аморального, но это будет сгущением красок и правдой лишь отчасти. Бесспорно одно — это время снобов. Поскольку встретить сноба на самом деле можно где угодно. Да и превратиться в него — легче легкого.

Наше время можно назвать по-разному. Это эпоха гаджетов и новых технологий, эра рождения роботов, век безумного креатива и бушующего вещизма. Но живут же и без всего этого! Можно дать ему определение безнравственного или аморального, но это будет сгущением красок и правдой лишь отчасти. Бесспорно одно — это время снобов. Поскольку встретить сноба на самом деле можно где угодно. Да и превратиться в него — легче легкого.

Сколько человек ни опроси, каждый даст понятию «сноб» свое определение, сойдясь, пожалуй, в главном: не слишком приятные это люди. Или и это перебор, и снобы — своего рода элита общества, откровенно брезгующая общаться с теми, кого они считают плебеями? А что, может, и право на это у них есть? Да и кто это вообще сегодня? Попробуем разобраться.

Джером К. Джером, мастер точных определений, писал когда-то: «Большинство из нас похожи на того петуха, который воображал, что солнце встает каждое утро единственно для того, чтобы послушать, как он поет». Признать справедливость этого определения трудно, больно уж оно язвительное. Но и спорить с ним сложно. Спасает одно: часто мы сами не понимаем, как бываем смешны в проявлении собственного снобизма, хотя с легкостью замечаем эти проявления в других. Но начнем с главного: откуда снобы взялись и кто это вообще.

Когда казаться важнее, чем быть

— Согласно официальному определению, которое встречается в словарях, сноб — это человек, восхищающийся высшим обществом и тщательно подражающий его манерам и вкусам. Так же называют человека, претендующего на высокую интеллектуальность, изысканный вкус или авторитетность в какой-то области, небезразличного к тому, что о нем думают окружающие, — рассказывает филолог Елена Астафьева. — Если же устроить опрос, большинство людей скажут, что сноб — это некто, возможно, благородного происхождения, «раздувшийся» от ощущения своего величия. Но на самом деле все не совсем так.

Существует несколько версий происхождения, а значит, и трактовок этого слова. По одной из них, английское слово snob появилось в результате сокращения латинского выражения sine nobilitas — что переводится как «без благородства». В XVIII веке этим выражением пользовались, говоря о простолюдинах и ремесленниках.

В процессе развития Великобритании в ней сформировалась новая аристократия, по происхождению это нередко были быстро обогатившиеся простолюдины, мещане, которые, конечно же, всячески стремились приобрести солидный социальный статус как можно быстрее. Однако аристократы истинные никакой радости от этого не испытывали и отгораживались от пытающихся «примазаться» к ним, используя это слово для «пометки» неблагородных «конкурентов». Например, говорят, такую пометку — s. nob — делали возле фамилий «неблагородных» пассажиров, тех, кто был недостоин присутствия на обеде у самого капитана.

Чуть позже, а может, даже и параллельно нечто схожее стало происходить и в престижных учебных заведениях Англии — Оксфорде и Кембридже. Студент-недворянин вполне мог был быть обозначен как «сноб». А в Итонском университете благородного происхождения студентов даже начали называть нобами, а неблагородного — снобами, то есть антонимом первому слову.

Однако, рассказывает Елена, снобы были зачастую богаче своих благородных одноклассников или «одноуниверситетчиков». И чем больше их не принимали те, в ком бежала голубая кровь, тем больше «отверженным» хотелось показать свою, как сейчас бы сказали, «крутость».

— Выражалось это в достаточно вульгарной демонстрации показной роскоши, бравировании достатком, что иногда выливалось в откровенную безвкусицу, — поясняет Елена. — Это и начали изначально называть снобизмом. Именно отсюда пошла привычка называть так человека, который стремился подражать манерам и вкусам высшего общества. А потом понятие расширилось, и так начали называть также и тех, кто слишком навязчиво претендует на авторитет в той или иной области.

Приметы «героя нашего времени»

Чем же отличается сноб от всех прочих? Он точно знает, с кем надо, а с кем не стоит общаться, что «по ранжиру», а что нет, а манера беседы у него такая, что вы непременно должны почувствовать свою ущербность. Он покажет вам, как вы ничтожны по сравнению с ним, как чахло работает ваш мозг, унизит замечаниями и даст понять даже и без них, что вы ему не ровня.

— Только не пытайтесь представить снобов идиотами, — смеется психолог Владимир Ковалев. — Да, они, в общем-то, малоприятные люди, но добиться могут многого. Да, правда, они поздороваются только с тем, с кем нужно, но зато как! И дружить будут по этому принципу. И за столом сядут не абы с кем. И только они знают, как нужно. Однако исходя из этого же принципа снобы в обществе себе подобных будут оказывать друг другу максимальную поддержку, создавая видимость элиты. И достигнут своих целей. В итоге выскочившие вперед посредственности вполне могут управлять более яркими, но менее амбициозными людьми.

Кроме прочего, Ковалев предлагает разделить снобизм на «подгруппы».

— Очень многое позволяют себе наши псевдозвезды — выскочки-однодневки. Это самый простой и банальный подвид снобизма. Вчера ты был никто и ничто, Вася Пупкин из хрущобы.

А сегодня снялся в сериале и «зазвездил»: голова не гнется, губа свесилась. Он уже не сядет в экономтакси, не кивнет уборщице на киностудии.

Он же звезда, сам слепнет от своего величия. То же и иные мелкие чинуши: галстук шире живота, должность на пять копеек, а щеки надуты — на рубль. Или на работе: вчерашняя тихая серая мышь вдруг волей судьбы заняла начальственное кресло и вмиг превратилась в такую крысу Шушеру, что… Снобизм другого плана я бы назвал «профессиональным». Если вы гуманитарий и ничего не понимаете в компьютерах, подавляющее большинство айтишников скорчат презрительную рожицу, общаясь с вами. А то и разведут на деньги «такого дурака», цинично обсуждая за его спиной, какой он — «из каменного века». При этом сами они никогда не сделают того, например, что можете вы. Они могут продолжать «звОнить», есть «свеклУ», «лОжить» на стол, но общаются с теми, кто ничего не понимает, с видом академиков. Можно припомнить и электриков — «кто это вам тут такую проводку делал?», и автомехаников — «как вы вообще ездите на таком драндулете?!» Особая грань снобизма — «мажорный». Ничего собой не представляя, молодые мажорики позволяют себе все только потому, что их пятые точки прикрыты с тыла деньгами пап и мам. Еще один вид снобизма проявляется у провинциалов, закрепившихся в столице: они вполне могут перестать общаться с менее удачливыми соплеменниками.

Ну а снобизм интеллектуальный, наверное, может быть отчасти оправдан, как ни странно это звучит. Его позволяют себе лишь избранные представители интеллектуальной элиты, но и то делают это культурно… Согласитесь, все-таки человек начитанный, образованный, знающий пять языков имеет право формировать свое окружение из себе подобных. И если на вопрос: «Как вам «Вино из одуванчиков», он слышит ответ: «Я больше по вискарику специалист», — осудить его за отказ от общения — просто грех.

А главный принцип сноба любого подвида един: казаться — важнее, чем быть.

Болезнь эпохи

Покопавшись в памяти и вспомнив без труда полтора десятка явных проявлений снобизма, невольно приходишь к выводу — а ведь всего этого стало как-то больше… И есть в этом нечто болезненное, тревожное. Именно поэтому к разговору о снобизме мы пригласили Андрея Жиляева, известного психолога, врача-психотерапевта, доктора медицинских наук, профессора, заведующего кафедрой клинической, нейро- и патопсихологии Института психологии имени Л. С. Выготского РГГУ. Оказалось, «лыко в строку»: тема Андрею Геннадьевичу давно интересна, как он говорит — все думал об этом написать, да руки не доходят. Только оказалось, что акценты он расставляет несколько иначе.

— Андрей Геннадьевич, а на ваш взгляд, современный снобизм — это что?

— Отличительная черта сноба — это безусловное принятие за эталон тех ценностей, которые этот человек считает таковыми, и отношение к иным мнениям с пренебрежением. Снобизм — одна из форм пафоса. Есть ощущение, что общество не до конца понимает то, что с ним происходит. Изначально слово «сноб» и понятие «снобизм» имели оттенок негативный, все это помнят, я думаю. Снобизм мог вызывать насмешки, неприятие, но однозначно находился как понятие в зоне общественного осуждения. Но сегодня все изменилось, и снобизм стал одной из форм пафоса, а еще можно сказать — одной из форм самопрезентации. Я бы даже сказал, что это наиболее уродливая форма деформации общественного сознания и состояния. Судите сами: то, что казалось когда-то постыдным, смешным и глупым, ныне выносится в вектор развития личностной мотивации! Становится трендом! И если раньше общество снобизм осуждало и высмеивало, то сегодня оно его поощряет. Мораль времени: ты не должен подчиняться законам общества и его правилам, ты должен исповедовать лишь свою доктрину. Этот подход тиражируется.

— А как и когда произошел такой перекос?

— Давайте порассуждаем. В доперестроечные времена советский человек априорно принадлежал к тому или иному классу. В них, внутри, были также группы — ну, скажем, научно-техническая интеллигенция или интеллигенция гуманитарная. Но в любом случае, к кому бы ты ни относился и к какой группе ни принадлежал, ставка делалась на некую общность.

— Вы о забытом слове «мы»?

— Ну, в общем, да. Глобализация индивидуализма — а именно с этим мы сейчас все и столкнулись — начала нарастать после раскола страны. Старшее поколение, еще «привитое» некими принципами, имеющее ставку именно на общность, и поколение молодое, такой прививки не имеющее, оказались, по сути, по разные стороны баррикад. Свобода первых была ограничена: все мы помним, что «твоя свобода начинается там, где заканчивается свобода другого человека». А сейчас исповедуется иное: бери свободы — сколько хочешь, сколько можешь унести! Важен только ты, ты один, и ты можешь ни с кем не считаться и никого не ставить в грош.

— Ну, может, раньше был другой перекос: единица — ноль, голос единицы — тоньше писка. Хотя о роли личности в истории говорили немало…

— Но сейчас это не перекос, это смена курса. Проблема в том, что эта чудовищная трансформация преподносится под видом гуманизации сознания. Человеку внушают: нет, ты не член какой-то группы, а ценен сам по себе, ибо ты — личность, встань над всеми и будь там, без каких-либо ограничений. И гуманизация эта навязанная — это была манипуляция и ничто иное, очень востребованная в постперестроечный и последующий периоды. Приведу говорящий пример: снобизм сегодня имеет яркое проявление.

— Пафос олигархов?

— Берите ниже и проще, это — блогерство. Сами подумайте. Вот человек выкладывает на всеобщее обозрение и обсуждение свои мысли, почему-то считая, что они интересны всем. Соглашусь: есть блогеры интересные. Но не в массовом порядке! Можно подобрать этому явлению множество подходящих определений — назовем это нарциссизмом, гордыней, как хотите. Название не важно, важна суть.

— Почему это получило такое развитие сейчас?

— Тоже понять несложно. В прежние времена, а все это в какой-то степени существовало, конечно, и тогда, не было тех инструментов, инструментов глобализации, которые позволяли бы «размножить» и тиражировать это явление, превратив его в тренд. Но когда появились инструменты для этого продвижения, возникла и массовость. Вот еще пример: в СССР была наркомания? Была. Но она не была, согласитесь, общественным явлением, а считалась уделом маргиналов, одиночек, как, собственно, и снобизм, при том, что это явления разного порядка. Потом наркоманию превратили в общественное явление, начав о ней говорить на каждом углу.

— То же самое произошло и с самоощущением единиц, ставших вдруг великими?

— Очевидно. Снобизм — это вызов, да. Всегда. Посмотрите на наших богачей, точнее даже — на их детей. Или возьмем нашумевшую историю с этими двумя футболистами, Кокориным и Мамаевым, которых судили-осудили и затаскали по судам и следствиям до смешного. Почему произошла эта история? Потому что их обоих воспитывали как снобов. А основа такого воспитания — идея «тебе можно все». Тебе все дозволено, потому что ты не такой, особенный.

— Катание на «геликах» — оттуда же, гонки, все прочее?

— Да. Этот выворот самосознания общества — самое страшное из того, с чем я сталкивался. Снобизм — это стиль жизни, для снобов важно иметь нечто, что можно отрицать абсолютно. Вот, например, человек стал вегетарианцем, он нередко подвергает полному отрицанию другой стиль питания. Это снобизм? Да. Вспомнился старый анекдот в тему. Два англичанина, оказавшись на необитаемом острове, построят три дома. В первом будет клуб для первого англичанина. Во втором — для второго, а в третьем доме будет расположен клуб, который они оба будут игнорировать. Игнорирование чего бы то ни было важно для снобов. И вообще, современные люди страдают, если не могут воплотить свой снобизм! Гиперболизация понятия и явления — вот что мы увидим, если задумаемся об этом.

Давление на подсознание

А все-таки быть «не таким» — приятно… Грех не согласиться с Андреем Жиляевым: увы, общество навязывает мысль о том, что быть снобом — престижно. Они создали некую касту, и теперь сноб позиционируется как интеллектуал с особыми возможностями, успешный гомосапиенс с безупречным вкусом. И для них допустимо все, ибо правильно все, что они делают.

— Кто-то в силу убогости своего лексикона уродует слова — например, допускает в речи лексический нонсенс вроде слова «активности» («на детской площадке будут горка и место для других активностей»), и эта зараза принимается распространяться, скачет глупой речевой обманкой из уст в уста и быстро становится нормой, — рассуждает филолог Елена Астафьева. — И попробуй поправь сноба хотя бы в чем-то! Они не допускают и мысли о неправоте. Их защитный кокон — непогрешимость.

— Общество снобов создает для себя подпорки вроде тех, которые ставят под яблоню, чтобы она не упала, — говорит Владимир Ковалев. — Это дорогие журналы для избранных — пустые, но красивые. Это особые рестораны, где «дорого» — важнее, чем «вкусно». Каста знаменитостей, красные дорожки, на которых путаются в дорогих, взятых напрокат платьях, шопинг до головокружения, поскольку дважды с одной и той же сумочкой появиться в «свете» нельзя, фотосессии с дежурными улыбками — это все «челядь», обслуживающая это явление. Думаю, она практически неистребима. Но условный плюс и в этом можно найти: по крайней мере в это сообщество входят люди, которые хотя бы чего-то хотят — денег или славы, хоть чего-то, понимаете? А есть ведь те, кто не хочет ничего.

И по большому счету от снобизма страдают больше сами снобы — и то в том случае, если лишаются возможности его проявлять. Был муж просто муж, а стал — олигарх. Перестала его жена здороваться с «серой костью», а потом олигарха посадили, каково ей теперь? Ведь теперь-то с ней не здороваются… Итак, остался у нас последний вопрос — вопрос защиты от снобов. В обществе, которое живет по им же созданным законам, нет оружия только против карающего меча по имени «чувство юмора». И если вы не купили сумку «Луи Виттон» или «Биркин», а ходите с сумочкой с рынка, это не означает, что вы плохи. И вы точно знаете, что солнце встает для нашей общей радости, а не чтобы послушать вас — напыщенного петуха.

КСТАТИ

Считается, что слово «сноб» сделал общеупотребительным язвительный Уильям Теккерей. Он настолько устал от чванливости английской знати, что высмеял ее в своей «Книге снобов». Заметим приписку: «...написанной одним из них». Болезни современной ему знати он описал мастерски, не пожалел никого. Так и видишь: едва выдвинувшаяся вперед посредственность отличается претензией на изысканность, спесью, раздутым самомнением. Образ сноба часто встречается в литературе: это, скажем, Журден из пьесы «Мещанин во дворянстве» Мольера и Эллиот Темпл тон из «Острия бритвы» Моэма.