…Через сердце поэта

…Жаль, что не знала этого прекрасного, редкого, очень сильного поэта при жизни. Он рано ушел — не было и 30 лет, в начале безумных 90–х. К тому же парень жил между двумя городами — Ригой и Днепропетровском.

 

Позднее признание

Сборники стихов и диски с записями Ильи Асаева, воспоминания о нем принесла мне в редакцию его мама, Любовь Федоровна. Открыла одну, другую, третью книжку — и зачиталась. Большой поэт и неординарная, глубокая личность. Стала читать о нем то, что написали его мама, друзья, маститые поэты и прозаики. Как же так, почему недолго жил такой талант и такой дивный парень, светлая, редкая личность?

У Ильи уже после его ухода, в 1993–м, вышли стараниями мамы, друзей и собратьев по перу три поэтических сборника — «Имущество природы» в 2009–м в Екатеринбурге в издательстве «Уральский меридиан», «Мы затеяли жить» (2012) и «У столетья на краю» (2014) — в Риге в издательстве ЛОРК (Латвийское общество русской культуры). Выпущены диски — «Крымская пастораль» и «Ну!.. Кто еще хочет Сталинград?», в каждом около 20 песен.

Любовь Федоровна много рассказывала о сыне; несколько дней назад Клуб любителей поэзии «Созвездие» собрался в Рижской центральной библиотеке в память 25–летия ухода Ильи.

Любовь Асаева была в советское время известной спортсменкой, мастером спорта СССР по прыжкам в воду, выступавшей в составе сборной СССР. Маленького сына они с мужем, тренером, брали с собой на соревнования, проходившие в разных уголках большой страны. Она и сейчас работает тренером.

Любовь Федоровна долго собирала все стихотворения и магнитофонные записи Ильи, оставшиеся у его друзей, относила их рижским поэтам. А уже они составляли сборники. Немало поработали на то, чтобы эти поэтические строки увидели свет, Борис Равдин, Светлана Видякина, Леонид Ленц, Валерий Блюменкранц и другие.

 

Маленький принц

— Поэт — это переводчик из одного мира в другой, он всегда между мирами, — сказал на вечере Борис Равдин. — Илью я бы сравнил с маленьким принцем…

Рижская поэтесса Татьяна Панасюк так и назвала свои стихи, посвященные Илье, — «Маленький принц». Старшеклассницы из 10–го А Золитудской гимназии написали сочинение о жизни и творчестве поэта, читали его творения.

— В 9–м классе Илья написал: «Для того чтобы понять жизнь и смерть, достаточно прочесть »Евгения Онегина« Пушкина и »Маскарад« Лермонтова», — вспоминала Любовь Асаева. — Он собирал записи классический и барочной музыки, заслушивался ими.

Илья обожал Ахматову — даже дочку свою так повелел жене назвать: девочка родилась через два месяца после его смерти. Анна приехала на вечер в Ригу из Киева — уже совершенно взрослая.

На вечере звучали стихи Ильи, посвященные Риге, ее соборам и улочкам, — он удивительно тонко чувствовал своеобразие этого места. А также стихи, посвященные музыке Вивальди, адресованные Высоцкому, Галичу, Мандельштаму, Агафонову. Пели на слова Ильи барды Татьяна Востокова и Владимир Бардин.

…Вот на видео Илья — студент филфака ЛУ, вот старая пленка, где он покоряет вершины Крыма и Урала. Всегда с улыбкой, всегда готовый помочь.

Мама и сын уехали из Днепропетровская в 1989–м — у мамы была сильная аллергия на амброзию, коей в тех краях растет великое множество. Но после аллергия и астма открылись и у сына, и это его практически сгубило. Хотя причина его смерти была иная.

И писем не храню…

За три года до своего ухода, в 90–м, Илья писал:

И писем не храню, и книжек не читаю,
На помощь не зову и праздников не жду.
От жизни не бегу и жизни не мешаю,
И ночью от нее тайком часы краду.
Нет связи меж людьми — есть кровосочетанье…
Всосать бы душу в кровь и в небо просочить.
Всю радость языка истратить на молчанье
И сердце над огнем в смолу перетопить.
Заплакать о живых. Принять иной обычай:
Все к смерти потерять, чтоб внове обрести.
Всю письменность земли перевести на птичий –
На устный. И уйти по Млечному Пути –
— В окно, забыв себя в земле… Переродиться!
Увидеть всех людей в циклопий свой зрачок.
Туманным молоком из осени напиться
И миру протянуть спасительный смычок.

Любовь Федоровна показывает листок факсимильной записи «Прелюдии» Сергея Рахманинова, поведав такую историю:

— Как–то Илья с другом путешествовали по Крыму и совсем поиздержались. Илья стал играть на ялтинской набережной на гитаре и петь, чтобы что–то заработать. К ним подошла пожилая женщина, которой очень понравились песни Ильи, взяла их к себе и приютила. Это оказалась возлюбленная поэта Серебряного века Николая Агнивцева, умершего в 1932 году. Она много рассказывала о поэте. Они подружились, Илья ездил к ней во Львов, где она впоследствии жила, и однажды женщина подарила ему нотный листок самого Рахманинова — дар ей от Агнивцева…

Один большой базар…

В Риге у матери с сыном все складывалось очень непросто. Мы же помним, что такое лихие 90–е, да еще и в Латвии! К тому же Илья в 91–м женился в Днепропетровске на своей любимой Яне и мотался между двумя странами.

— Время было жуткое, — вспоминает Любовь Федоровна. — Мы с Ильей очень комплексовали по поводу незнания госязыка, хотя старательно его учили. Нам очень помогали в этом и мои коллеги по работе, и наши добрые соседи, Сандра и Андрис, которые и потом меня очень поддерживали.

Когда в Латвии началась регистрация, срочно вызвала Илью из Днепропетровска. Мы должны были успеть зарегистрироваться до 1 января 93–го. Приехали они с Яной, которая была на четвертом месяце беременности. Нам пришлось стоять в очереди на регистрацию с пяти утра до восьми вечера. Мы сменяли друг друга в очереди, а она растянулась на 20 метров — с улицы, через здание и на второй этаж. Сесть некуда, туалет закрыт! Перед нами стоял пожилой инвалид, без ноги, с костылями. Илья трижды выводил его в ближний парк по малой нужде — а больше было некуда. За эти часы люди время от времени садились и ложились на ступеньки. Когда наша очередь подошла ко второму этажу, Илья увидел, что здесь за закрытой стеклянной дверью сложены одни на другие стулья и скамейки. У сына от нервного напряжения и возмущения начался сильный приступ астмы, он потерял сознание… Скорая увезла его в больницу.

Зарегистрироваться Илья так и не успел — умер гражданином СССР, а его мама так и остается по сей день «негром», хоть прекрасно общается на занятиях по–латышски с больными детьми–латышами.

Предчувствуя уход…

Читая стихи Ильи, прекрасно понимаешь отношение поэта к пошлости и несправедливости, видишь трепетную любовь к родине — большой Отчизне, которую он не делил на национальные квартиры.

Как и все поэты, Илья предчувствовал свой ранний уход. Веселый, бойкий и открытый человек — а пишет стихи, окрашенные печалью, о жизни и смерти, приближении к любви Господней, о всегда трагичной судьбе творческих людей:

Один погиб в самумах санкций,
Того закабалил кабак…
Куда плывете вы, писатель,
Какие слезы на губах?

Однажды в шесть лет он прибежал к маме и в отчаянии воскликнул: «Не хочу расти! Когда вырасту, сразу умру». Были и другие недобрые знаки, слова и события.

Он ушел не от астмы — просто наложил на себя руки.

В поэтических сборниках Ильи — фото счастливых лет, путешествия, покорение вершин, посиделки с друзьями, проводы в армию. Ухоженная, уютная родительская квартира в родном Днепропетровске с хорошей обстановкой того времени.

И одна большая страна.

Кто может возразить, что к гибели таких людей, как Илья, не приложило руку ее разрушение, когда, как писал Генрих Гейне, «мир раскололся надвое, и трещина прошла через сердце поэта»?..

Наталья ЛЕБЕДЕВА.