В России нужно формировать идентичность нового типа, а не искать образы будущего

На производство качественного образа будущего ни у одной из сторон нет ни ресурсов, ни воображения, считает Илья Гращенков

Может ли у России появиться «образ будущего»? Может, но гораздо интереснее ответить на вопрос, а стоит ли его искать. Образ будущего – это художественный образ, мощный нарратив, повествование, выстроенное из последовательности слов и картинок. Более правильно эти слова-картинки назвать «знаковой системой», которая не просто манифестирует, объявляет какие-то базовые ценности, а формирует некую сверхцель. В Советском Союзе был, например, образ Светлого Будущего, т.е. времени, когда все будут жить при коммунизме. Но поскольку никто толком не понимал, что это за коммунизм такой (тот, что был за окном, вряд ли мог соблазнить, кого бы то ни было) был сконструирован образ художественный. Именно поэтому советский соцреализм в итоге перерос в советский соцфутуризм, где в воображении художников и кинематографистов, открытый космос нещадно попирали наши серебристые ракеты, а пыльные дорожки далеких планет топтали юные комсомольцы в скафандрах. Однако очевидно, что Светлое Будущее, не более чем мираж, копия изначально не существующего в природе марксизма, т.е. – симулякр. Или СССР и вправду стремился к тому, о чем фантазировал? Отчасти. По крайней мере, выросло целое поколение инженеров-романтиков, людей, чьи жизненные принципы изначально были ориентированы не на житейское «здесь и сейчас», а устремлены в некую вечность. Правда, уже через пару десятков лет эти романтики столкнулись с жестокой действительностью, когда в пыльные дорожки родного городка их лицом вниз втаптывали местные братки в тренировочных штанах.

Сегодня народ фрустрирован – желания не совпадают с возможностями, а государство продает людям не образ будущего, а их же страхи. С точки зрения рынка идей, ситуация отброшена в военные годы, когда выживание и безопасность являются единственным товаром. Именно с этим и связан успех репрезентации субъектности Войны как жизненного пространства. Победа стала незавершенным действием, наш собственный present continuous, в рамках которого мирная жизнь – это лишь хрупкое состояние, требующее постоянного удержания. «Можем повторить» – это даже не обращение в будущее, это ежедневное действие, совершаемое не в реальности, но в пространстве мысли и культуры.

Но враг не может вечно стоять у ворот. В Советском Союзе военный и послевоенный период заняли около 7-8 лет, однако уже к концу 1940-х ситуация начала выправляться, появились зачатки того самого образа будущего, где все живут в мире и сообща осваивают далекие планеты. «Лишь бы не было войны», – говорила моя мама, качаясь на дворовых воротах близ метро Новослободская где-нибудь году в пятьдесят девятом. Шестьдесят лет назад, так что настало время переворачивать и этот маховик истории.

Однако для создания качественного «образа будущего» нужны хорошие специалисты. Советский Союз, несмотря на всю репрессивность своего аппарата по отношению к писателям и художникам, сумел вырастить по-настоящему золотое поколение творческих работников. Кто может сегодня занять их место в современной России?

Ответ – никто. На производство качественного образа будущего ни у одной из сторон нет ни ресурсов, ни воображения. Все по-настоящему талантливые художники вытеснены за границы сферы политического. Ни «Долгая Россия» Путина (худ. В. Сурков, картон, тушь), ни «Новая Россия» Навального (автор неизвестен, изображение отсутствует), ни даже «Малиновый звон прекрасной России Будущего» (мастерская иконописцев РПЦ(б)) – не выдерживают никакой критики. Все эти концепции устремлены в прошлое и способны, в лучшем случае, репродуцировать уже пережитый опыт. Относительно качественно «Образ будущего» воссоздан в сорокинском романе «День опричника», но боюсь, что для его реализации ни у кого пока духу не хватит.

 

Что же делать? Мое мнение – не искать никаких образов. А формировать идентичность нового типа, при которой не будет никаких генеральных образов. Ведь что такое политическая жизнедеятельность – это набор формальных операций. Весь XX век мы формировали реальность, как некую идеальную среду, тогда как важнейшей способностью является возможность формировать условия, абстрактные основания для возникновения среды. Говоря проще, мы живем, подчиняется правилам, руководствуясь недостижимым идеалом и разрыв с этими возможностями, ведет к фрустрации и в целом к апатии и деполитизации.

Но! Если мы рассмотрим сами условия для создания правил, понимая, что Великого идеала попросту нет или он не постоянен, мы перестанем конфликтовать с реальностью, рефлексировать, поверяя ее недостижимой истинной (собственно, главная ошибка либералов, которые считают, что все не таки и нужна лишь новая революция). Осознание того, что никакого «на самом деле» нет, а есть лишь условия, при которых та или иная ситуация оказывается возможной, люди начинают вовлекаться в политические процессы (происходит политизация). Идеал, конечно, существует как некий массив общих представлений о будущем (вот и вся уместная роль этого «Образа будущего» - выявить общие черты и характеристики), но она уже не влияет на выбор, на поведение, на отношение к своим оппонентам.

И тут очень важно, что неотождествление себя с Великими идеями, позволяет личности самостоятельно принимать решения, полагаясь на собственный выбор. Если у человека нет никаких иллюзий относительно себя и сложившейся вокруг ситуации (он воспринимает даже самое плохое, не как вероятность, а как данность) он начинает с ней работать. Порой только идея о несправедливости вредит человеку гораздо больше, чем самые худшие внешние условия. Так что «Образы будущего», эти воздушные замки, во многом сковывают волю. Придумавшие Идеальную Россию либералы не могут решиться даже на минимальные действия, не понимая, с какого конца подступиться к этой великой цели, если «все не так».

Так что нам нужен не «Образ будущего», а система конкурирующих моделей-конструкторов, стратегий, которые можно применять для достижения тех или иных результатов. Проще говоря, если либералы, наконец, опишут не только основную систему ценностей, а какие-то конкретные конструкции будущего государства (каким оно будет, кто и как им будет управлять, на каких условиях и т.д.), то будет проще создать рабочую модель достижения этих целей, возможно, даже при участии нынешнего государства. По крайней мере, часть институтов гражданского общества у нас созданы, но они не работают (а лишь эмулируют работу), но при понятных требованиях в них вполне можно вдохнуть жизнь. Ведь одно дело СистемаРФ – отдельный от государства модуль обслуживающий собственные интересы, а другое дело – само государство.

У американцев, кстати, проблема еще более запущена. Голливуд так лихо воспроизводит эти художественные образы, что идентичность нации под угрозой. Не ровен час, Бэтмены и Железные человеки пойдут войной на Ланнистеров, под предводительством Тора и Фрэнка Андервуда. Трампу тут довольно тяжело конкурировать, но он старается.

Илья Гращенков – генеральный директор Центра развития региональной политики