СВПД, США и Иран – как наполнить «атомный стакан»

Без посредников?

Мировая пресса сегодня почти не тиражирует комментарии российского дипломата Михаила Ульянова.

Он, как известно, представляет нашу страну в Вене, в ходе явно затягивающейся серии переговоров по возвращению к небезызвестной ядерной сделке, как обычно именуют СВПД – совместный всеобъемлющий план действий.

Ульянов довольно оптимистично оценил перспективы прогресса на венских переговорах, отметив, что его коллеги по известной схеме 6+1 настроены иначе.

Ульянов сравнил ситуацию с расхожим выражением о стакане, который на взгляд оптимиста – наполовину полон, в то время как пессимисты считают его – наполовину пустым.

Такое сравнение от российского дипломата стало, скорее всего, неожиданностью для многих, так как буквально на днях он выступил с несколько иных позиций, и тогда прозвучали даже нотки опасений за судьбу ядерной сделки.

На своей странице в Twitter М. Ульянов, фактически предостерегая о том, что неоправданная поспешность может привести к срыву переговоров, написал:


Несколько смущает только, что и российская пресса, вслед за западной, практически проигнорировала комментарии Михаила Ульянова.

Быть может, журналистов, как и самих участников переговоров, не устраивает то, что за год так и не удалось добиться реального прорыва, в то время как уже пошли разговоры о разного рода дедлайнах.

Сделка века?

Однако стоит вспомнить, что на подготовку самого соглашения 2015 года и Совместного плана ушло почти десять лет. При этом есть определённые надежды на то, что эффект прорыва принесут прямые контакты представителей Ирана и США, готовность к которым уже озвучили из Тегерана.

Напомню, СВПД был подписан ещё семь лет назад демократическим президентом Бараком Обамой. Подписан вместе с другими постоянными членами Совбеза ООН – Россией, Китаем, Великобританией, Францией, а также Германией, с одной стороны и Ираном – с другой. Он предусматривал плавный перевод иранской атомной программы на сугубо мирные рельсы.


То, что в этой программе были и военные составляющие, не могли отрицать в Тегеране, и это стало одной из причин выхода из ядерной сделки США. Беспрецедентный отказ следующего хозяина Белого дома – республиканца Трампа, от исполнения условий СВПД в 2018 году, прежде всего, вернул Иран в зону санкций.

Но не только – в то же время это позволило иранским атомщикам заняться, помимо расширения сферы научных исследований, реализацией программы более глубокого обогащения урана. При этом из Тегерана регулярно обвиняют Вашингтон в неспособности договариваться.
Всё чаще не только в иранской прессе, но и в выступлениях официальных лиц речь идёт об игре США в пользу региональных экономических конкурентов и идейных оппонентов исламской республики – ближневосточных монархий во главе с Саудовской Аравией.

Нейтральный Вашингтон

Во всем признакам, год ожидания, когда же удастся вернуться к условиям СВПД, мало что изменил в подходах к сделке демократической администрации США. Жёсткие требования к Ирану – начать всё с нуля, по-прежнему остаются в силе.

То, что чисто технически это можно выполнить только с огромным трудом и это может обойтись дороже, чем все новации в иранской атомной программе, мало кого в Вашингтоне волнует. И это было бы вполне объяснимо, если бы там действительно были озабочены перспективой превращения тамошнего «мирного атома» в отнюдь не мирный.

Мало того, что эта перспектива, как бы ни блефовали в Тегеране, всё ещё весьма сомнительна, но и свернуть эту часть программы – как раз не самая большая проблема. Иран потому и требует единовременного снятия санкций и только потом – поэтапного возвращения к условиям СВПД, что на него так давят из Вашингтона.

И предложение прямых переговоров без посредников – тот редкий случай инициативы с Востока, который имеет под собой все основания.

США же с завидной регулярностью напирают на необходимость Ирану «уйти в ноль» буквально по всем параметрам.

При этом в Вашингтоне раз за разом высказывают «искренние сожаления» по поводу того, что не смогут вернуться к параметрам СВПД, если сделка с Ираном не будет достигнута в ближайшие недели. И такое озвучивают отнюдь не говорящие головы госдепа, вроде Джен Псаки, а лично госсекретарь США Энтони Блинкен.

Согласитесь, из его уст жёсткие формулировки, поданные в виде «искренних сожалений», больше похожи не шантаж. И не отсюда ли ответная реакция Москвы, которую в Тегеране, как и прежде, и вообще-то справедливо, записывают в партнёры, а отнюдь не в оппоненты по ядерной сделке.

Немаловажной надо считать и такую особенность заявлений Э. Блинкена, как то, что их адресат – глава МИД Германии Анналена Бербок, одна из юных и непримиримых «зелёных». Её оригинальный внешнеполитический курс немецкие журналисты уже охарактеризовали как «дипломатию пионерок».


Немногие, наверно, уже помнят о «дипломатии канонерок», и не кажется ли вам, что всё, что творится именно с фрау Бербок, отнюдь не случайно. Хотя, в отличие от Ангелы Меркель, Анналена не состояла и просто в силу возраста не могла даже числиться в FDJ – восточногерманском аналоге комсомола, хотя в пионерках ещё могла и побывать.

И радикальный Тегеран

Не только для США, но и для всех участников ядерной сделки, в том числе и для самого Ирана, сейчас важно разделить далеко небесспорную иранскую атомную программу на составляющие. Надо признать, что, как бы ни надували щёки участники венских переговоров вместе с экспертами МАГАТЭ, в этом вопросе согласия как не было, так и нет.

А учёные не зря говорят, что, прежде всего, надо разобраться в терминах. Такого удалось добиться как раз к 2015 году, и ведь сесть за стол переговоров американцев фактически вынудили, скорее всего, сведения об иранском проекте «Амад», который стартовал ещё в начале 2000-х годов.

Республиканскую администрацию Джорджа Буша младшего успела сменить демократическая – Барака Обамы, и ему удалось так или иначе разобраться, что из себя представлял тогда «иранский атом». Программа «Амад», секретная, разумеется, ставила целью создание ядерной боеголовки для баллистических ракет.

О начале работ что-то было известно, но после «нулевых» многие годы даже МАГАТЭ не получало точных сведений, как там обстоят дела. Тегеран делал иногда намёки на её воплощение в жизнь, а после демарша Трампа из Израиля дали понять, что программа продолжается.

Но при подписании СВПД – ядерной сделки об «Амад» не было не то что написано, а даже сказано в кулуарах не было ни слова. Сейчас американцы вполне могут Ирану о ней напомнить, но в ответ могут получить радикальное «нет» из Тегерана.

Там же вполне могут сделать вид, что уже ничего не знают ни о каком «Амад». А все перемены в исполнении условий СВПД назовут недостаточными для обвинений в милитаризации атомной программы.

Однако сегодня нельзя исключать и радикального иранского «да» – прямого признания того, что ведутся работы по созданию ядерных боеприпасов. Хотя бы для того, чтобы было о чём торговаться с оппонентами по сделке. Но в таком случае и Китай, и Россия, скорее всего, будут просто вынуждены превратиться из «почти партнёров» Ирана в «почти оппонентов».


Впрочем, вопреки опасениям, нынешний президент Ирана Ибрахим Раиси, причём явно не без согласия на то реальных рулевых страны, придерживается не столь радикального курса, как можно было ожидать. И это можно расценивать, как тщательно маскируемую, но от этого не менее острую, потребность Ирана в снятии санкций.