Если мой язык умрет
Альберт Разин, философ, ученый, руководитель Института человека Удмуртского университета поджег себя на площади. И ничего не произошло. Событие проскользнуло где-то между результатами московских выборов и датой 11 сентября.
Альберт Разин сказал нам (такой вот способ сказать) о том, что удмуртский язык умирает. «Если мой язык умрет, зачем мне жить?» — было написано на плакате, с которым он вышел на площадь.
Кремль и Госдума, принявшие год назад тот самый закон о добровольном изучении национальных языков, промолчали, что неудивительно. Промолчала и либеральная общественность, посчитав эту тему «запутанной» и «неоднозначной», а поступок — «неадекватным». Промолчала, не поняв, почему из-за какого-то языка (а есть ли вообще удмуртский язык?) надо идти на подобное. Исчезновение экзотического языка — процесс естественно неизбежный, зачем поддерживать умирающий язык?
Это молчание — уже повод для разговора. Оно много нам может сказать о нас самих. Три объяснения ему, по крайней мере. Первое: это далеко от нас и не про нас. Почему случай с Голуновым вывел на улицы десятки тысяч москвичей, а екатеринбургский протест освещался всеми СМИ? Каждый из нас, понятно, может оказаться на месте Голунова, и в каждом нашем городе могут перегородить сквер, где мы гуляем с детьми. Но удмуртский язык? Это вопрос о границах нашей эмпатии: когда мы можем испытывать сострадание, и когда это делать трудно.
Второе: молчание говорит о притуплении наших чувств последней стадии: прошли времена, когда голодовка или смерть человека способны были вызвать в ответ сильное чувство. Ничто нас уже не может вышибить из седла. Третье, что мы можем узнать о самих себе: мы сохранили имперский взгляд на национальную проблему вообще и национальные языки в частном случае. В России есть один государственный язык, а все прочие — экзотические. Они умрут своим путем — слышно в среде столичных интеллектуалов. Невежество и империализм в чистой форме.
О законе, принятом год назад, согласно которому изучение национальных языков должно осуществляться «на добровольной основе». Очень хорошая и либеральная формулировка — на добровольной основе… Ничего не скажешь. И утверждение, что «добровольный выбор» означает смерть этих языков и насильственную русификацию — может показаться неадекватным.
Итак, речь идет о преподавании государственных языков автономных республик, входящих в Федерацию: татарского, башкирского, удмуртского, кабардинского и прочих. Всего два десятка языков. Не о преподавании на языке, не о школах, где все предметы на удмуртском, нет — только о двух-трех часах в неделю. По новому закону, эти часы стали факультативными. Что означает это? Русские дети добровольно отписались в первую очередь: зачем учить удмуртский язык? Во вторую очередь отпали нерусские дети: потому что два-три часа удмуртского языка теперь становятся дополнительными часами русского, на котором, кстати, сдавать ЕГЭ.
Это не «естественное вымирание локальных языков»: они умрут не естественно — их вытеснит силой русский язык, поскольку экзамен можно сдать только на русском языке, нет ЕГЭ ни на татарском, ни на удмуртском. Еще говорят: пусть в семье, если надо, говорят на родном языке, и язык продолжит жить даже без школьных уроков. Да, какое-то время продолжит, превратившись в язык улицы, потом потеряет письменность и умрет.
Говорят, уроки национального языка были наказанием для учеников, особенно для русскоговорящих, но это проблема школьная и методическая. Русский язык тоже для многих наказание — и что?
Россия — Федерация, и каждая республика, входящая в нее, имеет право на свой государственный язык, вытеснение этого языка — нарушение федеративного принципа с плохими последствиями. Империализм порождает национализм. Что ж, искусственно поддерживать локальные языки в школах, в ущерб русскому? Нет, двуязычие — реальная практика: большинство людей в мире говорят на двух-трех языках.
Кстати, ничего нет плохого в том, что русские ученики, живущие в Удмуртии или Чувашии, будут два-три часа в неделю учить языки этих народов. Удмурты и чуваши ведь учат русский язык. Может, кому-то покажется странным знак равенства, поставленный тут: мы привыкли думать, что у нас один государственный язык, но прочитаем Конституцию: «Республики вправе устанавливать свои государственные языки.
В нашей стране два десятка государственных языков — это основа федерального принципа. Можно ли государственный язык изучать «добровольно»? И не сделать ли нам изучение русского языка факультативным?
Рустам Курбатов,
директор НОУ лицей «Ковчег-XXI»