Что происходит? И не друг, и не враг, а союзное государство...
Июнь не стал самым жарким месяцем первой половины 2018 года в белорусско-российских отношениях, однако события последних дней убедили наблюдателей в том, что в отношениях двух стран по-прежнему остается куда больше вопросов, чем ответов.
Запреты на поставку белорусской продукции на российский рынок, вопросы пограничного контроля и виз, продолжение сближения Минска не только с ЕС, но и с НАТО, обвинения белорусских властей в «неадекватном» поведении Москвы и их недовольство реализацией соглашений в рамках ЕАЭС — эти и ряд иных противоречий продолжают оставаться на повестке дня. В Минске искренне считали, что решить если не все, то хотя бы часть накопившихся проблем, как в былые времена, удастся во время очередных переговоров Александра Лукашенко и Владимира Путина в рамках заседания Высшего государственного совета Союзного государства (ВГС) 19 июня. Однако, проходившая на протяжении более двух часов встреча в узком формате, на которую не пустили журналистов, не дала никаких прямых ответов на то, были ли решены поставленные на ней вопросы, или нет. Более того, последовавшая после саммита пресс-конференция для СМИ, а также встреча Лукашенко 21 июня с еврокомиссаром по европейской политике соседства и переговорам о расширении ЕС Йоханнесом Ханом только убедила аналитиков в том, что встреча глав Белоруссии и России для белорусской стороны была в лучшем случае безрезультатной.
Необходимо напомнить, что накануне Минск неоднократно заявлял о том, что ВГС должен будет решить все имеющиеся сегодня между странами проблемы. Александр Лукашенко отмечал, что изначально повестка заседания высшего совета насчитывала 10 пунктов. Однако к началу заседания их осталось всего лишь несколько, так как большинство из них якобы уже были урегулированы министрами двух стран. Например, Россельхознадзор договорился с Минсельхозом Белоруссии о поэтапном снятии ограничений на ввоз белорусской молочной продукции. При этом так называемая дорожная карта, принятая двумя ведомствами, не является обязательным к исполнению документом и предусматривает выполнение взятых на себя обязательств белорусскими производителями и экспортерами по соблюдению санитарных и иных норм. Учитывая тот факт, что с последним у предприятий Белоруссии периодически возникают определенные проблемы, а вопрос с поддельными сертификатами и вовсе не решается, рассчитывать на то, что вопрос с поставками в Россию белорусской мясо-молочной продукции решен окончательно, наивно. Тем более, когда в РФ производители молока требуют ограничить поставки из Белоруссии, напрямую обвиняя партнеров в росте своих убытков. Даже тот факт, что 22 июня Россельхознадзор снял введенный 6 июня запрет на поставки молока и молочной продукции со всей территории Белоруссии в таре более 2,5 литра, введя вместо этого список из шести (!) белорусских компаний, имеющих право поставок, свидетельствует не о том, что на прошедшей встрече Лукашенко и Путин пришли к какому-то соглашению, а скорее о желании российской стороны формально снизить градус напряженности. Сложно представить, что предложенный перечень предприятий является реальным снятием ограничений. Это практически тот же запрет для белорусских экспортеров, только неофициальный и не так режущий слух простому обывателю.
По итогу встречи двух лидеров стало известно, что фактическим результатом переговоров стали стратегические документы, без какой-либо очерченной конкретики, в рамках которых должны быть определены приоритетные направления и первоочередные задачи дальнейшего развития Союзного государства в 2018—2022 годах, а также согласованные действия России и Белоруссии в области внешней политики. Последнее, к слову, должно было стать серьезным решением на фоне слов главы белорусского МИДа Владимира Макея о том, что «присутствие США в соседней стране под предлогом защиты от „российской агрессии“ планируется на постоянной основе, и реакция на это намерение обязательно будет», произнесенных им накануне саммита. Однако на сегодняшний день все еще не ясно, к чему же пришли на заседании 19 июня. Так, Лукашенко и Путин официально приняли совместное заявление, в котором подтвердили общий настрой на укрепление и расширение стратегического партнерства между двумя странами. Отметили, что работа будет вестись в направлении повышения системного взаимодействия профильных организаций стран, межрегионального сотрудничества, защиты интересов граждан и координации работы в борьбе с национальными и международными угрозами. Путин в очередной раз напомнил о возможности роста двухстороннего экономического сотрудничества до $ 50 млрд в год, заявил о необходимости «устранение остающихся барьеров и ограничений на пути свободного передвижения товаров, услуг, капиталов и рабочей силы, гармонизации нормативно-правовой базы», кооперации в промышленной сфере и поддержке наукоемких производств, «выработки и продвижении общих подходов к актуальным проблемам международной повестки дня», а также заявил о важности роли Белоруссии в транзите российского газа в Европу. В свою очередь Лукашенко, в свойственной ему манере, несколько раз слегка уколол своего коллегу, однако также был весьма дипломатичен и говорил, по сути, все то, о чем он уже неоднократно высказывался: о необходимости решать вопросы внутри объединения, а не на иных площадках (Путин предложил обратное), снятии всех ограничений в рамках СГ и ЕАЭС, создании единого топливно-энергетического комплекса, координации внешней политики двух государств и т. п.
Если проанализировать все то, о чем было сказано и что было принято 19 июня в Минске, то становится очевидно, что ни один из насущных вопросов в белорусско-российских отношениях так и не был решен: проблема экспорта белорусского молока в Россию по-прежнему находится в подвешенном состоянии, не достигнуты договоренности по пограничному контролю, не приняты соглашения по единому визовому режиму и отмене роуминга, и т. д. Ряд белорусских СМИ и вовсе отметили, что, несмотря на заявления Лукашенко о «дружественном характере встречи», которая была «полезной», лидеры чувствовали себя крайне неуютно, о чем свидетельствует анализ их жестов и телодвижений во время мероприятия. Последнее можно было бы проигнорировать, если бы о результатах встречи стало бы известно нечто большее, чем набор общих и обыденных фраз, произнесенных как Путиным и Лукашенко, так и иными государственными лицами. В сложившейся же ситуации действительно можно констатировать, что оба лидера так и не смогли прийти к консенсусу, хоть и пытались это скрыть.
Особое внимание в данном случае нужно уделить вопросу координации внешней политики двух государств, о которой Путин и Лукашенко заявили 19 июня. Сегодня большинство аналитиков относятся к данному заявлению крайне скептически, считая Программу согласованных действий России и Белоруссии в области внешней политики на 2018—2019 годы ничего не значащей бумагой, так как на практике интересы Москвы и Минска на международной арене серьезно расходятся. Особенно после 2014 года, когда Россия и Запад окончательно вошли в зону политической конфронтации, а Белоруссия, наоборот, встала на путь нормализации отношений с Евросоюзом, используя для этого якобы нейтральную позицию по украинскому вопросу и дистанцирование от внешней политики Кремля. Правда, в Минске всячески стараются нивелировать недовольство Москвы, заявляя, например, что в инициативе Евросоюза «Восточное партнерство» Белоруссия всегда настаивает на учете интересов России. Хотя последовавшая за встречей с Путиным, встреча Лукашенко и Макея с еврокомиссаром Йоханнесом Ханом, в очередной раз подтвердила, что белорусская дипломатия продолжает вести двойную игру. Так, в ходе переговоров с представителем ЕС белорусский лидер подчеркнул, что «с соседями, поскольку они от бога, надо дружить, выстраивать партнерские отношения» и напомнил, что «стороны решили идти навстречу друг другу, восстанавливать дружеские, партнерские отношения». По его словам, Белоруссия никогда не просилась в Евросоюз, но хотела бы, «чтобы у нас с ЕС были такие отношения, которым бы, может быть, завидовали даже члены ЕС». «Если Европейский союз на это готов, мы свой путь готовы пройти», — заявил тогда Лукашенко, добавив, что «мы будем настаивать на том, чтобы Европейский союз точно так же открывался для нас, как мы открыты для вас». Последовавшие на следующий день заявления Макея и вовсе продемонстрировали, что внешнеполитические ориентиры двух стран как минимум не всегда согласованы, о чем с гордостью заявлялось 19 июня. Например, в отличие от российского МИДа, где к европейской инициативе «Восточного партнерства» относятся крайне скептически, считая, что она направлена против России, в Минске говорят об обратном. Глава внешнеполитического ведомства Белоруссии по итогам 10-го раунда неформальных министерских диалогов стран «Восточного партнерства», приходившего в Минске 21−22 июня, заявил, что данная программа «предоставляет нам больше возможностей для сближения с общепринятыми европейскими стандартами в различных сферах и областях». После чего стало известно, что Минск и Брюссель намерены подписать соглашение о приоритетах партнерства в 2018 году. Несмотря на то, что об этом стороны говорят уже не первый раз, а документ согласовать все еще не удалось, факт остается фактом — на многие вещи в своей внешней политике Россия и Белоруссия смотрят по-разному.
Необходимо все же отметить, что нынешние отношения между союзниками вряд ли являются необычными, так как два независимых государства не могут абсолютно одинаково смотреть на все события в мире. Однако в случае с Союзным государством это может означать, что данное объединение так и не стало тем, чем оно задумывалось изначально. По сути, реальная польза от СГ на сегодняшний день есть только для простых граждан, имеющих ряд привилегий в России и Белоруссии относительно представителей других стран. Однако в области экономики или внешней политики объединение так и осталось проектом. Все нынешнее органы СГ, начиная от союзных СМИ, и заканчивая высшими органами управления, потребляют огромные деньги из союзного бюджета, однако продолжают оставаться крайне неэффективными, а действующие программы не приносят практических результатов. Союзное государство, к сожалению, уже превратилось в своеобразный клуб президентов, где стороны, в лучшем случае, могут обсудить некие вопросы, но не решить их.