«Кремль закладывает мину, отказываясь платить пенсии»
К чему ведут откровенные попытки уменьшить роль государства в системе социального обеспечения
Скандал вокруг пенсионной реформы получил неожиданное продолжение. 12 марта Госдума приняла в третьем, окончательном чтении законопроект, согласно которому мужчины, начиная с 60 лет, и женщины с 55 лет смогут получать алименты от детей и бывших супругов.
Напомним, сейчас получить алименты от детей или супругов тоже возможно — но только по достижении пенсионного возраста. Авторы законопроекта, который сдвигает возрастные границы для алиментов, считают, что инициатива защитит права на социальное обеспечение граждан предпенсионного возраста.
«К сожалению, есть ситуации, когда дети не помогают своим родителям, в том числе оказавшимся в сложной жизненной ситуации. Родители взыскивают с таких детей алименты. Сегодня право взыскать алименты есть только у тех, кто достиг пенсионного возраста. Данный законопроект сохраняет в данном случае такое право с 55 лет для женщин, с 60 лет для мужчин. Это является одной из мер поддержки новой льготной категории в нашей стране — лиц предпенсионного возраста», — отметил первый замруководителя фракции «Единая Россия» Андрей Исаев.
Но с такой трактовкой согласны далеко не все парламентарии. Как отметил депутат Госдумы от КПРФ Алексей Куринный, де-факто законопроект перекладывает часть социальных обязательств с государства на детей пожилых россиян. По его мнению, подобные поправки — попытка оправдаться перед населением и перенести ответственность за содержание пожилого человека на него самого и его семью.
О том, что государство взяло курс на максимальное урезание объема социальных обязательств, говорит и другой сюжет. В тот же день, 12 марта, Госдума единогласно приняла в первом чтении законопроект о новом порядке расчета социальных доплат к пенсиям — его вводят задним числом с 1 января 2019 года.
Законопроект был подготовлен в пожарном порядке по поручению Владимира Путина. В своем февральском в послании Федеральному Собранию президент заявил, что индексация пенсий должна проводиться сверх уровня прожиточного минимума, а выплаты за первые месяцы текущего года нужно пересчитать и вернуть людям то, что они недополучили.
Путин напомнил, что в 2019 году были проиндексированы пенсии в рамках пенсионной реформы, но если доход пенсионера превысил прожиточный минимум, то ему перестали выплачивать социальную доплату в прежнем размере или снизили ее. В результате прибавки к пенсии либо вообще не получилось, либо она оказалась гораздо меньше, чем человек ожидал, добавил глава государства.
И вот — депутаты бросились исправлять ситуацию. Казалось, такое рвению можно только приветствовать. Но порыв начисто пропадает, стоит узнать, о какой конкретно прибавке идет речь.
Как пояснил замглавы Минтруда Андрей Пудов, если пенсия у человек 6,5 тысяч рублей, то прибавка сверх регионального прожиточного минимума пенсионера (ПМП) составит… всего 458 рублей! Правда, на Чукотке, где региональный ПМП около 19 тысяч рублей, и пенсия у человека на несколько рублей меньше, прибавка составит 1250 рублей к 19 тысячам, обнадежил Пудов.
Жаль только, что не все 45,6 миллиона российских пенсионеров живут на Чукотке, а всего 15 тысяч человек.
И поневоле возникает вопрос: чего теперь добиваются либералы, которые продавили пенсионную реформу? Идет ли дело к тому, что государство в перспективе вообще перестанет выплачивать пенсии?
— Идея либералов в том, чтобы перевести российскую систему социальной защиты на американскую модель, — считает доктор экономических наук, независимый эксперт по социальной политике Андрей Гудков. — Американская модель отличается от европейской тем, что социальную защиту в ней гражданин оплачивает своими налогами. Государство в этом случае лишь поддерживает правила игры, а все остальное обеспечивает частное лицо — потребитель. При этом вопросы взаимопомощи оставляются на усмотрение работодателя или объединения работников. Поэтому, скажем, в американской системе у профсоюзов есть пенсионные фонды.
Принцип американской системы прост: раз есть определенные социальные потребности — им должны противостоять социальные услуги. Якобы главное, чтобы была конкуренция в предоставлении этих услуг — только она может поднять их качество.
Европейцы так не считают. По их мнению, есть важнейшие общественные потребности, а поскольку выразителем интересов общества является государство, наряду с рыночными механизмами должны включаться механизмы нерыночные. Просто потому, что рынок не может урегулировать все вопросы — у него, как у любого механизма, есть недостатки, и они должны исправляться.
— Какая модель лучше для России — американская или европейская?
— Проблема выбора стояла не только перед Россией. Американская модель предполагает, что преимущественно должен применяться подход private, а это возможно только при условии доминирования страны на международном финансовом рынке. Такая модель процветает в странах исконного капитализма — это Великобритания, Голландия, США.
Если же страна не является — по какой-либо причине — частью системы, которая извлекает прибыль от оперирования на глобальном финансовом рынке, попытки перевести систему социальной защиты на американскую модель приводят к тому, что сбережения в этой системе — грубо говоря — к чертовой матери сгорают.
Скажем, в Чили система накопительного пенсионного страхования была введена вскоре после убийства Сальвадора Альенде и установления диктатуры Аугусто Пиночета. В результате люди в Чили остались без пенсионных накоплений. Та же история затем повторилась в Аргентине и Уругвае.
При этом накопительное пенсионное страхование в минимальной степени развито, например, в Германии и Франции. Зато, повторюсь, оно достигло большого размаха в Норвегии — за счет вложений в нефть, в Голландии — за счет вложений в газ, в Британии — за счет вложений в нефть и газ Северного моря, в Японии — за счет глобальной мощи японских корпораций и весьма успешного экспорта капитала. Наконец, в Америке — за счет того, что США доминируют на всех мировых рынках.
Россия в этом ряду, что называется, и рядом не стояла. Раз так, введение у нас частных форм пенсионного страхования приводит только к тому, что обогащается буржуазия — а народ остается с носом.
Единственная, я считаю, альтернатива для нас — публичные формы, связанные с вмешательством государства.
— Можно ли сказать, что российские власти, тем не менее, толкают нас в противоположном направлении?
— Да, конечно. Так происходит, я считаю, потому, что частная собственность уже кругом приватизирована и поделена, а капитал активно ищет новые сферы для обогащения. Отсюда бесконечное количество поползновений на приватизацию, например, медицинских услуг и социальное обслуживание.
Это все здорово, но только когда у населения есть деньги. А где деньги у населения в России?!
Я — пожилой человек — недавно заглянул в центр социального обслуживания, чтобы заказать уборку в квартире. Посмотрел в ценник — и ахнул: почти то же самое, что вызвать клиринговую компанию.
А как быть с тем, что я — пенсионер, инвалид? Мне остается просить детей. А как быть с тем, что дети работают, причем на частного работодателя, который им не оставляет свободного времени, и зарплату платит такую, что дети не в состоянии взять на себя оплату необходимых родителям социальных услуг?! А государство при этом говорит: извините, это не наше дело.
— Если государство будет и дальше снимать с себя соцобязательства, к чему это приведет?
— К возрастанию того, что называют социальной турбулентностью — к возмущению населения. Стабильно общество, где разрыв между бедными и богатыми стратами составляет 1:5. Такой разрыв существует, например, в странах Западной Европы, и он еще дополнительно смягчается применением принципа социального государства. Его сформулировал Людвиг Эрхард — канцлер ФРГ в 1963—1966 годах: капитализм в экономике, социализм в социальной сфере.
Парадигма в американской системе другая: капитализм — всюду и всегда. В результате США отнюдь не являются лидерами ни по продолжительности жизни, ни по ее качеству. Америка хороша для прослойки богатых — и да, она эта прослойка большая. Но опять же, это связано с господством США на финансовых рынках, и с долларовым господством.
А если всего этого нет? Если рубль не господствует на рынке? Поэтому пытаться в России приватизировать социальную защиту — значит, я считаю, закладывать под общество, под его сплоченность, огромную мину.