Театральное: В Калининградском областном драмтеатре похоронили… водевиль

«Произошло это прискорбное, но веселое событие на спектакле «Любить не прикажешь» по одноименной пьесе Валерия Крестовского», - утверждает калининградский театрал Виктор Кондаков. Далее – без купюр…

   (Если кто подумал, что этот тот самый Крестовский из 19-го века заглянул на огонёк, то он жестоко ошибся. Речь идет о нашем современнике, собственно и его творение не имеет никакого отношения к русским классическим водевилям, это типичный новодел, но как всякий уважающий себя новодел стремящийся максимально походить на оригинал.) Прощание вышло долгим. Сначала актеры пытались всячески реанимировать жанр. Вертели его то так, то эдак, подбрасывали, делали, демонстрируя изрядное мастерство, искусственное дыхание. И все это с энтузиазмом, огоньком. Но где-то к началу второго действия бедолагу сначала отпели, а потом и вовсе было принято решение, что дешевле, а главное гуманнее, вывести его (водевиль) в лес, пристрелить и тотчас же прикопать. Что и было проделано под смех (иногда вежливый, а иногда очень дружный) и овации (вполне искренние, а местами очень даже заслуженные) зрителей.

    Причину произошедшего можно, конечно, списать на то, что актеры калининградской драмы и режиссер Михаил Салес по сути оказались заложниками изысканного графоманства Валерия Ивлева (настоящая фамилия автора). То ли он поставил себе задачу нарушить все законы драматургии разом, то ли вовсе не слыхал о их существовании, но из под его пера вышло нечто такое, что обычно сопровождается оценкой «нечитаемо», а дальше идет пожелание «аффтару» «убицца об стену». В нашем случае «нечитаемость» превратилась в «неиграемость» - актерам было просто неоткуда брать материал для лепки своих героев и они создавали их буквально из воздуха и других подручных средств. Они «шалили», как обозвал это действо недослуга просцениума гробовщик Гаврила (Несмотря ни на что, очень крепкая и качественная работа Александра Егорова. Его природная и профессиональная органика прекрасно вписались в придуманный образ. И тут вот показалось – преврати героя Егорова и его свиту (арт. Анастасия Землянская, Татьяна Рогачева, Павел Самоловов и Виктор Вальченко) в настоящих слуг просцениума, добавь действию рамку, и спектакль заиграет новыми красками… Но не случилось – Михаил Абрамович всегда следует за драматургом, пусть даже тот драматург криворук от рождения.) Кстати, компания «гробовщиков» была не единственной, кому удались «шалости». Ярким пятном на довольно блеклом фоне спектакля выглядели пластика Елены Носыревой (Ксения) и гротеск Владимира Корчукова в роли невесть откуда пробравшегося в водевиль персонажа Михаила Жванецкого «Сигизмунд Лазаревича», которого хоронили в свое время в Одессе. Все же остальные честно пытались удержаться на плоскости «новорусского водевиля», «переменный угол отражения» которой обеспечивался авторским смешением языков – одесского с нижегородским. Для этого они пускали в ход все штампы этого жанра, которые только могли придти на ум. Иногда даже возникало ощущение, что режиссер вслед за автором попытаются скинуть узы водевильного формата и превратить его в что-то другое – в ироничный стёб или, скажем, мюзикл. Но формальная «мюзикальность» постановки напрочь разбивалась о невнятный музыкальный ряд (И это тот же Альберт Халмурзаев, создавший филигранную музыкальную партитуру спектакля «О.К.»?), а наспех надерганных цитат (не только визуальных) из советского и российского кинематографа оказалось явно недостаточно, чтобы объявить пьесу, а за ней и спектакль, шедевром отечественного постмодерна. Да и не было у авторов попытки «поиграть в…». Они хотели сохранить аутентичность жанра любой ценой.

   Вот это-то стремление сыграть «классический русский водевиль», пусть даже новодел, и стало второй причиной, приведшей к очередным похоронам целого жанра. Дело в том, что водевиль, процарствовавший на русской сцене почти весь 19-й век, со временем утратил не только своего зрителя, но и привычную «среду обитания» в театре. Долгие годы он боролся с этим, приспосабливался к новой сценической реальности. Его уши торчали из разного рода кабаре и варьете, под него пытались задрапировать чуждый советскому человеку мюзикл, он даже пытался рядиться в дерюжку «народной музыкальной комедии», а потом он оказался там, где и должен был оказаться – на экране телевизоров. Современный водевиль – это всевозможные юмористические шоу: от простонародных петросяновских «юморин» ниже плинтуса, до юмора такого же уровня, но только в виде КВНа и «Камеди Клаба». Именно здесь оказались востребованы наивность, безыскусность, актуальность и пошловатость этого некогда уважаемого театрального жанра. И всякий раз, возвращая водевиль во всей его аутентичности на сцену, мы превращаем театр в подставку для телевизора…

Фото: dramteatr39.ru>