В США скончался Ричард Пайпс, профессор русской истории Гарвардского университета, возглавлявший в 1970-е годы исследовательские центры по изучению России в Гарварде и Стендфорде, советник президента США Рональда Рейгана. Многие называют его вместе с другим американским советологом Збигневым Бжезинским наиболее последовательным идеологическим врагом России во второй половине ХХ века. Статьи и комментарии российских публицистов и политиков, появившиеся после его смерти, – тому подтверждение. В России хорошо знают и своих друзей, и своих недругов. Кем же был Ричард Пайпс – историком, идеологом, политиком?

Человек новой закалки

В самом конце 1942 года два девятнадцатилетних парня добровольно поступили на службу в вооруженные силы США. Юджин Следж был правнуком офицера, воевавшего в гражданской войне на стороне Юга, и сыном врача, участника Первой мировой войны. Его старший брат уже воевал с немцами в Северной Африке. «Профессорский сынок» Следж записался в морскую пехоту, и после короткого курса подготовки был отправлен на Тихоокеанский фронт. Ему и его болевым товарищам приходилось под ураганным огнем высаживаться на захваченные японцами острова, вести ожесточенные бои в джунглях и горах, переносить тропические болезни и тяготы войны. Юджин стал хорошим солдатом, но в нарушение всех приказов тайно вел на фронте дневник. В 1981 году профессор биологии Следж на основе этих записей выпустит книгу мемуаров «С людьми старой закалки на Пелелиу и Окинаве» – один из лучших солдатских мемуаров о Второй мировой войне.

Второй юноша – Ричард Пайпс, «человеком старой закалки» явно не был. Он ничего не имел против японцев, нанесших коварный удар его новой родине – США, и не собирался воевать с немцами, оккупировавшими его малую родину – Польшу. Он хотел воевать с русскими. Нет, не в окопе и не за рычагами танка или штурвалом самолета. Он готовился допрашивать русских пленных.

Пока морпехи сражались с японцами в черных песках Иводзимы, а танки американской армии прокладывали себе путь от Нормандии до Эльбы, Ричард Пайпс, новоиспеченный американец (получил гражданство как раз в 1943 году), старательно учил русский язык и осваивал методики допроса.

Зачем армия США готовила специалистов для войны со своим союзником? Так ведь и в Москве в годы войны работал Институт военных переводчиков, где готовили офицеров со знанием английского языка. У сверхдержав нет вечных друзей, есть только вечные интересы...

Конечно, не рядовому солдату выбирать место службы, но ни один биограф профессора Пайпса не сообщает нам о его попытках сменить учебную парту на зеленую куртку морпеха и винтовку.

Как стать историком

По счастью, война между союзниками так и не началась, и в 1946 году лейтенант Пайпс, так и не сделавший за три года военной службы ни одного выстрела, был уволен из американской армии. Вскоре он поступает в аспирантуру Гарвардского университета и специализируется на русской истории. Как недавний эмигрант, имеющий лишь ускоренное военное образование, смог поступить в аспирантуру лучшего университета США? Дело в том, что именно в это время осуществляется «Гарвардский проект по советской социальной системе» (Harvard Refugee Interview Projec) масштабное исследование советского общества, осуществляемое по заказу управления стратегической авиации США. Для получения информации о советском обществе было проведено более 2000 социологических интервью с бывшими гражданами СССР, оказавшимися после окончания войны в США или американской зоне оккупации в Европе. Конечно, бывший лейтенант со знанием русского языка и методик допроса был при реализации этого исследования более чем полезен.

Попутно развивалась и академическая карьера Пайпса. В 1950 году он защищает докторскую диссертацию, а в 1958 – становится профессором русской истории. И сейчас Ричарда Пайпса называют, в первую очередь, историком.

Но кто такой историк? Специалист, вооруженный знаниями, который тщательно изучает свидетельства прошлого, выявляя путем сопоставления источников достоверные исторические факты? Специалист, который, привлекая данные смежных дисциплин, например, анализ пыльцы и семян, найденных при археологических раскопках растений, пытается дополнить факты обстоятельствами минувшей жизни? Или тот, кто, используя результаты трудов коллег, делает смелые интерпретации и обобщения, часто пренебрегая неудобными для себя фактами?

Список работ Ричарда Пайпса говорит сам за себя. Мы не увидим ни одной книги, ни одной статьи, где вводились бы в научный оборот новые источники по истории России или привлекались бы исследования из смежных дисциплин для понимания обстоятельств русской истории. Ричард Пайпс был интерпретатором, а местами и идеологом.

Профессора неоднократно привлекали правительственные и разведывательные структуры США в качестве эксперта по русскому вопросу: во времена холодной войны его помощь была весьма полезна.

А вот в научном сообществе его репутация была весьма неоднозначна. Серьезные ученые критиковали его работы за игнорирование фактов и тенденциозность, левая часть научного сообщества (весьма сильная в США) – за критику своих кумиров: Ленина и Троцкого.

Пайпс отвечал на критику обвинениями оппонентов в зависти к высоким тиражам своих книг и политической ангажированности. Талант лектора, эрудированность и уверенность в себе привлекали к нему студентов и способствовали появлению последователей.

В коммунизм или в Россию?

Когда будущий профессор еще только поступал в аспирантуру, Уинстон Черчилль произнес свою знаменитую Фултонскую речь, которая традиционно считается точкой отсчета холодной войны между СССР и Западом.

Задавая тон будущему противостоянию, британский политик (и историк) провел четкое разделение между коммунизмом и Россией. На словах он хорошо относился к России и ее народу, и даже был готов признать некоторые интересы нашей страны, а главную угрозу «Свободному миру» видел именно в коммунистической идеологии, с которой и призывал бороться. Черчилль уловил важный момент – мобилизовать западные страны на борьбу именно с Россией – крайне сложно, а вот с тоталитарной идеологией коммунизма – намного проще. Эта идеологическая линия позволяла Западу найти союзников и в самой России, так как оставляла теоретическую возможность учета русских интересов после победы над коммунизмом. Лицемерие этой позиции сочеталось с политическим расчетом, позволявшим при необходимости улучшить отношения с нашей страной, что было возможно только при признании за ней права на существование.

Но Ричард Пайпс не согласился с Уинстоном Черчиллем. В своих работах он последовательно придерживался другой позиции: Россия всегда была врагом западной цивилизации, коммунизм не случайно развился на русской почве, и даже отказ от коммунизма не изменит тоталитарной сущности русских.

Историкам хорошо знакома такая методологическая ошибка как «аберрация близости» – когда ученый под влиянием недавней истории и окружающей его реальности начинает воспринимать события далекого прошлого, перенося современные процессы в историю. Кстати говоря, студентов исторических вузов учат преодолевать эту особенность сознания, мешающую адекватному восприятию и добросовестному исследованию.

Однако Пайпс и не пытался быть объективным. Напротив, он всегда стремился притянуть события прошлого к современности. Профессор старательно искал следы русского тоталитаризма в политике Ивана Калиты, опричнине Ивана Грозного, военных поселениях Александра I, указах императора Александра III, и обязательно находил их.

Пайпс охотно использовал в своих работах тезисы печально известной книги Н.Я. Бердяева об истоках и смысле русского коммунизма и настаивал, что только в России и могла родиться такая тоталитарная идеология.

В полном соответствии с гегелевским законом о единстве и борьбе противоположностей концепция профессора Гарварда сближается с национал-большевистским течением позднесоветской идеологии. В начале 70-х годов в перспективу мировой победы коммунизма не верили даже в Идеологическом отделе ЦК КПСС. Более того, все заметнее стали обозначаться и кризисные тенденции в развитии социалистической экономики. Одновременно в обществе появился интерес к русской истории. Послевоенное поколение советских людей уже не было готово начинать отсчет истории своей страны с 1917 года.

И тогда в работах советских идеологов стали оживать тезисы революционного народничества об исторической предрасположенности русских к социализму, о нелюбви народа к богатству и собственности, как таковой. Использовался также и тезис об извечной агрессии Запада в отношении России. В рамках этого подхода революционеры-большевики воспринимались как продолжатели дела и наследники исторической России.

Когда-нибудь историки, изучая влияние холодной войны на сферу массового сознания, обязательно опишут парадоксальное сближение позиций идеологов по обе стороны «железного занавеса».

«Он был лишь ложным пророком»

В своей нелюбви к России Ричард Пайпс был последователен до конца. В отличие от многих своих коллег он не испытывал каких-либо симпатий к диссидентскому движению, считая его лишь частью советской элиты, и упрекая в главном, по его мнению, недостатке – стремлении сохранить Россию как единое целое в случае своего прихода к власти. Советские политэмигранты хорошо знали о таком отношении к себе, но спорить с советником президента США не решались (даже если и имели такое желание). Лишь однажды коса нашла на камень.

Александр Исаевич Солженицын был одним из немногих, кто сочетал последовательную борьбу с коммунизмом с защитой интересов России и русского народа. Нобелевский лауреат не скрывал своего негативного отношения к Пайпсу и его книгам.

Для гарвардского профессора вермонтский изгнанник был крайне неприятной фигурой: он не только критиковал его взгляды в своих статьях, но и не останавливался перед публичным выражением своего отношения. Как-то раз даже отказался явиться на официальный прием, узнав, что среди приглашенных по должности присутствует Пайпс.

Спорить с живым Солженицыным было неудобно, зато после смерти писателя профессор не скупился на уничижительные комментарии о нем.

«Не думаю, чтобы его романы жили достаточно долго. Они слишком многословны и слишком связаны с советским режимом. Он не был великим писателем. Его будут помнить, главным образом, за “Архипелаг Гулаг”».

«То факт, что "Святая Русь", которую он рисовал в своём воображении, не возникла тотчас, как только российское правительство отказалось от марксизма, сильно его разочаровало. Его движимая ненавистью интеллектуальная нетерпимость, наряду с фанатизмом, лишили его права на величие. Он был лишь ложным пророком, даже если и продемонстрировал большое мужество, противодействуя коммунистическому режиму, столь же наполненному ненавистью и настолько же фанатичному, как он сам. На самом деле он был зеркальным отражением этого режима. Когда режим пал, он оказался тоже неуместным».

«Солженицын после возвращения в Россию не сыграл там такой роли, которую намеревался сыграть. Он говорил языком, который большинству россиян уже непонятен. Его телепрограмма была закрыта, а книги не пользовались большим успехом. В России его уважали, но не питали к нему теплых чувств. Он не был любимым автором. Бывая часто в России, я никогда не слышал, чтобы люди говорили о нем с восторгом».

О Солженицыне в России и в самом деле говорят по-разному, но недаром имя писателя носит улица в Москве и строящийся проспект в Ростове-на-Дону, а его книги выходят многотысячными тиражами и даже включены в школьную программу, по ним ставили пьесы и снят телесериал. Так что насчет «не пользовались большим успехом» – американский советолог просчитался. Да и сами споры вокруг личности и творчества нобелевского лауреата говорят о чем угодно, только не о забвении и равнодушии.

Советолог и Россия

После распада Советского Союза книги Пайпса нашли дорогу к российскому читателю. Помню, как в 1994 году мы с однокурсниками купили только что вышедшую на русском языке «Россию при старом режиме». Интерес к дореволюционной истории нашей страны был тогда весьма велик, и книга иностранного автора, да еще профессора знаменитого Гарварда, обещала быть весьма интересной.

Тем больше было наше разочарование, когда мы увидели на желтоватых страницах почти зеркальное отражение хорошо знакомых по советской историографии рассказов об отсталости и дикости русского государства и его правителей, о вечно вороватых воеводах и о заложенной еще во времена татарского ига привычке к несвободе.

Книга наглядно и недорого (всего лишь за треть стипендии) напомнила о простой истине: не все золото, что блестит.

В 90-е годы и сам Ричард Пайпс впервые приехал в страну, которую столь долго изучал. Он неоднократно выступал на различных форумах и конференциях и всегда говорил одно и то же: «России лучше бы быть маленькой страной». Во всех конфликтах на постсоветском пространстве он неизменно искал «руку Москвы» и горячо сочувствовал всем антирусским силам – от исламских террористов до украинских националистов.

Такая позиция довольно быстро привела к разочарованию в Пайпсе даже в самых благорасположенных к нему российских либеральных кругах. Примечательный комментарий-некролог оставила в блоге Евгения Альбац: «Пайпс был знаток истории России, потрясающе разбирался в хитросплетениях русской истории, написал великие книжки, но другом России никогда не был – скорее, он боялся ее».

Все реже привлекали гарвардского профессора для консультаций и в Вашингтоне: там стал востребован более гибкий подход по отношению к нашей стране, и идеологи холодной войны были отправлены на запасный путь.

Кино не снимут

Профессор биологии университета Монтевалло (Алабама) Юджин Следж скончался 3 марта 2001 года. Проводить его в последний путь пришли не только многочисленные студенты, но несколько сотен ветеранов Второй мировой войны. Через несколько лет его мемуары легли в основу сценария военно-исторического сериала «The Pacific» (в русском перевде – «Тихий океан» или «Тихоокеанский фронт»), в котором самого Следжа сыграл актер Джозеф Маццелло. Образ юноши из интеллигентной семьи, добровольно ушедшего воевать за правое дело, стал одной из несомненных удач фильма и вызвал симпатии у зрителей всего мира.

Ричард Пайпс умер 17 мая 2018 года. Вряд ли его жизнь станет основой для телесериала или киноленты. Лишь историки, изучающие времена холодной войны в аспекте идеологического противостояния сверхдержав, наверняка уделят внимание человеку, который почти всю свою сознательную жизнь вел свою личную войну с Россией. Которую проиграл.